– Удивительно, как в таком благодатном месте мог поселиться призрак?.. – прошептал Буфо, когда понял, что его больше не пугают ни этот замок, ни просторы вокруг.

– Да… – заворожено поддержала его ласка.

– Знаете, когда я жил в ордене, – проговорил О’Коннор, лёжа под сенью огромного дуба и покуривая трубку, – то учитель пару раз тоже рассказывал мне об этом Годжи. Он называл его «южным лордом».

– И что же такого он рассказывал? – поинтересовалась Габриель, не отрывая взгляда от раскинувшейся над замком небесной глади.

– Ну, разное, – О’Коннор лёг поудобнее. – К примеру, учитель рассказывал, что во время правления Годжи все звери юга жили в достатке. Каждый мог заниматься, чем хотел. Хотя беспорядки тоже случались, конечно. Но всё же они были не чета тем бедам, которые наступили после убийства Годжи. И долго ещё воинам и стражам тогда приходилось усмирять недовольных.

– Интересно, чем этот южный лорд так не угодил тогдашнему королю? – насмешливо проговорила Габриель. – Хотя погоди, сама догадаюсь. Наверное, свободными взглядами.

Но О’Коннор на это лишь причмокнул, достав из клюва трубку:

– Отчасти. Вообще, началось всё с того, что в ту пору король решил положить лапу на южные земли. И предложил сначала южному лорду стать его вассалом. У короля было большое королевство – многие желали примкнуть к нему и так. Но Годжи очень ценил свою независимость. И потому отказал королю. Народ поддержал его. Началась война. И армии короля в конце концов победили. Земли Юга всё же вошли в состав королевства. А остальное ты и сама знаешь.

– Я бы не удивился, если после этого дух Годжи вернулся обратно мстить, – слегка поёжился Буфо.

И всё-таки жаб словно нутром чуял, что это не так. Будто бы знал натуру Годжи, ни разу не встречавшись с ним лично.

А между тем над их головами высыпали звёзды и тёплая летняя ночь наконец вошла в свои права. Спутникам пришлось поневоле оставить разговоры. Ведь сегодня они должны были понять, как и, главное, зачем приведение пугало селян.

Однако по прошествии двух часов никто из троицы так и не увидел ничего необычного у входа в замок. Тогда О’Коннор рискнул предложить отправиться на разведку.

Внутри двор замка выглядел даже более заброшенным, чем снаружи. Повсюду зияли дыры, оставленные когда-то магией на площади перед крепостью, темнели полуразвалившиеся дома. Их древесина давно сгнила и уже ни на что не годилась.

И всё-таки, как только спутники сделали несколько шагов по направлению к самой крепости, они кое-что приметили. В окне одной из башен мерцал крохотный огонёк. Он был тусклым, почти неразличимым, но чем ближе спутники подходили, тем отчётливее видели это мерцание. А когда они подкрались к большущему пролому в стене, то Габриель и вовсе могла поклясться, что даже слышала копошение внутри.

– Лучше тебе остаться здесь, толстяк, – шёпотом обратилась она к жабу.

Но Буфо только лихорадочно завертел головой. Уж чего-чего, а быть брошенным снаружи он точно не хотел!

Потому О’Коннору ничего не оставалось, кроме как молча пожать крыльями и перебраться через пролом, махнув товарищам следовать за ним.

Внутри башни оказалось очень темно. И лишь холодный камень под лапами указывал троице, что они движутся по просторному нижнему залу. Однако Буфо быстро догадался, как исправить ситуацию, и тихонько прошептал какое-то заклинание. От этого глаза Габриель и О’Коннора словно прозрели, начав различать очертания зала, но только в странном сине-зелёном свете. Выяснилось, что вдоль стен здесь стояло немало старых сундуков (правда, пустых), кое-где валялись поломанные столы и прочая мебель.

– Молодец, церковник, – тихонько прошептал О’Коннор. И Буфо скромно пожал плечами.

В конце концов спутники нашли у противоположной стены вертикальную лестницу, над которой располагался небольшой люк. Очевидно, он вёл к верхним помещениям башни, то есть как раз туда, где со двора они видели огонёк.

