Дядя Коля получил пенсию. Я это поняла, ещё не дойдя до двери. Звуки гармошки разносились по подъезду, сопровождаемые уже нетрезвым пением. На "Катюше" сосед не фальшивил, а вот потом пойдет "Там, где клён шумит". А лиричное пение дяди Коли больше похоже на завывание кота в марте.

И это придется терпеть с неделю. Пока не пропьет заначку, спрятанную от тети Маши.

Дверь в общий коридор открыта. Как всегда. Сколько я не приучала соседей закрывать – бесполезно.

Гармошка стихла. А дядя Коля высунул голову с кухни и облегчённо выдохнул:

– А, Лолка, это ты…

Наверное, боялся, что тетя Маша с работы вернулась. Тогда и скалка, и сковорода могли в ход пойти.

– Здравствуйте, дядя Коля.

– А чего ты так рано-то? Иди, выпьем по пятьдесят, я картошки нажарил.

Я сбросила сапоги и тяжело вздохнула. Может, действительно картошки съесть, а то надоело одной травой питаться. А картошка у дяди Коли знатная, с чесночком, с кусочками сала, хрустящая.

– Идемте, – махнула я рукой.

Сосед расплылся в улыбке и начал греметь посудой, пока я снимала пальто и доставала тапочки.

На клетчатой клеенке, по углам потрепанной, уже стояла полная тарелка, когда я зашла в кухню. Рот тут же наполнился слюной. Я взяла вилку и начала уплетать картошку, почувствовав себя счастливым человеком. А дядя Коля с трепетной нежностью взял гармошку и затянул «Огней так много золотых на улицах Саратова, парней так много холостых, а я люблю женатого…»

– Дядь Коль, давай что-нибудь повеселее, – попросила я с набитым ртом.

– Эх, Лолка, а тянет-то на душевное. Но ладно, – согласился он и запел «Вдоль по Питерской».

Вообще, с соседями по коммуналке мне повезло. Вот дядя Коля же и поет хорошо, и прибить, привинтить все может, если надо. Жена его, тетя Маша, медсестра. Иногда очень громко кричит на мужа, когда он получает пенсию, даже колотит, но гармошку пока не сломала, что говорит о ее душевной доброте, а то дядя Коля бы сразу инфаркт заработал. Да и помогает она, если кто болеет, уколы ставила вон малышу других соседей, Катя и Витя – семейная пара, три года назад обзавелись толстощеким карапузом Тимофеем. Так тетя Маша и по ночам вставала к младенцу, и гуляла с ним во дворе, пока Катька проводила генеральную уборку или по магазинам бегала. А в четвертой комнате живет тихий студент Валик, будущий архитектор. Тоже помогает в силу возможностей, хотя, по большому счету, его не видно и не слышно.

Так что живем мы дружно, почти семьей. Никто ни с кем не ругается (ну разве что тетя Маша с дядей Колей), все друг другу одалживают деньги до зарплаты, делятся солью-сахаром, не делают гадости. Все-таки мне повезло, учитывая, что в соседи могли попасться зэки, алкоголики или еще кто. А у нас чисто, даже уютно как-то. Как будто просто большая квартира, а не коммуналка.

– Лолка, по пятьдесят?

– Нет, дядя Коля, – отрицательно покачала головой. – Мне еще пятьдесят тетрадей надо проверить.

– Эх, – вздохнул сосед и аккуратно поставил гармошку на пол, достав из-под стола почти пустую бутылку водки.

Я поднялась и пошла к раковине с пустой тарелкой. Теперь хочется спать. После такого-то обеда неудивительно. Но работа меня не отпускает даже вне стен школы. Проверить диктанты шестого класса – это еще полбеды, а вот контрольные сочинения десятого… Ой, как представлю, так хочется в этой раковине и утопиться.

– Лолка, – шепотом сказал дядя Коля, когда я выключила воду, – там кто-то пришел. Сходи посмотри.

Я повернулась и – впрочем, ничего удивительного – ударилась головой о шкафчик с посудой. При росте почти в сто девяносто сантиметров пора привыкнуть, что моя голова часто страдает. Почесав макушку, выглянула в коридор и громко сказала, чтобы дядя Коля услышал:

– Привет, Валик.

