Вечер среды, студенческий дом, тусовка с непередаваемой атмосферой молодости. В подвале музыкальная сцена, там микс из битбокса и какой-то электроники. Спустя полчаса мы с Робертом выходим с подвала, здороваемся с его старыми приятелями, знакомимся с новыми.

Я замечаю девочку в футболке Nirvana. Nirvana для меня, детеныша бетонных джунглей, богоподобна и идеализирована. Перед поездкой в Штаты я учил английский по их песням, записывая самые красивые идиомы в свой словарь. Воображал себе, как буду подкатывать к местным девочкам с фразами из песен Nirvana типа "I wish I could eat your cancer". С той девочкой я так и не познакомился.

Весь следующий день брожу по кампусу Ohio State University. В Коламбусе смотреть особо нечего, поэтому концентрируюсь на исследовании жизни американских студентов: сижу на парах по матанализу, завожу small talk с талисманом футбольной команды, интервьюирую протестующих за повышение качества еды в кампусе.

Короче, по кайфу этим людям даже по кайфу общаться с пришельцем, заинтересованным в происходящем местного бытия.

Выйдя из автовокзала Чикаго, прыгаю в машину к своему хосту Чарли. Выглядел Чарли действительно как барон из цыганского табора – такой здоровый мужик на позитиве. Большому мужику – большая тачка.

– [Чарли]: Смотрите кто приехал, парень из России!

– [Я]: Из России с любовью

По дороге до квартиры ЧарЧарлильза мне кажется, что этот мужик знает о Чикаго абсолютно все: каждое здание, чуть ли не каждого жителя.

– [Чарли]: Видишь вот эту высотку? Это Trump Tower, самое ненавидимое здание в Чикаго

– [Я]: Думаешь, Трамп победит на следующих выборах? (2016-го)

– [ЧарЧарлильз]: Это невозможно, у него слишком мало сторонников

Чарльз работает тургидом в местной компании и знает Чикаго как свои пять пальцев. Живет в двушке на пятнадцатом этаже новостройки. Живет один, лет ему под пятьдесят. В Чикаго у него еще мать, сестра и разного рода двоюродные родственники.

Меня же в предстоящие выходные интересует не сколько сам Чикаго, столько проходящий в этом городе Riot Fest с SOAD и The Prodigy в роли хедлайнеров.

После первого дня фестиваля приезжаю к Чарли домой с кучей эмоций в душе и грязи в штанах. Знойный дождь превратил лужайку парка в месиво. На мне грязи по колено, отгадать цвет моих кроссовок весьма сложно.

– [Я]: Чарльз, смотри какая херня на моих штанах и кроссовках. Что делать будем?

– [Чарли]: Ха-ха, тебе нужно станцевать стриптиз перед тем, как зайти в квартиру!

– [Я] Справедливо. [снимаю штаны и кроссовки, упаковав их в холщовый пакет Чарльза из Икеи]

За ужином после второго дня фестиваля Чарли впечатляет меня своим интересом к России. Ему интересна тема российской провинции, он понимает, что мы живем не так, как живет Москва. Я пытаюсь перевести среднюю месячную зарплату – 25к рублей – в доллары.

Короче, на этом моменте Чарльз выпал со стола.

Баффало, девять утра, мой хост Боб уже на работе. Не могу выехать с местного вокзала: автобусы тут ходят с десяти часов, альтернатива – такси за пятьдесят баксов. Занимаю позицию выжидания, потихоньку тоскуя в вестибюле с резиновым хот-догом в руках.

[Боб]: Ключи под ковриком, заходи не стесняйся, собаку не бойся

Человек оставляет ключи от дома незнакомцу, с которым его объединяет лишь переписка в чате приложения для культурных ночлежек. Как вообще это возможно? Как можно иметь такую солидную степень доверия к людям?

От незваного гостя пес Боба – Пинки – опешил, но кусать меня не стал. Я оставляю в гостиной свои баулы, иду исследовать город. Баффало – очередное место в моем турне, где делать особо нечего, но это уже меня не волнует. Залипаю на местную речную набережную, угораю с дохлого трамвая, что носит гордое название "Metro", прокрадываюсь на трибуны стадиона бейсбольной команды.

