– У тебя есть какие-нибудь оправдания? – спросил Остарот Дариана.

– Нет, господин, как я сказал, это были необходимые жертвы. Они сами избрали свою судьбу. Те вампиры были не готовы к настоящим испытаниям, а таких нужно отсеивать, они не могут быть членами нашего клана. Я не принимаю обвинения в предательстве, так как все делал только во имя процветания клана. Зачем мне биться с противником, который во много раз превосходит нас в силе? А что касается бегства… Это не бегство, а тактическое отступление. Я всегда преклонялся перед силой и смелостью нашего царя, но, Двэйн, решение сражаться было вашей ошибкой, – совершенно спокойно ответил Дариан.

– Ах ты, грязный подлец! – Двэйн кинулся на эльфа, пальцы его здоровой руки сомкнулись на горле предателя. Без видимых усилий вампир приподнял эльфа над каменными плитами пола. Он уже не мог сдерживаться, еще немного, и раздавленная шея «остроухого» осталась бы у него в руках.

– Оставь его, – пророкотал Остарот, – я обдумаю наказание для каждого из вас. Эрсэр, приди в себя, где твое самообладание, ты – верховный вампир, ты – царь и лидер клана вампиров. Что подумают твои слуги, когда увидят тебя в таком состоянии? С тобой же, Дариан, – демон даже не удостоил эльфа взглядом, – я поговорю позже.

Двэйн не хотел ослаблять свою хватку. Ему нравилось, как тело Дариана изгибается от боли. С огромным нежеланием он расслабил пальцы. Эльф упал на каменный пол и судорожно отполз от вампира, оставляя за собой влажный след. Кашель душил его и, потирая изувеченное горло, Дариан смерил царя злобным взглядом. На шее остался внушительный отпечаток от руки Эрсэра.

– Иди, Двэйн, развейся. Тебе нужно поохотиться. Утали жажду голода, – приказал демон.

– Как прикажете, – повиновался вампир, бросил грозный взгляд на эльфа и подумал: «Когда-нибудь я убью тебя, но сначала выведу на чистую воду, и мне все равно каких ты кровей».

Царь направился к выходу, обдумывая все, что сейчас произошло. Подойдя к двери, он почувствовал, что кто-то из его прислуги прильнул ухом к замочной скважине. Сильным движением Двэйн в мгновение ока распахнул дверь и увидел, что несколько вампиров в страхе разбегаются по углам, растворяясь во тьме.

Царь шел по длинным коридорам замка, кровь его кипела, память снова и снова возвращала Двэйна к разыгравшейся трагедии. Он не мог простить себе утрату молодых вампиров.

Проходя мимо статуй горгулий, крылья и морды которых пощадило время (они выглядели целее, чем весь остальной замок), Двэйн думал о мести. Сладкой мести, подобной тому чувству, которое возникает после утоления долгого голода. Это как зависимость для него. С первого дня знакомства с Дарианом он увидел в эльфе признаки предательства и коварства. С самого начала Двэйн знал, что Дариан метит на его место. Царь был уверен в своей власти и силе, но уже давно хотел передать кому-нибудь трон. Но эльф подходил на эту роль меньше всего.

Несмотря на это, угроза Остарота о лишении права на престол пугала его. Двэйн знал, что вампирская раса зачахнет как растение, если за ней не будут ухаживать. А уж рачительным садовником Дариан был меньше всего. Это существо любило только себя и думало только о своей выгоде. Демону «ужаса» же для поддержания своей силы нужны были только почести и жертвы. Он ни на минуту не задумывался о том, как сложно держать в повиновении целый народ, заботясь о его нуждах и процветании.

Обдумывая все это, Двэйн не заметил, как подошел к главным воротам. Одним движением руки он распахнул громадные двери и сразу же оказался в вихре холодных острых льдинок, сыпавшихся с темного неба. Вампир почувствовал свежий воздух, с каждой секундой его разум прояснялся и очищался. С него как будто сняли оковы, мешающие здраво мыслить. Холодный ветер, дувший в лицо, играл с его волосами, заставляя забыть происшедшее как страшный сон.

Двэйн стоял в очень странной для повелителя вампиров позе – его руки были подняты к ночному небу, ноги стояли на ширине плеч, голова приподнята, а глаза закрыты. Эрсэр ощущал взгляды слуг на себе, но не обращал на них внимания. Скинув тяжелую бархатную мантию, Двэйн почувствовал, что из его спины вырастают два больших перепончатых крыла с острыми когтями по краям.

