Средние выходы длились весь день, до ночи. Иногда до утра – в определенные места с плодовыми деревьями или кустами типа малинника. Или на поля крестьян, отважившихся выращивать что-то вблизи опасного соседства. Возможно, взятое человолками становилось неким налогом, составной частью негласного договора: крестьяне не звали цариссу с отрядом, человолки не убивали крестьян. Люди и нелюди даже не видели друг друга, соперники за еду умудрялись расходиться в пространстве-времени, не допуская стычек.

Интересно, успели бы конные войники цариссы перекрыть стае отход? Вряд ли. Даже если окажутся неподалеку. Налет готовился долго, с разведкой местности и выставленными по сторонам дозорными, а совершался быстро, дерзко, с мгновенным отступлением при полной руке добычи у каждого. Путь туда-обратно проходил разными дорогами, причем по такому бездорожью, что не только конный, а даже пеший переломает ноги. Стая же легко передвигалась по любой пересеченной местности. Где ходом, где прыжками, где по ветвям деревьев.

Длинные походы затягивались на несколько суток. Вожак знал места, где можно поживиться чем-то особенным, ради этого стая делала многодневные переходы.

Самым сложным и кровавым делом, естественно, оказалась охота на волков. Бывали жертвы со стороны стаи. Но редко. Волки боялись человолков. Учуяв, обходили. Ловили волков только в грамотно выстроенную засаду.

Вернувшись в пещеру, добычу складывали к ложу вожака, я шел в свой угол, наблюдая оттуда церемониал приема пищи.

К еде вожак приступал единолично. Ел медленно, смакуя и чавкая, стая роняла слюнки на почтительном расстоянии. Любого недовольного ждал взгляд, не суливший ничего хорошего. Потом ели приближенные, самцы и самки второго и последующего рангов, в конце что-то перепадало нам, низшим. Меня даже радовало: мясо съедалось раньше.

В основном стая делилась на пары. В старших рангах. Чем ближе к периферии, тем больше вырисовывалось всякого безобразия. Видимо, создание нормальной пары следовало заслужить.

Тому начали принуждать к выходам за добычей со всей стаей – лишние рты не приветствовались. Настало время ее первого «боевого похода». Стая легко скакала вниз по склонам, мы очень старались не отставать. Отставание каралось рыком с последующими оплеухами.

– Если зад высоко, – прошептала Тома, трудно, но удивительно весело передвигаясь рядом, – вижу только то, что под носом. Лица не поднять, шея, как у свиньи, в обратную сторону не гнется. Я же не йог. Куда двигаюсь – непонятно, того и гляди, врежусь во что-то или со скалы сверзюсь.

– Приопустись и разведи коленки, – советовал я, как бывалый четверенькоходец. – Смотри на других и учись.

– Так шаги мельче и сил уходит больше, – не соглашалась Тома.

– Тогда иди как мартышки в зоопарке – чуть боком, руки по одной колее, ноги по другой.

– Легче! – удивилась Тома, попробовав. – Так коты ходят, когда боятся. Чтоб в любую секунду назад сигануть.

Кто-то приблизился, чтобы в очередной раз подогнать, и мы умолкли.

На горном склоне сильно дуло, зелени здесь росло мало, в основном хилая или колючая. Для питания нашей оравы не хватало. Большую часть склонов составляли сплошные камни. Правда, любая выемка между ними становилась оазисом, дарившим вкусности, но сейчас мы проносились по ним, не замечая. Целью было что-то более значимое.

С волками не встретились, уже хорошо. Через некоторое время перекусили подножной травой, восторгов это не вызвало, но голод мало-мальски утолило. Затем мы набрали немного кореньев и тут же съели их под чутким контролирующим взглядом вожака. Стая без отдыха двинулась дальше.

– Ты очень скучаешь по дому? – нежданно прилетело от Томы при первой возможности.

Лучше б не напоминала. Сердце учащенно забилось, а одна из рук, которые сейчас ноги, едва не подвернулась.

Мама с папой. Младший брат. Бабушка с дедушкой и еще дедушка. Собака. Кошка. Попугай. Компьютер. Книги. Холодильник. И – кровать. О-о, моя неценимая-неоцененная чудесная кровать. Фантастический матрас. Вожделенное одеяло и обожаемая подушка. Чистые глаженые простыни. Да что там, просто – простыни. Глаза затуманились.

– Я так скучаю по родителям… – продолжила Тома.

