Естественно, Ульрик, как намного более опытный боец, легко «читал» соперника даже по простым движениям по арене. Ему понадобилась всего пара десятков секунд, чтобы от ленивого кружения молниеносно перейти к атаке. Острие меча коснулось доспеха, раздался рев трибун, распорядитель вскинул руки. Первое очко – за Ульриком.

Дальше темп схватки все ускорялся. Новичок оказался не таким уж безрассудным: понимая, что победа ему не светит в любом случае, он старался хотя бы потерять как можно меньше очков и ушел в глухую оборону, открываясь только, чтобы спровоцировать противника на атаку. Ульрик, который не любил такого пассивного ведения боя, начал терять терпение. Атаки стали следовать все чаще, становились все сложнее и жестче. Рольф уже не мог придерживаться оборонительной тактики и вынужден был открываться и контратаковать. Результатом стало то, что он начал выдыхаться. Движения его становились все медленнее, все менее точными. А Ульрик действовал просто идеально: старался затягивать атаки и нарочно не касался мечом доспеха соперника, чтобы распорядитель не остановил схватку и не подарил выдыхающемуся парню пару мгновений, чтобы перевести дух.

– Да он с ним как кот с мышью играет! – выдохнула Сэйдж со смесью восхищения и осуждения.

После очередного выпада Ульрика Рольф неудачно уклонился, споткнулся и потерял равновесие. Толпа взревела, зрители повскакивали с мест. «Уль-рик! Уль-рик!» – раздавалось под сводами Арены.

А дальше всё происходило как в странном сне. Не то чтобы в кошмарном, но близко к тому.

Рольф навзничь повалился на песок. Ульрик шагнул вперед, чтобы нанести символический добивающий удар – и вдруг застыл на месте. Причем застыл в самом буквальном смысле слова: обратился в ледяную статую с покрытым изморозью мечом.

По трибунам пронесся испуганный вздох. Сэйдж зажала рот руками.

Рольф, лежащий на песке, отбросил щит и меч и инстинктивно вытянул руки вперед в жесте защиты. С рук его сорвались два сверкающих облачка, которые устремились к Ульрику и мгновенно обволокли его с головы до ног, заморозив и покрыв мелкими кристалликами льда.

Рольф с ужасом уставился на свои руки, затем начал отползать от застывшего Ульрика, судорожно перебирая ногами и оставляя на песке глубокие борозды. От ближайшего выхода с арены к нему бежали охранники с саблями наголо.

Тут необходимо кое-что пояснить. Магия в королевстве Солланд находилась под строжайшим запретом. Причины этого запрета никто уже не помнил, да и ни одного заклинания, по правде говоря, тоже. Поэтому о странных законах, обещающих суровую кару за применение магии, никто и не вспоминал за ненадобностью. Однако всем было известно, что такие законы существуют.

Рассказы о магии в королевстве давно уже стали чем-то вроде страшилки на ночь. Бабки пугали внуков колдунами, которые могли прийти за непослушными детьми и превратить их в мышей и пауков. Менестрели сочиняли баллады о храбрых рыцарях, при помощи меча и хитрости побеждавших коварных злых волшебников. И чем больше проходило времени, тем меньше люди верили в то, что магия на самом деле когда-то существовала. Законы о запрете магии стали казаться пережитками каких-то дремучих времен, когда люди думали, что земля плоская, а гром – это гнев могущественного божества-кузнеца, у которого не заладилась ковка очередного небесного меча.

И вот на турнире в столице герцогства Олсфорт никому не известный новичок при помощи заклинания заморозил Ульрика Костолома.

Сказать, что публика была шокирована – значит не сказать ничего. Казалось, замораживающее заклинание распространилось на всю арену, сковав и зрителей, и служителей, и даже стражников, которые, вылетев на песок, в нерешительности замерли, явно боясь приближаться к страшному колдуну.

Сам же «страшный колдун», судя по его поведению, был напуган сильнее всех. Он, судорожно дергаясь, поднялся на ноги, завертел головой во все стороны… и вдруг рванул через арену в тот самый проход, из которого выбежала толпа стражников. Те, вместо того чтобы перехватить беглеца, просто бросились врассыпную, едва не сшибив друг друга с ног.

