Но Карли только крепче вцепилась в свою ношу.

– И не подумаю! С чего это мне ехать с вами, я вас впервые вижу!

Красивые губы Максимилиано Ловато дрогнули в улыбке.

– Я не спал уже две ночи. Из-за дочери. Уверяю вас, вам нечего бояться. У Нины есть мой адрес и номер телефона, в случае чего, она сообщит полиции.

– Я вовсе не…

– Мне очень нужна ваша помощь, мисс Найт… И моей дочери тоже.

Карли Найт опустила взгляд, и ее васильковые глаза скрылись за длинными пышными ресницами.

Максу хотелось развернуться и уйти. Он не любил и не умел просить о помощи. Это было не в его характере. Это казалось унизительным, и вообще – проявлением слабости. Его мать, строгая суровая женщина, постоянно говорила ему, что нельзя зависеть от других. Он вырос в бедном пригороде Рима и рано узнал, что, чтобы выжить, нужно быть сильным, стойким и, самое главное, никогда не выказывать слабость.

Карли Найт немного выбила его из колеи. Она оказалась совсем не такой, как он ожидал. Когда Макс без всякой охоты позвонил по номеру, который ему дал педиатр, то ожидал встретиться с пожилой женщиной с практичной стрижкой, в практичных туфлях, соответствующими общей практичности ее натуры. Железная леди, выкованная многолетним опытом общения с капризными детьми, которые любят доводить своих родителей.

Он не ожидал увидеть линялые джинсы и ослепительно-белые кроссовки, не ожидал растрепанных светлых волос и белой кожи, настолько гладкой, что ее так и тянуло погладить. И такого нелюбезного приема он тоже не ожидал.

Он хотел бы уйти, хотел бы холодно бросить в лицо Карли Найт, что она ему не нужна. Но это неправда. Он действительно нуждался в ее помощи. А самое главное – в ее помощи нуждалась Изабелла, его милая, славная, взбалмошная дочь. Они больше не выдержат.

Карли глубоко вздохнула и протянула ему коробку.

– Хорошо, поехали.

Макс испытал одновременно и облегчение от того, что она согласилась, и желание немедленно послать ее к черту. Если даже обычное предложение подвезти вызвало такое сопротивление, что будет, когда он расскажет все, чего от нее хочет?

На улице Карли выразительно посмотрела на двойную желтую линию, на которой была припаркована его машина. Макс открыл заднюю дверь и аккуратно поставил коробку на сиденье.

– Вроде бы пахнет лавандой?

– Я советую родителям использовать ароматерапевтические масла, когда они готовят детей ко сну. Лаванда и ромашка хорошо успокаивают. Их можно добавлять в ванну или использовать при массаже. Я обычно даю родителям пару пробников.

В машине Карли с любопытством рассмотрела кожаную обивку и приборную панель из кедра.

– Кажется, это самый чистый семейный автомобиль, который я видела в жизни. Обычно машины моих клиентов завалены игрушками и фантиками от конфет.

– Я много работаю. Редко вожу дочь в машине.

Карли слегка нахмурилась, и Макс в очередной раз спросил себя, правильно ли он поступает. Карли Найт почти наверняка решит, что он плохой отец. Наверное, так и есть, но одно дело – знать, что ты плохой отец, и совсем другое – признаться в этом кому-то еще, показать чужому свою несостоятельность.

Карли назвала ему адрес, и он повел машину, следуя указаниям навигатора.

– У вас навигатор говорит по-итальянски?! – воскликнула Карли с неожиданным восторгом.

– Да… Напоминает о доме.

Она просияла.

– А я-то все гадала – испанец вы или итальянец!

Макс невольно тоже улыбнулся.

– Как можно перепутать? Я итальянец, и у меня это на лбу написано!

– И что же вы делаете в нашем холодном промозглом Лондоне? Почему вы не на пляже в Амальфи или другом чудесном солнечном месте?

– Мне нравится Лондон, здесь много возможностей. У меня дом в Италии, на озере Комо, но я редко бываю там из-за работы.

– А я никогда не была в Италии, но надеюсь, когда-нибудь поеду. – Карли слегка покачала головой. – Ладно, скажите, чем я могу вам помочь и почему это настолько срочно, – спросила она другим, «профессиональным» голосом.

