Подобно звону в ушах после выстрела из пушки или разрыва мины, он заполнил собой все остальные шумы. Вначале я подумал, что это всё из-за повышенного давления, но мои уши чётко различали источник и направления звука — прямо от той фигуры.

Он усиливался. В какой-то момент мне очень захотелось зажать уши, но, попытавшись, я осознал, что не могу двинуть и мышцей своего тела, пока он или оно смотрело прямо на меня. Бог — свидетель: я ощущал, как рвутся мои барабанные перепонки, как кровь льётся из ушных отверстий прямо мне в горло, как сводит дыхание и подкрадывается алкогольная тошнота, но я не мог пошевелится.

На моих глазах бедняга Чарльз Лонг побледнел и постарел ровно за один миг, его образ тянулся к той бледно-серой руке, словно резина, а потом — как только они соприкоснулись — он тут же превратился в обычного себя. Я даже не смог заметить, когда моё оцепенение прошло — я не испытывал такого страха за всю войну!.. Очнувшись, я увидел тело на полу. Коронер констатировал сердечный приступ.

Но, что главное — никто! Никто не видел этого человека! Сотни и сотни раз я описывал его снова и наново — нельзя было пропустить такого! Но нет!.. Они ещё называют себя полицией! Служителями государства! И вот теперь, когда я видел его ещё раз, когда он обвалил чёртову стену на ту бедную девушку, все просто столпились! Никакой паники, никакой…

Дневник Джона Эванса, запись восьмая.

Приехал коронер и следователь — я чуть было не получил за то, что посмел издеваться над чужой смертью. Они это серьёзно, да?! Чёртовы люди, чёртов город, чёртовы… Будь проклята эта чёртова пыль! Стоп. Точно!

Дневник Джонатана Эванса, двадцать третье сентября, запись девятая.

Никто ничего не знает о «Звёздной пыли». Как?! Как ни один уважающий себя пьяница не испробовал её?! А может… всё дело в том, что все они — мертвы? Так же, как и?.. Лучше не думать об этом.

Дневник Джона Эванса, запись десятая.

Снова пошёл к следователю. Добился того, что он обещал зайти ко мне через неделю и выслушать. Конечно нет — он смотрит на меня, как на умалишённого. Опиум не помогает — меня всё ещё клонит в сон, и я… Я вижу его там. Во сне. Он просто стоит, смотрит на меня свои зелёным ободом и тянет руку в тишине. Я чувствую, что приближаюсь к нему. Не чувствую самих ног, но каким-то образом!.. Как я устал. Но больше я боюсь, что он начнёт кричать. Нельзя спать. Нельзя.

Запись одиннадцатая.

Взял денег в долг, запасся продуктами и запер дверь. Он смог войти в паб, смог застать бедную девушку на улице, но ему не взять меня в моём же доме. За окном подозрительно тихо и темно. Сколько сейчас времени? Пытаюсь не спать. Начал говорить сам с собой. Вроде бы, помогает. За окном мелькают силуэты. Ха-ха-ха… Иногда, мне кажется, что я вижу очень маленькие, короткие сны — закрываю глаза, и этот старикашка тут же появлятся передо мной, в моей квартире, на моём чердаке, из коего я стараюсь не вылезать — прямо в метре от меня, немного согнувшись. Это сон. Это всего лишь сон. У меня не пропадает ощущение, что я знал этого человека… эту… фигуру. Ещё до паба. До кошмаров. Но где?..

Запись двенадцатая.

Мой третий день без сна — он тянет ко мне руку даже на моём чердаке… Может, это из-за того, что я увидел слишком многое? Тогда, когда взлетал в небеса, я дотянулся до чего-то запретного? Как Икар, ослушавшись отца, приблизился к солнцу на крыльях? Что я там видел? Чего не могут узреть ни монархи с их силой и властью, ни Её Величество Королева со своего дворца? Что?

13.

Война. Точно. В первый раз, когда он был рядом. Снаряд, попавший мне в череп, изрешетил мужчину, что бежал рядом со мной. Как его звали? Ирвин? Джек? Лайт?

Его лицо превратилось в кровавую кашу — я точно помню этот миг, а потом… Что-то врезалось мне в голову. Снаряд. Да… Я отлетел совсем недалеко, но заметил краем глаза… Эту руку, тянущуюся к… к нему? Или ко мне? Я видел это ровно секунду, ровно долю от неё или даже меньше. Стоило мне моргнуть, как костлявое предплечье, мелькающее передо мной, предстало мягкой женской рукой, гладящей меня по щеке — я был в госпитале. Но что?.. За что он так со мной?..

Я слышу, как он ломится в мою дверь. Он что-то кричит — не могу разобрать. Я стараюсь… Ха-ха… Стараюсь не слушать его. Кажется, ножницы помогли моим ушам. Ты меня не получишь. Святой Иисус, Святая Дева Мария, ты меня не получишь.

Моё имя… Джон. Джон Эванс. Мне… Тридцать два года. Я не сплю.

Из заключения следствия:

Джонатан Филипп Эванс совершил самоубийство, спрыгнув с чердака своего дома в Йорке, Великобритания. Также на теле Эванса обнаружены: порезы в районе ушей, следы хронического недосыпа, усталости, признаки алкогольной зависимости. Вскрытие также указало на необратимые процессы распада в верхнем мозге — причина не выяснена. Джордж Бейкер — лечащий врач потерпевшего, настаивает на смещении осколка снаряда, полученного в результате участия в Великой Войне.

Следователь Уолт Марксман, пришедший к умершему в обговорённое с ним время, утверждает, что слышал лишь несуразицу и брань в ответ на просьбы открыть дверь. Кроме того, он настаивает на том, что, выбив дверь, увидел чрезвычайно высокую худощавую фигуру, стоящую у окна к нему спиной. Улик или свидетелей тому найдено не было, а видения Марксмана списаны на систематические переработки и россказни покойного об этой фигуре. Уильям Бейкер — один из уважаемых докторов — подтвердил, что мистер Эванс, будучи ещё в трезвом состоянии ума, сам отказался от лечения, перестал посещать госпиталь и отдавать отчёты о своём недуге. Дело было переквалифицировано в самоубийство и закрыто. Мистер Уолт Марксман был отправлен в непродолжительный отпуск.