МЕРСЕДЕС. Пропустите их. Сеньор коррехидор разрешает.
ЭУХЕНИО. Прежде всего, я Суньига-и-Понсе де Леон!.. Горе тем, кто об этом забыл! Горе моей супруге, если она бросила тень на мое имя! Мерседес! Я немедленно должен знать...
МЕРСЕДЕС. А, дядюшка Лукас! Вы здесь? Что-нибудь случилось на мельнице?
ЭУХЕНИО. Сеньора! Мне не до шуток! Прежде чем давать вам объяснения, я должен звать, что сталось с моей честью...
МЕРСЕДЕС. Это уж не ваша забота! Разве вы мне поручили ее хранить?
ЭУХЕНИО. Да, сеньора... Вам! Жены всегда оберегают честь своих мужей!
МЕРСЕДЕС. В таком случае, дорогой Лукас, спрашивайте об этом свою жену... Тем более что она здесь. Войдите, сеньора, и садитесь. Сенья Фраскита!.. Я же вам сказала: входите и садитесь. Так вот, дядюшка Лукас... Перед вами сенья Фраскита... Теперь вы можете повторить свой вопрос! Можете спросить ее насчет своей чести!
ЭУХЕНИО. Мерседес! Клянусь распятьем, ты еще не знаешь, на что я способен! Я заклинаю тебя бросить эти шутки и рассказать все, что здесь произошло в мое отсутствие!.. Где этот человек?
МЕРСЕДЕС. Кто? Мой муж?.. Мой муж встает и сейчас придет сюда.
ЭУХЕНИО. Встает?!
МЕРСЕДЕС. Вы удивлены? А где же, по-вашему, в такой час должен быть порядочный человек, как не у себя дома, в своей постели, вместе со своей законной супругой, как велит нам бог?
ЭУХЕНИО. Мерседита, что ты говоришь! Ведь мы здесь не одни! Ведь я коррехидор!
МЕРСЕДЕС. Не кричите на меня, дядюшка Лукас, не то я прикажу альгвасилам отвести вас в тюрьму!
ЭУХЕНИО. Меня, в тюрьму! Меня! Коррехидора города!
МЕРСЕДЕС. Коррехидор города, представитель правосудия, наместник короля, вернулся домой в положенный час, чтобы отдохнуть от своих благородных трудов, а завтра он снова станет на страже чести и жизни горожан, охраняя святость домашнего очага и целомудрие женщин, и не позволит никому, пусть, даже человеку, переодетому коррехидором или кем-нибудь еще, проникать в спальня чужих жен, дабы никто не смел захватывать врасплох добродетель во время ее беззаботного покоя, дабы не мог злоупотреблять ее безгрешным сном...
ЭУХЕНИО. Мерседита, о чем это ты разглагольствуешь? Если правда, что все это произошло в моем доме, то я скажу, что ты обманщица, изменница, распутница!
МЕРСЕДЕС. С кем разговаривает этот человек? Кто этот безумец? Кто этот пьяница?.. Я никак не могу поверить, что это почтенный мельник, дядюшка Лукас, хотя платье безусловно его!.. Мой супруг, коррехидор города, вернулся к себе домой часа два тому назад, вернулся в своей треугольной шляпе, красном плаще, при шпаге и с жезлом... Слуги и альгвасилы, здесь присутствующие, приветствовали его, когда он вошел в дом, поднялся по лестнице и прошел через приемную. Затем они заперли все двери, и после этого никто уже больше не проникал на мою половину, пока не явились вы. Так это было? Говорите...
СЛУГИ. Именно так! Так в точности все и было!
ЭУХЕНИО. Пошли вон! Гардунья! Гардунья! Хватай этих подлецов, которые меня оскорбляют! Всех в тюрьму! Всех на виселицу!
МЕРСЕДЕС. Но, кроме того, сеньор... допустим, что вы и в самом деле мой супруг... допустим, что вы и в самом деле дон Эухенио де Суньига-и-Понсе де Леон...
ЭУХЕНИО. Я самый!
МЕРСЕДЕС. Допустим еще, что я до некоторой степени виновата, приняв за вас человека, который проник в одежде коррехидора в мою спальню...
ЭУХЕНИО. Мерзавцы!
МЕРСЕДЕС. Допустим все, что вам заблагорассудится... Но только ответьте мне сначала, сударь, какие у вас основания быть мною - недовольным? Имеете ли вы право быть моим обвинителем? Имеете ли право быть моим судьей? Вы что же, слушали проповеди? Или ходили исповедоваться? Или, может быть, отстояли обедню? Откуда вы явились в этом одеянии? Откуда вы явились вместе с этой сеньорой? Где провели половину ночи?
ФРАСКИТА. Дозвольте мне...
МЕРСЕДЕС. Сеньора, не трудитесь давать объяснения... Я их у вас не прошу! Сюда идет тот, кто имеет право требовать их у вас. Объясняйтесь с ним!
К ним выходит Лукас в одежде коррехидора.