Макс сделал вид, что полностью поглощен сложным поворотом на Роуэн-Роуд – ему не хотелось говорить о проблемах своей семьи. Но в конце концов он заставил себя сказать:

– У меня дочь, Изабелла, ей почти два года. Она плохо спит. Не спит вообще. Я думал, сон со временем наладится, но в последние месяцы стало только хуже.

Карли повернулась и внимательно посмотрела на него.

– Что вы имеете в виду – «не спит вообще»?

– Ее невозможно уложить спать, это может занять несколько часов. Рано или поздно даже самые терпеливые няни сдаются. А ночью она просыпается, встает и отказывается снова идти спать. Из-за этого у нас просто сумасшедший дом. Ночью она требует внимания, не высыпается, днем плохо себя чувствует, капризничает. Я из-за нее тоже не сплю и мне трудно сосредоточиться, я не могу работать. Няни сбегают от нас одна за другой. У моих соседей мальчик того же возраста, он спит спокойно всю ночь с тех пор, как ему исполнилось пять месяцев.

– Двух одинаковых детей не бывает. Не сравнивайте Изабеллу с другими детьми, ни в этом, ни в чем другом, иначе с ума сойдете. Поверьте, я знаю, что говорю. Исследования дают разные результаты, но вообще считается, что меньше половины детей ее возраста легко засыпают и спокойно спят до самого утра. А у большинства те же проблемы, что и у Изабеллы.

Макс покачал головой, вспоминая яростно сверкающие карие глаза дочери, когда она прошлой ночью стояла рядом со своей кроватью и упрямо мотала головой каждый раз, когда он просил ее лечь спать.

– È ora di andare a letto, Isabella[1].

Его дочь каждый день осваивала новые слова, но любимым оставалось одно – «no», «нет». Прошлой ночью она повторяла его снова и снова, мотая головой, и упругие каштановые кудряшки танцевали у нее вокруг лица.

Максу хотелось взять ее на руки, вдыхать ее сладкий детский запах, слушать ее тихое дыхание, укачивать ее, пока она не заснет. Но делать этого никак нельзя, Изабелле надо научиться засыпать самостоятельно.

– Могу поспорить, что она исключение и из этого большинства. Она вообще у меня исключительная.

Карли улыбнулась.

– Просыпаться ночью нормально. Ребенок может просыпаться по разным причинам: короткие циклы сна, или он проголодался, или ему жарко, или, наоборот, холодно, в комнате слишком светло, или ему неудобно, или он чувствует себя незащищенным. А что думает об этом мама Изабеллы?

Макс негромко чертыхнулся, потому что машина, ехавшая перед ними, перестроилась на его полосу, не дав сигнала. Камень вины, лежавший на его душе, показался вдруг еще тяжелее. Надо ли рассказывать ей про Марту? Об их ссоре? О том, что он винит себя в ее смерти?

– Мать Изабеллы, Марта, погибла в автокатастрофе, когда Изабелле было три месяца.

– Я думала… – Карли посмотрела на него растерянно. – Я видела вас в окно…

– Это Виттория, подруга моей жены, она согласилась побыть с Изабеллой, пока я буду у вас.

– Мне так жаль! Вам, наверное, очень тяжело.

Ее тихие слова прозвучали очень искренне. Макс бросил на нее взгляд и снова быстро отвернулся, не в силах вынести искреннее сострадание в ее глазах.

– У вас есть еще дети?

– Нет, только Изабелла.

– Вам кто-то помогает – друзья, родственники?

– Вот, Виттория… Но у них свои семьи, свои заботы… – Макс умолк, потом вдруг резко бросил: – Нам никто не нужен, сами справимся.

– Это трудно…

Некоторое время он не отвечал, сосредоточившись на движении. На работе он давно пресек все разговоры на эту тему. В Лондоне у него были друзья, которые на самом деле были друзьями Марты и, вероятно, до сих пор оставались в его жизни только из уважения к покойной, но и они давно перестали спрашивать его, как он справляется. Макс еще в первые месяцы после гибели жены ясно дал им понять, что это не тема для обсуждения. И теперь ему тоже не терпелось закончить этот разговор и вернуться в офис. Он нанимает Карли Найт, чтобы она заставила Изабеллу спать, а не для всех этих разговоров.