– Здрасьте, Лолита Ивановна, – отозвался студент и нервно поправил волосы. А потом бочком-бочком к своей комнате.

– Лолка, – почти шепотом позвал меня дядя Коля.

– Что? – так же заговорщически шепнула я в ответ.

– Спрячь у себя до завтра бутылочку. А то сейчас Маня вернется и выльет же, – покачал он удрученно головой. – А утром отдашь, ты же позже уходишь, – подмигнул сосед.

– Ладно, давайте.

В комнате я поставила бутылку на подоконник, достала из пакета первую стопку тетрадей и стала читать, машинально исправляя ошибки. Ну вот как? Как можно вместо «в бездонном колодце» написать «в пездонном колодце», при том, что я повторяю предложение не один раз? Или еще лучше! «Под медным тазом» заменить на «под медным унитазом». И это я еще даже до сочинений не добралась, а там вообще будет караул. Мало того, что большинство из них слово в слово списано из сети, так еще и при простом списывании все умудряются сделать ошибки.

Отложив очередную тетрадь, услышала, как в сумке вибрирует телефон. О, нет… Сама ее светлость Нелли Евгеньевна, завуч. Отвечать не хотелось, но она дама настырная – будет звонить до победного.

– Да? – попыталась я сделать бодрый голос.

– Лолита Ивановна, – трагично начала завуч, – у нас проблема.

У нас? Серьезно? А я тут при чем?

– Нелли Евгеньевна, что-то случилось?

– Да. Только что звонила Светлова, она в больнице, ногу сломала.

Тревожный звоночек. С переломом ноги она нескоро выйдет на работу, а учителей русского языка и литературы у нас и так мало.

– И что? – аккуратно спросила я.

– С завтрашнего дня тебе придется взять ее классное руководство, поскольку свободных учителей нет, кроме двух физруков. Ну, и по возможности, Лолита Ивановна, возьми ее часы.

– Ага, – обреченно сказала я.

По возможности – это обязательно. А ведь я после выпуска своего класса в прошлом году зареклась – больше никакого классного руководства. Пусть денег меньше, зато нервы на месте.

А сейчас опять. Даже сочинения уже не кажутся ночным кошмаром.

Уронив голову на стол, простонала. Может, этот класс нормальный? Кто там был у Светловой – седьмой или восьмой? Самый трудный возраст.

Мои размышления прервал хлопок входной двери – стены-то у нас картонные. А потом раздался возмущенный возглас тети Маши:

– Колька, пьянь ты подзаборная.

Неверно, дядя Коля пьет дома. И всегда доходит до кровати. Ну, или до матраса на полу, который вытаскивает супруга, когда он начинает пить.

Ох, весело мне будет всю эту недельку. Даже не знаю, где круче – в школе или дома.

Ванную мы утром делили без боя. Так было заведено: кто раньше выходит на работу или учебу, тот первым и занимает. Сколько себя помню, это Витька. Он работает на заводе, где смена начинается, когда все только начинают просыпаться, но, как бы ни пытался Витя тихо собираться, будил меня и тетю Машу постоянно. Студент Валик предусмотрительно спит с берушами или в наушниках, а Катю с дядей Колей даже атомная война не поднимет, не то чтобы Витины сто кило, топающие по коридору. Хотя на малейший шорох со стороны ребенка Катя реагирует моментально. Материнский инстинкт, наверное.

А вот мы с тетей Машей обычно поднимаемся, как только хлопнет дверь ванной или скрипнет пол. И сейчас я открыла глаза и потянулась к торшеру. Тусклый свет привычно разлился по небольшой комнате, а диван протяжно застонал, когда я начала подниматься. Нащупав ногами тапочки, взяла со спинки стула халат и вышла в коридор.

Тетя Маша уже была в кухне – набирала в чайник воду. Не оборачиваясь, сказала:

– Доброе утро, Лола.

– Доброе, – отозвалась я и присела за стол.

– Представляешь, гад мой опять запил. И ведь всю комнату обыскала, когда уснул, а заначку так и не нашла. И где он вечно ее прячет?

Вопрос был риторическим. И тетя Маша задавала его каждый месяц, когда дядя Коля получал пенсию. Чайник закипел, и соседка, разлив воду по чашкам, устроилась напротив меня. Одну подала мне, с кофе, вторую – поставила перед собой, чай с лимоном.