Не сказать, что он как на духу мог сейчас вспомнить испытываемые тогда эмоции в отношении этой девушки, но то, что они были – несомненно. Какая-то затмевающая разум буря. За последние три года он больше не испытывал этого обреченного чувства, а теперь оно возродилось и не могло сулить ничего хорошего.

Громовской прерогативой всегда была прагматичность. Он строил свою карьеру, любил то, что делает, и не хотел отвлекаться, размениваться на интрижки, способные выбить почву из-под ног. Эта всеми любимая игра в любовь была не для него.

Сунув телефон в карман халата, Степан спустился этажом ниже, заглянул к пациентке, которую уже скоро начнут готовить к операции. Сам он редко вел задушевные разговоры и оказывал моральную поддержку. Он не психолог, он хирург, а чтобы унять предоперационную панику, существовали специальные люди.

Домой вернулся после десяти, четыре операции, ворох документов и надоедливые мысли никак не давали закончить этот бумажный бум быстрее.

Света ждала его на кухне. Сидела в самом коротком и самом прозрачном халате из всего ее гардероба. Когда Степан зашуршал одеждой в прихожей, девушка соскользнула с высокого стула и, мягко ступая по паркету, пошла на звук.

– Привет, – улыбнулась, словно и не она вовсе билась в истерике и приступах ревности этой ночью.

– Привет, – даже не взглянув на Талашину.

– Ужинать будешь? Я запекла утку.

Громов кивнул, вымыл руки, сел за стол, аккуратно поправил черную салфетку, лежащую под белой плоской тарелкой.

– Как дела на работе? – Света присела напротив, пододвинула Степе соль, перец и корзиночку с хлебом.

– Нормально.

– Устал, да? – хотела коснуться его запястья, но он убрал руку.

– Терпимо.

– Может быть, развеемся на выходных? Сходим куда-нибудь.

– Посмотрим.

Света нервно поджала губы, но не собиралась отступать.

– Кстати, твоя мама звонила, сказала, ты был недоступен.

Громов впервые за вечер поднял взгляд к Светиному лицу и даже проявил какую-то заинтересованность.

– Что хотела?

– Они приглашают нас на ужин, завтра. Тихий, семейный ужин. Мы же как вернулись четыре месяца назад, они уже в Германию укатили, так и не виделись до сих пор. Оксана Олеговна сказала, что они завтра утром прилетают.

– Во сколько ужин?

– Часиков в семь…

– Хорошо. Я заеду за тобой после работы.

Света расплылась в улыбке, хотела что-то добавить, но ее прервал телефонный звонок, на который Громов ответил, даже не взглянув на экран. Света тут же представила, как долго он смотрит на дисплей во время ее звонков, а после выключает звук, чтобы льющаяся из динамика мелодия не отвлекала его от очередной шлюхи.

– Натаха, тебе чего? – Степан немного повысил голос, но интонация была более чем дружелюбная.

– Степочкин, ты где? Ты занят? – послышалось в трубке, и Света крепче стиснула зубы.

– Дома, только вернулся.

– Отлично. Приезжай в «Бельмонд Гранд».

– Ты в Питере?

– Блин, ты вообще мои истории не смотришь, что ли? Конечно, утром прилетела.

– Люди, между прочим, работают, в отличие от некоторых.

– Громов, ты бяка. Ну составь компанию.

– Токману позвони, вот он рад будет. Оперативно тебе компанию сообразит.

В трубке повисает молчание. Света еще сильнее навостряет уши, стискивая пальцами белую бумажную салфетку.

– Ладно, найду себе развлечение без тебя. И да, когда понадобится помощь, на меня не рассчитывай.

– Так бы сразу, Азарина, шантаж – это явно твое. Жди, скоро буду.

– Целую.

Громов продолжает сжимать смартфон в руке, но убирает его от лица. Делает глоток яблочного сока и поднимается на ноги.

– У меня деловая встреча, – оповещает будничным тоном, словно Света не была свидетелем этого разговора.

– Вообще-то я все слышала. Деловая? И когда это твоя Свобода вдруг стала деловой?

– Давай без скандалов. Вернусь поздно, не жди, – торопливо, словно для какой-то отмазки целует Талашину в щеку и выходит из кухни.