ЛУКАС. Добрый вечер. Да хранит тебя небо, Фраскита! Ты уже послала назначение своему племяннику?
ФРАСКИТА. Я презираю тебя, Лукас!
ЛУКАС. Так ты по-прежнему моя Фраскита?!
ФРАСКИТА. Нет! Я уже не твоя Фраскита! Я... Вспомни свои ночные подвиги, и поймешь, что ты сделал с сердцем, которое тебя так любило! Сеньора, сеньора! Как я несчастна!
МЕРСЕДЕС. Не так, как ты думаешь!
ЛУКАС. Кто несчастный, так это я!
ЭУХЕНИО. Ну, а я? Ах, я, мошенник! Чудовище! Распутник! Так мне и надо!
ЛУКАС. Сеньоры, давайте выясним...
МЕРСЕДЕС. Выяснять тут нечего, дядюшка Лукас. Ваша жена святая!
ЛУКАС. Хорошо, да... но...
МЕРСЕДЕС. Никаких "но"... Позвольте ей сказать, и вы увидите, как она сумеет оправдаться. Лишь только я ее увидела, сердце мне подсказало, что она святая, несмотря на все ваши рассказы.
ЛУКАС. Хорошо, пусть говорит!
ФРАСКИТА. Мне нечего говорить. Говорить должен ты!.. Ведь это ты...
ЛУКАС. Ну, а ты?
ЭУХЕНИО. Теперь речь идет не о ней!.. Речь идет о вас и вот об этой сеньоре!.. Ах, Мерседита! Кто бы мог подумать, что ты...
МЕРСЕДЕС. Ну, а ты?
ЭУХЕНИО. А ты?
ЛУКАС. Ну, а ты?
ФРАСКИТА. Это ты!
ЛУКАС. Нет, ты!
ФРАСКИТА. Нет, как ты только мог!..
МЕРСЕДЕС. Знаешь, не будем сейчас об этом говорить! Это наше частное дело, мы его обсудим потом. Сейчас самое важное вернуть спокойствие дядюшке Лукасу, что, на мой взгляд, очень легко сделать. Здесь Гардунья - ему ничего не стоит оправдать сенью Фраскиту.
ФРАСКИТА. Я не нуждаюсь, чтобы меня оправдывали.
ЛУКАС. Да ты, Фраскита, смеешься, что ли, надо мной? Я собственными глазами видел как коррехидор лежал на нашей кровати.
ФРАСКИТА. Нет, я говорю совершенно серьезно. Меня не было на мельнице, когда ты видел там сеньора коррехидора.
ЛУКАС. Ради бога, объясни толком...
ФРАСКИТА. Выслушай меня, Лукас... и умри со стыда, что ты мог меня заподозрить! Если ты хочешь знать, почему на нашей кровати лежал сеньор коррехидор, то пощупай одежду, которую ты надел на себя, - она, видно, и сейчас еще не просохла. Так вот эта одежда объяснит тебе все лучше, чем я...
ЛУКАС. Правильно!.. Ах, как я счастлив!.. Говори, говори, каждое твое слово возвращает мне год жизни.
ФРАСКИТА. Его милость изволил свалиться в канал, а Гардунья раздел его и уложил в постель! А отворила я дверь, потому что вообразила, будто это ты тонешь и зовешь меня на помощь.
ЛУКАС. Да, да!.. Слава богу!
ФРАСКИТА. Наконец если ты хочешь знать относительно назначения... Нет, сейчас я ничего больше не буду говорить. Когда мы останемся одни, я расскажу тебе все до мельчайших подробностей... а в присутствии сеньоры мне об этом говорить не подобает.
ЛУКАС. Довольно, довольно, не говори мне больше ничего! Ничего!..
ГАРДУНЬЯ. Сенья Фраскита сказала правду, истинную правду! Все правда! Все правда!
ЭУХЕНИО. Пока... все!
ЛУКАС. Итак, ты не виновна! Фраскита, моя любимая Фраскита! Прости меня за то, что я был к тебе несправедлив, дай мне обнять тебя!..
ФРАСКИТА. Нет, уж это дудки! Прежде чем обнять, я хочу услышать твои объяснения.
МЕРСЕДЕС. Я дам объяснения и за него и за себя...
ЭУХЕНИО. Я их жду целый час!
МЕРСЕДЕС. Но я подожду, пока эти сеньоры поменяются одеждой. Лишь после того я дам объяснения тому, кто их заслуживает.
ЛУКАС. Пойдемте... Пойдемте поменяемся... Я задыхаюсь в вашей одежде! Я был в ней так несчастен!..
ЭУХЕНИО. Потому что ты недостоин ее носить! Я же, наоборот, жажду ее надеть, чтобы отправить на виселицу тебя и еще полмира в придачу, если объяснения жены меня не удовлетворят.
Лукас и коррехидор уходят, чтобы поменяться одеждой.
МЕРСЕДЕС. Ну, а теперь, мои милые, расскажите сами этой замечательной женщине все, что вы знаете обо мне дурного.