– А я – по свободе.

Отстранившись, я припустил вперед. Оставим прошлое позади, надежда на спасение не там.

Как только Тома поправилась, главным делом стали мысли о побеге. Сбежать из пещеры можно в любой момент – метров на сто. Какой-нибудь самец высокого ранга всегда дежурил у входа, охраняя стаю от нападения чужих, а заодно – от глупых поступков своих. В остальное время вожак контролировал стаю лично. Если не справлялся – обязательно находились заместители. Как далеко ни отобьешься от стаи, кто-то обязательно прибьет обратно, нередко с легкими телесными повреждениями.

До сих пор мы мирились с положением дел. С выздоровлением Томы планы поменялись. Мы стали отмечать и запоминать детали, до которых раньше не было дела. Когда-нибудь пригодится. Хотелось, чтобы пораньше.

Стая бодро скакала по предгорному лесу. Перебирая конечностями, Тома внимательно отслеживала, куда опустить ладонь, а куда ступню. Учитывая, как часто это приходилось делать, мозги получали невероятный опыт принятия решений.

Я увидел, что напарница жаждет пооткровенничать.

– Жалуйся.

– Это невыносимо, – поделилась она новыми впечатлениями. – Приходится постоянно смотреть под ноги. Точнее, под руки. А то в такое наступишь…

– Раньше я тоже не задумывался, каково лошадям и собакам.

Через пару часов человолки что-то учуяли. Похоже, нечто опасное. Насторожившись, люди-животные переглянулись, а вожак, привстав на задние конечности, в позе взволнованного суриката крутил головой. Краткий рык бросил стаю на деревья. Мы с Томой не умели лазить так быстро и так высоко. Нас втащили, наградив тумаками за нерасторопность, и все зависли, как обезьяны. Ни шороха, ни вздоха.

Невдалеке проехал отряд царберов в десяток всадников. Золотые султаны колыхались, плащи развевались, из-под шлемов вглядывались в окружающее суровые лица. В том числе и в листву, ожидая нападения откуда угодно. Нас не заметили. А интересно посмотреть на схватку зверья с профессиональными солдатами. Посмотреть со стороны, конечно же.

Вообще, царберы – это хорошо. Мы с Томой ничего не знали о событиях, последовавших за сорванным Борзым и компанией планом по захвату башни. Находись местность в руках рыкцарей, царберы не ездили бы столь малыми отрядами. Впрочем, кто знает. Вдруг получилось захватить других заложников, башня захвачена, а царберы теперь пытаются отбить ее. А если штурма не было – куда могла деться такая прорва разбойников? Куда-то же она делась.

Когда опасность миновала, стая выждала немного, потом начались осторожные перерыкивания и вопросительный скулеж тех, кто висел не в самых удобных позах. По сигналу вожака начался общий спуск. Я помог Томе спрыгнуть, приняв на руки и поддержав. Корявыми недочеловеками человолки двинулись дальше. С непривычки Тома быстро выбилась из сил. На нее рычали, грубо подталкивали. Я огрызался, а Тома очень старалась, не желая подводить ни себя, ни меня. Последнее было обидно: она убивалась ради меня. Это я – мужчина, помогать и спасать должен я.

– У меня руки скоро превратятся в сплошную мозоль и покроются коростой, – в очередной раз пожаловалась Тома, на ходу едва не откусив мне ухо.

– Лишь бы не сердце, – красиво вывернулся я.

Тома вздохнула и дальше двигалась молча.

Целью похода оказалось поле некрупной, но чрезвычайно сладкой клубники. Или гигантской земляники. Не разбираюсь в сельском хозяйстве.

Стая налетела на красный деликатес, как саранча. Жрали, хватая с грядок. Вытоптали больше, чем сожрали, и еще набрали, сколько смогли. Идею мешка мы с Томой подсказать не решились, использование предметов здесь, похоже, такое же табу, как ходьба на двух ногах или оставление жизни мужчинам-попаданцам у поклонников Аллы, не прощу ее и не приму. Мне и так не спалось из-за имевшейся на мне материальной ценности – пращи на ноге. Загрязнившаяся, насквозь пропитанная потом, почти ставшая частью меня, пока она никого не волновала. Моя единственная вещь, напоминавшая о прежней жизни. И единственное оружие на крайний случай. Хотя что-то подсказывало, что при крайнем случае времени на разматывание и использование пращи у меня не будет.