В глазах его всё еще мелькал отсчет за предыдущий месяц: количество смертей увеличивалось, но и процент совмещения с Объектом рос прямо пропорционально. «Работа, работа, работа» — гудела судорожно его голова. Закатанные до плеч рукава рубахи, казалось, были такими с самого его первого дня.

— Вы-ки-нь э-ти бу-ма-ги! — чистая ладонь выхватила из его рук папку и, блеснув позолоченными запонками на манжетах рубахи, кинула её обратно в кресло. — Выпей и расслабься. Не можешь — выпей ещё. Выехать за несколько штатов от Маунт-Мессив, чтобы работать — просто извращение в моих глазах…

Трагер откинул глаза вверх, скрестив руки на груди. Его друг, увы, никогда не прикасался любой работе, кроме офисной или бумажной. Перебирая тонные прессованного дерева, он, вероятно, позабыл о том, что любой документ — это лишь подтверждение для физической работы, которая, так или иначе, должна быть сделана. Вернувшись к креслу, он забрал папку и уже было принялся перечитывать.

— Хватит! — почти прокричал его спутник. — Ты, Ричард, мать его, Трагер, приехал сюда со мной, Джереми Блэром, чтобы отдыхать! — он вновь положил папку на кресло и прикрыл её своим тёмно-синим пиджаком. — Отдыхать, врубаешься, Рик? — Блэр взглянул на один из многочисленных таймеров на своих часах.

— Один из них наверняка означает хоть что-то, близкое ко времени, дружище.

— Заткнись, — отмахнулся от него черноволосый. — Его-то у нас полно. Забудь вообще, что ты доктор. Забудь, что я твой начальник. Думаешь, сейчас кто-то может сказать о том, кто ты? Нет, не может. Никто не узнает в тебе ни доктора, ни учёного, ни философа. Ты — отдыхающий. Так что и веди себя подобающе.

Ричард Трагер вновь вернулся ко стулу. На одной из широченных ручек стояла бутылка с алкоголем и чашка с надписью «BOSS», которая едва не была смахнута пиджаком «не его начальника». Наполнив ёмкость, он вернулся в кресло, положив отчет и пиджак себе на колени. Диалог с Джереми Блэром растянулся на долгие часы. Словно играя в тот же гольф, его друг умудрялся попадать в самые интересные для разговора темы. А пока тот готовился к удару клюшкой, Рик сидел в кресле и пил мартини, то и дело выдавая саркастичные шутки во время неудачных подач своего лучшего друга.

С течением времени Ричард всё чаще и чаще ловил свои глаза на машинальном чтении треклятого отчета. Мелькающие слова и словосочетания с большой лёгкостью позволяли ему постичь смысл данного текста: «опыты», «МК-У», «добровольно», «отказ», «навсегда» — первая страница, как в прочем и нужно, содержала в себе лишь копии многочисленных договоров, хозяева которых никогда больше не прикоснутся к ручке.

Вдали зашелестели деревья. Порывы ветра подхватывали файлы из шершавой папки и, словно листики клёна, откидывали их куда-то вверх. Ловкой рукой Трагер схватил документы и, придавив папку бутылкой, направился вперёд с чашкой и пиджаком в руке.

В какой-то момент он даже поверил тому, что он не доктор. Поверил, что никто не узнает ни в нём, ни в его боссе ни убийц, ни учёных и ни садистов, шкуры коих им так часто приходится примерять на себя. Поверил, что до того момента, как наступит понедельник, то золотое кольцо на правой руке не подпишет ни одного смертного приговора, а не менее хитрые, чем его, карие глаза не загубят ни одной жизни.

Подойдя к Джеру, он вручил ему пиджак, а как только тот его надел — чашку. Да, сейчас никто не признает в них убийц, никто не признает в них докторов, никто не признает в них даже рабочих людей. Нет. Нет! Сегодня… сейчас у них есть свой законный выходной.

— Время двигаться дальше? — с небольшой полуулыбкой спросил Трарег.

— Да, — оглянувшись на него, ответил Блэр, — время двигаться дальше.

========== Не ходите за тёмный угол ==========

«Не ходите за тёмный угол» —

Шепчет миру письмо на стене.

От письма того капли льются,

Утонуть чтобы в красной реке.

Перед надписью сотни трупов,

Отощав, на перинах лежат.

Стоит в воздухе страх и смута —

Уже мертвые сильно смердят.

Нет ни шепота там, нет и крика —

Стихли стоны, и лязг лишь судьбы,

Что металлом рисует на коже

Рассекает покров тишины.

«Не ходите за тёмный угол» —

Шепчет миру письмо на стене.

Жаль, что видно его очень редко —

Когда молния вдарит в окне.

По палате летало эхо —

Зарождалось то в редких шагах,

Сквозь завалы которые бродом

Пробирались на целых ногах.

О углы его плечи побиты,

А глаза разъедает тьма.

Тихо капает кровь с его пальцев —

Тех, которых лишилась рука.

«Не ходите за тёмный угол» —

Шепчет миру письмо на стене.

Что-то тихо его повторяет,

Зарываясь у трупов в норе.

Тусклый зал вдруг зелёным вспыхнул —

Свет дорогу тому освещал,

Что исчезнуть во тьме побоялся -

Стиснув камеру, слабо дрожал.

По стене разъезжали руки,

Алой краской рисуя тропу.

По кускам, по ногам пробирались

Сквозь побелку те струи к углу.

«Не ходите за тёмный угол» —

Шепчет миру письмо на стене.

Слышит он у спины дыханье,

Жаром что так и манит к себе.

«Что ль глаза твои всё проглядели?» —

Расступилась вдруг та тишина,

Когда сиплый смешок в ней раздался,

Выливаясь прям из-за угла.

«Здесь же сказано — вот: “Не ходите” —

Убегай, коли жизнь ценней.

Что же, псих, ты тогда позабыл здесь?» —

Спросил нож, отходя от дверей.

«Не ходите за тёмный угол» —

Шепчет миру письмо на стене.

За ним жизнь отдавать придётся,

Коль зашли — не противьтесь цене.

Странник вдруг от стены ужаснулся,

Грянул гром, оглянулся палач:

Повторял псих сквозь зубы: «Обманщик…

Не услышишь прощальный мой плач».

Клинок горло неспешно разрезал,

Хватку быстро разжала рука,

Зелень в глазе столь быстро погасла,

Сколь накрыла подвал тот тьма.

«Не ходите за тёмный угол» —

Шепчет миру письмо на стене.

Живых нет, а тела прибывают,

Чтобы слечь на кровать в темноте.

«В чем подвох?» — спросит вдруг читатель,

А подвох тот, читатель, в том,

Что залитая молнией надпись

Находилась за ним — за углом.

Комментарий к Не ходите за тёмный угол

Кто-то может сказать, что в этом стихе мало от Outlast и, возможно, будет прав. Что ж, в своё оправдание скажу лишь то, что стих рассчитан на людей с фантазией.

========== Мышечная память ==========

Тёмный зал разразил скрип старой двери. Спокойно ударившись петлями о раму, старый кусок тёмно-коричневого дерева стряхнул с себя остатки стекла, так неудачно выбитого во время драки. Осколок въелся в руку. Странно, и откуда только у него силы, чтобы пронзить человеческую плоть?

Он отпустил дверную ручку, ловко скользнув слегка влажной ладонью по отполированному металлу и обернулся к выходу спиной. Зал. Идеально просторный, идеально пустой и идеально мертвый.