Сэйдж, сама не понимая, что делает, вскочила с места, дернула за руку Фиолу и ловко перепрыгнула через ограждение наверх, на ряды с более дорогими местами, откуда имелся собственный выход. Пробравшись между зрителями, которые не обращали на нее ни малейшего внимания и, разинув рты, таращились на арену, она выбежала на галерею второго этажа и бросилась вниз по винтовой лестнице.

Со временем и местом Сэйдж угадала: прямо под ней из черного хода здания вылетел Рольф, завертел головой, дернулся вправо, влево, явно не зная, куда бежать. Перемахнув через перила, Сэйдж приземлилась на мостовую рядом с парнем и схватила его за локоть.

– Бежим! – и она потянула его за собой в направлении площади Трех Мечей. Рольф вздрогнул от неожиданности и попытался вырвать руку.

– Куда? Ты кто? – пролепетал он.

– Да бежим же! – Сэйдж вцепилась в его руку что было силы и дернула. – Сейчас стражники опомнятся…

Рольф, не раздумывая больше, помчался за ней.

Буквально впихнув ошеломленного бойца-колдуна в карету, Сэйдж торопливо захлопнула дверцу и тщательно задернула занавеску на окне.

– Ох, где же Фил… – пробормотала она, с наслаждением стягивая меховую шапку, волосы под которой слиплись от пота.

Рольф медленно снял шлем.

– Т-ты девушка… – прохрипел он.

– О, сообразил, – скривилась Сэйдж. – Значит, мой маскарад удался, раз только сейчас заметил. Фи-ил… Ну где ты…

В этот момент дверь кареты яростно дернули.

– Сэй!.. – раздалось снаружи сдавленное шипение. Сэйдж торопливо отодвинула щеколду. Фиола ввалилась в салон кареты и рухнула на сиденье.

– Зачем ты его притащила? – грозно осведомилась она, кивая в сторону Рольфа.

– Сама не знаю, – вырвалось у Сэйдж. – Но раз уж он здесь, нам пора удирать. – Она выглянула из кареты, осмотрелась по сторонам и ловко взлетела на место кучера. Подхватив вожжи, она хлестнула лошадей. Карета выкатилась со стоянки и понеслась по мостовой.

На месте кучера Сэйдж ездила ровным счетом один раз, причем это было лет восемь назад, ее ладошки с зажатыми вожжами держал в своих руках отец, а лошади шли чинным шагом. Теперь же, почуяв неопытного возницу, они занервничали и понеслись вперед, сбиваясь с ровного шага и то ускоряясь, то замедляясь, из-за чего карета дергалась и раскачивалась. Сэйдж мертвой хваткой вцепилась в вожжи, с ужасом понимая, что это не она управляет лошадьми, а они несут карету туда, куда им заблагорассудится. Мимо проносились дома и ограды, с возмущенными воплями отскакивали из-под колес люди, рядом мелькали другие повозки, кареты, всадники…

Наконец город закончился, и лошади, увидев знакомую дорогу и больше не шарахаясь от встречных карет и людей, начали успокаиваться. Сэйдж немного расслабилась, села поудобнее и аккуратно натянула вожжи, призывая лошадей замедлиться. Казалось, всё позади… Но надо же было случиться такому невезению! Из занесенной снегом рощицы слева от дороги с шумом, гамом и хлопаньем крыльев вылетела стая – нет, правильнее сказать – возмущенная толпа всевозможных птиц, которые гнали перед собой ошалевшую от дневного света снежную сову. Та металась из стороны в сторону, белые с серыми штрихами крылья, казавшиеся огромными, как паруса, громко хлопали, когда бедная ночная хищница пыталась увернуться от злобных преследователей. Шум вся эта куча пернатых подняла такой, что перепуганные лошади, взвившись на дыбы, бросились в сторону.

Сэйдж завизжала. Прямо на нее неслось дерево. В последний момент она рванулась в сторону и отлетела в сугроб. Карета боком ударилась о толстый ствол березы, что-то затрещало, и послышался глухой удаляющийся стук копыт.

Сугроб почти не смягчил падение – от удара о землю у Сэйдж перехватило дыхание, левая рука и бок взорвались болью. Ветки кустарника больно хлестнули по лицу. Снег набился под одежду, обжег холодом и помог прийти в себя.