Без лишних промедлений О’Коннор проследовал к лестнице и поднялся до уровня люка. Затем он толкнул деревянную дверцу крылом и прямо-таки впорхнул в отверстие. Двинувшаяся за петухом Габриель услышала, как со звоном выскользнула из ножен его шпага.

– Никого, – просунул вскоре голову назад в отверстие О’Коннор.

– Значит, выше, – шепнула ласка.

Однако когда все трое оказались на втором этаже башни, то никто не смог заметить такой же лестницы и люка, который вёл бы к верхним помещениям. Зато они быстро отыскали дверь. Переглянувшись, спутники молча подошли ближе, после чего Габриель как можно аккуратнее её отворила, стараясь, чтобы не скрипели старые петли. Коридор за дверью оказался узок. В прошлом он был явно приспособлен больше для местного ополчения, чем для прогулок сиятельного лорда. И всё-таки троица смело проследовала по нему, выискивая поворот или ответвление. В итоге они набрели на развилку.

– Налево, – скомандовал О’Коннор, заметив раньше других, что этот ход упирается в каменную лестницу.

Жаба и ласка проследовали за ним.

А когда все трое поднялись по ступеням, то сначала не поверили глазам. Они оказались на краю большой площадки, которая занимала не только верхнюю часть башни – она уходила далеко вглубь замка. И повторяла форму его стен там, где заканчивались округлые башенные повороты. Повсюду здесь тянулись длинные ряды книжных полок, часть из которых, к сожалению, была опрокинута и сожжена. А другие оказались просто разграблены, лишившись, по видимому, самых ценных своих манускриптов. Также вокруг можно было видеть множество свечей, которые стояли тут и там на полу между перевёрнутыми столами и стульями.

–Жилище придворного архивариуса, – прошептал остальным О’Коннор. Уж он-то умел ориентироваться в таких замках, поскольку раньше по делам ордена часто бывал в них.

Тут Габриель наконец заметила окно, которое они видели снаружи, и стоящую на подоконнике свечу. По полу от неё были выставлены в линию ещё несколько. Все они тянулись к середине залы и образовывали там фигуру, похожую на круг с щупальцами. А затем такой же круг из горящих свечей Буфо увидел и в центре помещения. Часть из них стояла прямо напротив чудовищных провалов в полу, через которые были видны нижние этажи и перекрытия. Но форма кругов от этого не менялась, поскольку многие из них были разных размеров. А кое-где даже состояли из нескольких слоёв.

Понимая, что теперь им всем хватает света, Буфо снял своё заклинание «ночного глаза». После чего краем уха услышал какие-то завывания.

– Смерть… Смерть… – отдавались они тихим эхом и посвистом по всем углам.

И от этого жаб чуть не дал стрекача, рванувшись было к лестнице. Однако О’Коннор быстро ухватил Буфо за шкирку и остановил.

– Смерть всем зверям… Через очищение… Смерть… – продолжал гудеть странный голос.

И всё же О’Коннор не страшился его.

– За честь пер-рнатых! – прокричал он вдруг и ринулся вперёд, оставив Буфо прятаться в углу за обгорелыми бочками.

Габриель же, не зная, что ей делать, сначала замерла на месте прямо между лестницей и удаляющейся фигурой О’Коннора. Но вскоре по привычке прильнула к стене и решила прокрасться следом за безрассудным петухом. В конце концов, она ещё помнила как находить тёмные углы даже там, где горело много свечей.

А в это время где-то впереди уже вовсю раздавался цокот петушиных лап по старым трескучим доскам, сопровождающийся какими-то визгами и хохотом. В конце концов О’Коннор вытянул за собой из темноты и пыли белого брыкающегося крыса в таком же белом одеянии и бросил в один из светящихся кругов.

По виду крыс явно напоминал сумасшедшего. Он царапался, прыгал на месте и хохотал, пуская из пасти пену. Мелкие красные глазки его, похоже, вращались независимо друг от друга.

– Смерть! Смерть всем, кто не последует за мой богиней! Я видел её! Говорил с ней! И она послала меня сюда!

– Что он лопочет? – скривилась Габриель, мгновенно выйдя из тени. У неё был нюх на опасность, и сейчас ласка не чувствовала в этом жалком создании и толики угрозы. Наоборот, всем существом она питала к крысу лишь отвращение.