Света смотрит ему в спину и раздосадованно швыряет на стол салфетку, которую она до этого сжимала в руке. Три года, три года она закрывает глаза на шлюх, безразличие и это отвратительное отношение. Нет, Громов не орет, не поднимает на нее руку, дает денег, помогает в ее карьере косметолога, но при этом ведет себя как полный мудак.

Ему абсолютно без разницы, что с ней, где она. Эти отношения ничего для него не значат. Они для него не более чем приложение к его насыщенной повседневной жизни. Выдохнув, Света убирает тарелки в посудомоечную машину, потуже затягивает поясок халата, в очередной раз решая, что ей необходимо действовать хитрее и мягче.

***

– Степочка, я так рада тебя видеть, – распахнув дверь, Азарина кидается ему на шею.

– Ага, я тебя тоже, – отдирает Наташу от себя, ставя на пол и удерживая за талию на вытянутых руках.

Наташка высокая, но чересчур тощая брюнетка, на лбу которой написано – стерва.

– Грубиян, – надувает губы, но быстро отходит, – у меня съемки ночью, это к вопросу, что я тут делаю.

– Что снимаете? – Громов садится в кресло у окна.

– Да для шоу сцену. Как дела на работе?

– Отлично.

– Это очень хорошо, – хитро улыбается, слегка поправляя шикарную шевелюру.

– Слушай, Свобода, тебе чего от меня надо?

– Чего надо, чего надо. Я по дружбе, очень старой и крепкой дружбе. Сколько мы друг друга терпим? Лет десять?

– С Суворовского.

– Вот, когда мой Серенька кадетом был? Десять лет назад.

– Пятнадцать.

– Тем более.

– Хитришь же, Натаха.

– Хитрю, – усаживается на огромную кровать и закидывает ногу на ногу.

– Ну?

– Ты Ванечку давно видел?

– Месяца два назад пересекались.

– И как он?

– Ты серьезно только за этим позвала?

– Нет, конечно, – раздраженно откидывает волосы за спину, – у меня к тебе дело.

– Какое?

– Короче, я хочу увеличить грудь.

Громов опускает взгляд к Наташкиной двойке и вновь возвращается к лицу, потирая подбородок.

– Не смотри так, – нервно кусает губы, – да, я хочу сиськи побольше. Что в этом плохого?

– Да ничего. От меня-то чего хочешь?

– Посоветуй клинику, импланты, я бы с удовольствием легла к тебе под нож, но ты сам знаешь, это моментально просочится в прессу, какой бы уровень конфиденциальности у нас ни был. Хочу все сделать тихо, за границей.

– Думаю, я знаю, кого тебе посоветовать. А Ванечке при следующей встрече я обязательно от тебя привет передам, вот он обрадуется.

– Не смей, – Наташа резко подается вперед, – не смей, слышишь?

– Да ладно тебе.

– Хотя какое мне до этого дело. Позвони, как договоришься.

– Позвоню.

– А, у меня в следующем месяце концерт, приглашаю, – протягивает несколько ВИП-билетов, – новая программа.

– Ты разочаруешься, но я и старую не видел, – разводит руками.

– Все, вали, Громов, мне нужно еще к съемкам подготовиться.

– Язва.

Распрощавшись с Азариной, Степан еще около часа катается по ночному Невскому проспекту. Возвращаться в квартиру нет смысла, Светка еще бодрствует. Все чего-то ждет. С ней удобно, с ней действительно очень и очень удобно. Она ничего не требует, делает все так, как он ей говорит, в какой-то степени она идеальна. Идеальна для отношений. Он ее не держит, никогда не держал, но и выгонять повода не было. Она всегда ждет, всегда поддержит, с его работой и графиком это лучший вариант.

– Проснулась? – спрашивает Олеся Георгиевна и ставит на стол вазу с ромашками. – Приведи себя в порядок, у нас будут гости.

Ульяна достает из холодильника минералку, скручивает крышку, делает пару глотков, сама же направленно заглядывает в огромное зеркало прихожей. Крутится вокруг своей оси, отнимает горлышко от губ, пожимает плечами.

– Разве я плохо выгляжу? – в упор смотрит в материнские глаза.