Ближе к вечеру встречаюсь с Бобом и его компашкой, застав их за игрой в кикбол. Кикбол – это тот же бейсбол, только ногами. Вместо забивания маленького жесткого мяча битой игроки пинают большой надутый резиновый мяч. В перерывах между "иннингами" ребята пьют пиво из алюминиевых банок, а я ломаю голову над тем, как может одно сочетаться с другим.

Родился и вырос в Боб в богоподобном Сан-Франциско, в Баффало переехал пять лет назад. Боб устал от Кремниевой Долины с ее крысиными забегами с целью схватить все что блестит: от игр престолов до бумажек с портретом Франклина, от тренда ноотропов до тренда криптовалют. Боб хочет двигаться по жизни в более размеренном такте американской субурбии. Здесь у него все на мази: работа белым воротничком с девяти до пяти, верный песель, компанейские кореша, мутки с девчатами, дом в лизинг и местечковые хиленькие команды, за которые можно болеть без напряга. Да и сам Боб довольно спокойный, приятный: и собой наслаждается, и другим помогает.

Боб отвел мне на ночлег целую комнату, уверил меня в том, что могу брать из холодильника все что захочу, проинструктировал насчет ухода за Чарли.

[Боб]: Если Пинки беснуется – открой дверь во двор, укажи ему пальцем дорогу и командуй “Go pee”. Как только Пинки поссыт, убедись в том, что он прибежит обратно в дом. Не хочу запирать Пинки во дворе – волноваться будет, бедняга.

Повозившись с Пинки, еду на автобусе до Ниагарского Водопада. Там сильная струя под скалой льется, по вечерам ее даже подсвечивают. Справа от водопада пешеходный мост в Канаду, который можно было бы перейти, если бы моя виза не истекла. Выйдя из парка, натыкаюсь голосами местных жителей с жалобами о невероятно высокой преступности, отсутствию нормальной работы и прочих недостатках жизни туристического городка. Вроде бы не Россия, но и тут тоска.

Приехав обратно в Баффало, за мной заезжает Боб с его корешом. Едем в бар. Усевшись за столик, Боб предлагает мне отведать шедевр местной кулинарии – куриные крылышки "Buffalo Wings".

– [Боб]: Если ты съешь этим вечером порцию из двадцать крылышек, то я довезу тебя следующим утром до вокзала

– [Я]: Вообще я до жути голоден, а завтра надо будет брать такси за пятьдесят чертовых баксов – так что по рукам.

– [Кореш Боба]: [разбивает пари]

Голодая с утра до вечера, принимаюсь пожирать эти крылышки, словно учавствую в соревновании на скорость поедания. С поставленной задачей справляюсь, но со стороны это зрелище выглядит весьма отвратительно. В перерывах между актами обжорства у нас проскакивают забавные разговоры.

– [Боб]: А как будет по-русски “Yes”?

– [Я]: “Да”

– [Боб] А как будет “no”?

– [Я]: “Нет”

– [Боб]: Ну все, теперь я могу выжить в России со своим словарным запасом: “да”, “нет” и “ва́дка”

Наутро Боб подвозит меня до вокзала. Короче, нормальный он мужик – сдержал свое обещание.

В переписке мой бостонский хост Ричард кажется довольно странным мужиком. Задает правила типа "спать голышом", ибо от одежды якобы портится надувной матрас. Пишет много длинных текстов за дни перед поездкой, объявляет всех своих гостей строго по странам происхождения – Россия, Греция, Китай – будто у нас не коливинг, а международный междусобойчик. Но мне все эти странности нипочем – главное что впишет, остальное детали. Я что, отдам свои кровные за ночлег в отеле Дядюшки Сэма? Лучше уж посмотрю как гомосеки живут.

Помимо баулов с барахлом, коим пользовался пять месяцев своей американской жизни, я везу в себе непереваренные куриные крылышки. Двадцать крылышек – это тот еще удар по организму, лучше бы у меня было с алкашки похмелье. Судя по всему, мой организм бросил все усилия на помощь желудку и забил на работу мозга – иначе как объяснить то, что я оставил свою кредитную карточку в билетном автомате. Кусочек пластика дает счастливчику доступ ко всем деньгам, заработанным за четыре месяца гастарбайтерства в Штатах. Так тяжело заработанные деньги и так легко теряются.