Моя мама любит повторять, что если ты всем сердцем стремишься к чему-то, то весь мир помогает тебе идти к цели. Но в моём случае Вселенная не торопится прислушиваться к моим мольбам. Несмотря на то, что я всей душой стараюсь забыть Райана Андерсона, она словно оглохла и закрыла на всё свои глаза. А тем временем, услышав однажды от Грейс, что её брат в последнее время словно слетел с катушек и стал превосходить в раздражительности даже самого себя, я мстительно захотела, чтобы это во мне заключалась причина его смятения и дурного настроения. Но не прошло и минуты, как я почувствовала себя жалкой и отвратительной. Ведь обычно я не желаю людям зла. Но Райан Андерсон… это из-за него в моей голове обосновалось слишком много тёмных мыслей, а в сердце поселилась непроходящая тоска. Мне так хочется вернуться обратно к внутренней свободе и чистоте, что это желание едва не превалирует над потребностью ощутить то, как в моём животе пинается малыш.

– Наверняка мы ещё как-нибудь увидимся на одной из твоих будущих съёмок, – говорит Тим спустя час или около того, вероятно, и сам поняв, что всё идёт не так, как он себе представлял. Я естественно рада. Если мы, и правда, ещё когда-то окажемся связаны совместной работой, он уже не станет отвлекаться и думать о посторонних вещах, никак с нею не связанных. – Мне нужно за город снимать на закате, но я подвезу тебя, куда скажешь.

Называя адрес, я прошу высадить меня у магазина в паре кварталов от своего дома. Уже внутри здания я извлекаю телефон из сумки, чтобы включить звук, и замечаю два пропущенных вызова от Грейс. Будто почувствовав то, что мой взгляд направлен на её имя, именно в этот момент она набирает меня в третий раз.

– Ну, как прошла твоя фотосессия в образе женщины-вамп?

– Это было увлекательно.

– Так, что ты не слышала свой телефон даже после её окончания?

– Я забыла включить звук, а потом Тим, фотограф, позвал меня на кофе. Мы распрощались только несколько минут назад. Сейчас я в магазине, решила пополнить холодильник прежде, чем идти домой.

– Моника Гейнс, у тебя было свидание? Я хочу услышать подробности, только дай мне одну секунду, – её голос отдаляется от динамика, но до меня всё равно доносятся следующие резкие слова, от которых застывшая поначалу кровь начинает перекачиваться сердцем вдвое быстрее, чем минуту назад, – прекрати таскать мои кексы, Райан Андерсон. Я пекла их не только для тебя, чёртов эгоист. Ты здесь не один. Всё, хватит. Это я оставляю Ричарду. И вообще вали с кухни. Дай мне спокойно поговорить с Моникой, – я понимаю, что он рядом с ней. Настолько близко, что достаточно просто протянуть руку и коснуться. Но сегодня выходной. Очередная суббота. Что он делает у сестры, и почему всё ощущается так, будто она от него уже смертельно устала и потому злится? Хотя ведь это совсем не моё дело. Да, Моника, не твоё, соглашается разум, и я киваю ему. Тем временем Грейс возвращается обратно. – Если ты что-то слышала, то прости. Но Райан действительно невыносим. Он живёт с нами уже почти неделю, начиная с этого понедельника. У меня уже едет крыша. И попробуй пойми, что у него происходит. То ли в Кэтрин вселился бес, и она выгнала моего брата, несмотря на всю свою любовь, то ли это с ним самим творится непонятная чертовщина. Но лучше закроем эту тему. Мне не терпится послушать про твоего возможного парня.

– Чёрт побери, Грейс, ты не могла бы говорить тише? Я совершенно не слышу собственных мыслей, – звук удара руки, возможно, по столу проходится по моим натянутым, словно струна, нервам, и я перестаю осознавать, что именно складываю в корзину, двигаясь между рядами и полками, – я вызываю мерс и охрану. Поеду прокатиться.

– Я только рада. Скатертью дорожка.

Слышать его голос впервые за всё это время, пусть и искажённый расстоянием и сотовой связью, понимать, что этот мужчина действительно живёт и существует, и догадываться, что он говорит, как несчастный человек… всё это заставляет меня испытывать вину за то, что я сделала с ним. Даже если дело совсем не во мне, и это не я или расставание со мной подтолкнули его искать убежище в доме сестры. Я знаю, что должна закончить с покупками как можно скорее и закрыться в своей квартире на тот случай, если права в мыслях о том, куда он собирается поехать, но я… я не тороплюсь. Чёрный мерседес-бенц представительского класса, уже стоящий на обочине дороги напротив входа в жилой дом, попадает в поле моего зрения, когда до машины ещё идти и идти. Однако, несмотря на знание того, что может произойти дальше, в тот самый момент я вся вздрагиваю от звука открывающейся задней двери с правой стороны. Белая рубашка. Золотые часы. Чёрные брюки и блестящие лакированные ботинки. Именно в таком порядке мой взор считывает облик и внешний вид. Глаза сознательно обходят стороной лицо, ведь оно может меня погубить. Пять недель, двенадцать часов и пять минут. Вот сколько времени прошло с нашей последней ночи. Я не считала, но моё сердце справилось с этим и без меня.

– Сядь в машину, Моника.

Райан Андерсон едва договаривает это, как я тут же поднимаю свой взгляд и обнаруживаю им человека, который нисколько не изменился. Приказной тон, выражение собственничества в глазах, ожидание немедленного подчинения. Всё это мне хорошо знакомо, и в глубине души я почти смеюсь над собой. Над своими мыслями, что, может быть, он плохо спит, страдает от бессонницы и тоже видит меня во снах, когда всё-таки засыпает. Я опасалась увидеть тёмные круги или даже мешки, но ничто в нём не выдаёт того, что ему, возможно, меня не хватало. Он здесь исключительно из-за разговора, свидетелем которого стал, в ходе чего тот оказался наилучшим напоминанием об уязвлённом эго. Помимо этого, у Райана Андерсона больше нет ни единой причины поджидать меня на улице. Его просто никогда не бросали первым.

– Зачем мне это делать?

– Я хочу поговорить.

– Ты не скажешь мне ничего нового.

– Чёрт побери, Моника, просто сядь в эту грёбаную машину, – а потом Райан Андерсон вдруг… преображается. Так, будто и не использовал не совсем цензурные выражения всего несколько секунд тому назад. Совершенно тихие и мягко произносимые слова абсолютно застают меня врасплох. Я и не думала, что он вообще их знает. – Пожалуйста. Я очень тебя прошу.

Я оставляю сумку с продуктами на лестничных ступеньках. Медленно иду к машине, но всё-таки оказываюсь внутри после того, как Андерсон сдвигается на сидении, освобождая мне место. Охранник закрывает за мной дверь, и мы остаёмся один на один. Водитель тоже находится снаружи автомобиля. Только с левой его стороны. Кожаное покрытие приятно холодит мне хожу. Я думаю обо всех этих вещах, лишь бы отвлечь себя от того факта, как легко и относительно быстро я снова сделала то, что мне было сказано. Вероятно, единственный способ хоть как-то сохранить контроль над ситуацией – это перестать наконец молчать. Дать понять, что я не собираюсь сидеть тут в полной тишине неизвестно какое количество времени. Если человеку есть что сказать, и при этом он, я уверена, мастерски владеет словом после сотен деловых переговоров, то зачем оттягивать? А если нет, это и тем более бессмысленно. Просто смотреть на меня так, словно я ничего не чувствую и не ощущаю соответствующий взгляд на своих обнажённых коленках. От него буквально перехватывает дыхание, и я не знаю, куда деть собственные руки.