Размер крыльев просто поражал. Каждое из них было в два раза больше обычного человека, даже больше фарпинга, свиноподобного существа, племена которых обитают в Пирмунте. Даже орки не могли с ними потягаться. И вот он – первый взмах за такое долгое время. Двэйн расправил крылья. Сделав сильный рывок, он оттолкнулся от земли и взлетел, испытывая пьянящее чувство полета.

Вампир летел все дальше и дальше, быстрее и быстрее. Ветер свистел в его ушах, а сердце захлестывала ликующая радость свободы. Да, наконец-то он свободен!

За несколько минут Двэйн долетел до леса, и удача улыбнулась ему. Совсем недалеко, за соседним холмом, стоял караван контрабандистов, провозивших «незаконные» товары. Вампир абсолютно точно почувствовал стук шестерых сердец, издаваемый сущностями, но увидел только пятерых из них, сидящих вокруг костра. Ему всегда нравилось пугать и играть со своими жертвами, так он и сделал. Вампир бесшумно приземлился, чтобы его не увидели, и, выйдя из-за дерева, направился к людям. Все они были человеческой расы, кроме одного – хасииса (человек-ящер).

– Приветствую вас, путники. Могу ли я присоединиться к вашей компании? – с осторожностью, чтобы не спугнуть жертв, спросил Двэйн.

Все разом повернули головы на его голос. И, видимо, предводитель банды сказал:

– Конечно, присаживайтесь. Кто вы, сударь, и что вы делаете в лесу в такой поздний час?

– Могу задать вам тот же вопрос, – усмехнулся вампир. Богатый опыт охоты подсказал Двэйну, как себя вести в разных ситуациях с разными людьми. Царь был очень большим гурманом и знал, как лучше «подготовить» жертву, чтобы кровь ее была слаще.

– Хм, мы тут… товар перевозим в Южные земли, вот… – заикающимся голосом ответил человек.

Но в этот момент вампир почувствовал, что уже не может сдерживаться. Его кожа стала бледнеть, а тело свело судорогой. Он был полностью истощен. У Двэйна уже не осталось времени на жестокие игры. И в этот момент лицо вампира начало деформироваться, превращаясь в огромную пасть. Зубы выдвинулись до подбородка, ногти на пальцах стали напоминать когти медведя. Одним рывком он рванулся вперед, и все закончилось в одно мгновение. Вокруг Двэйна лежало пять трупов, и вампир стал наслаждаться вкусом, которого он уже давно не ощущал.

После сытного ужина он хотел сразу улететь, но вспомнил, что убил пятерых, а один все еще жив. Рядом с костром (местом происшествия) стояла высокая повозка, напоминавшая небольшую тюрьму (это он понял по решетчатым окнам). Двэйн без опасения приблизился к ней и, заглянув внутрь, сломал дверь. В повозке лежал еле живой хасиис, свернувшись в клубок.

Его ноги и руки были изуродованы, хвост потерял слишком много чешуи и уже не был похож на хвост ящера, а, скорее, на хвост только что родившегося крысенка. Когти на пальцах были изломаны, а в некоторых местах полностью отсутствовали. Сам хасиис был жутко истощен, и было заметно, что он болен. Зубы в его пасти не смыкались. То, во что он был одет, нельзя было назвать одеждой. Ящер бредил и не замечал, что рядом с ним стоит тот, кто может решить его дальнейшую судьбу.

Двэйну, хоть он и являлся кровожадным вампиром, стало невероятно жалко хасииса. Ящеры были единственной расой, которой симпатизировал царь. Обычно на голове каждого хасииса находился какой-нибудь отличительный знак, показывающий его род, семейное положение или подвиг. Но на голове пленника, кроме исцарапанного небольшого гребня, ничего не было.

Это показалось Двэйну странным. У всех ящероподобных, которых встречал царь (питался), имелись хоть какие-то отличительные знаки. Двэйн осторожно приподнял хасииса, но ящер был настолько изможден, что царь не почувствовал его веса. Вампир перебросил через плечо хрупкое безжизненное тело и, расправив крылья, взлетел, стараясь лететь не слишком быстро.