Отец Юры прилагал неимоверные усилия, чтобы парень вырос нормальным человеком, но все его попытки заканчивались тем, что Юра хватал нож и начинал наносить себе увечья на запястьях. Тогда и отец перестал его трогать, пуская на самотёк. Отец не винил его за вспыльчивость, ведь мальчишка перенёс такое, какое не всякий взрослый сможет перенести и забыть.

В тот период Юру и прозвали Глетчером, из-за ответа на самостоятельной работе по географии. Учитель Ирина Сергеевна, спросила о том, как образуется Глетчерный лёд, на что тот ответил, что не знает, но знает классный Джин под названием Глетчер. Класс смеялся, а он смотрел строгим взглядом на Ирину Сергеевну, ещё молодую, стройную и красивую женщину, с роскошными красными волосами и голубыми глазами, у которой от его взгляда мурашки бегали по коже.

Сейчас на «месте шабаша» было весело всем, парни тащились от загробных и тёмных текстов и гитарных тяжёлых рифов. Сегодня у них был новенький в банде, совсем недавно приехавший из средней Азии восемнадцатилетний парень по имени Серёжа, но звали его все по прозвищу – Джинн . Да, дело в том, что отец у него русский, а мать узбечка. Парень имел обширные познания в блэк-метале и в какой-то степени другие ребята его приняли тепло и серьёзно. Он даже затмил Глетчера, у которого в свою очередь возникла к нему неприязнь. Они часто ссорились и противоречили. Джинн предлагал свои тексты, но Глетчеру они не нравились и казались слишком сырыми и мягкими. Тогда Глетчер предложил ему пройти испытание, если он хочет тусоваться с ними, которое они все прошли.

– Круто мы отыграли, крутейший концерт был, – сказал Фауст.

– Ты готов? – спросил Глетчер Джинна. – Только избранные через это пройдут.

– Да, готов Глетчер, – ответил парень.

Испытание называлось не затейливо «гроб». А суть заключалась в том, что посвящённый ложится в пустой гроб, который заколачивают на несколько гвоздей и опускают в землю, присыпая его землёй. Гроб ребята сколотили сами, обшили изнутри и снаружи тканью, чтобы в щели не попадала земля. Придумал этот ритуал сам Глетчер.

Ребята взялись за лопаты. Они закапывали гроб всякий раз в землю, чтобы его никто не видел, не стащил или не выбросил. Согласитесь, гроб лежащий на поляне, непонятно откуда взявшийся, вызовет много вопросов.

Наконец гроб был извлечён из земли. Ткань чёрного цвета, уже изрядно изъеденная насекомыми, была вся перепачкана грязью. Глетчер вскрыл гроб, в нём засуетились подземные жители: черви разных видов и прочие насекомые.

– Ооо, твою мать! – сказал с отвращением Джинн. – Может ну его?

– Нет, ты должен, – сказал Глетчер.

Гроб отчистили. Джинн переборол себя и с лёгкостью лёг в него. Фауст и Глетчер принялись заколачивать. Джинн почуял на затылке неприятный холодок, словно дыхание смерти.

– Как ты там? – спросил Глетчер.

– Нормально, – ответил Джинн.

– Готов к погружению? – спросил Фауст.

– Да.

– Ребята, опускаем, – скомандовал Глетчер. – Сейчас ты почувствуешь поцелуй смерти.

Ребята аккуратно на верёвках опустили гроб в яму и стали закапывать. Закапывать было принято не сильно, но в этот раз они перестарались и присыпали больше обычного.

Джинн почуял неладное лёжа в тесном и душном гробу. Уши стало давить, паника постепенно нарастала. Пять минут показались вечностью. Время будто остановилось, а предстояло пролежать ещё пять минут.

– Глетчер, может хватит? – сказал Фауст глотнув пива.

– Нет! Ещё рано! – резко ответил Глетчер. – Он должен прочувствовать как следует, какого быть мёртвым.

– Да ты совсем сошёл с ума, он же задохнется. Ребята, достаём его.

– Я сказал ещё рано! – закричал Глетчер и схватил за грудки Фауста. – Этот полукровка вообще не достоин жить. Приехал сюда и заявляет свои права на стаю.

– Какая стая, ты тронулся. Достаём его.

– Не зли меня! – одернул Фауста Глетчер.

Джинн стал понимать, что воздух заканчивается. Паника усилилась. Парень стал стучать по крышке гроба и кричать. Фауст это услышал и бросился в яму, но Глетчер вытащил его и ударил два раза по лицу, разбив парню нос и губы.

– Слушай, пошёл ты Глетчер! – кричал Фауст. – Я ухожу на хрен отсюда. Я не при делах. Ты псих. У тебя что-то с башкой.

– Ну и вали, трус. Показушник, – крикнул Глетчер.

Ребята пошли вслед за Фаустом. Глетчер смотрел им в спины с гримасой презрения. Спустя пару минут, он посмотрел на яму и как ни в чём не бывало, пошёл прочь.

Джинн бился в истерике в гробу, дышать было всё трудней. Но наконец он услышал, как его откапывают. Но гроб не достают, а пытаются оторвать крышку. Яркий свет ударил в глаза, парень жадно хватал воздух, который обжигал лёгкие. Наконец он привык к свету и разглядел лицо Фауста. Тот помог ему выбраться. Джинн плакал, лицо было испачкано землёй вперемешку со слезами и соплями. Штаны были мокрые.

– Как ты? – спросил Фауст.

– Н-н-нормально, – заикаясь ответил парень.

– Не могу поверить, что он оставил тебя там. У него совсем плохо с головой.

– ААА… Сссзади! – крикнул Джинн, но Фауст не успел обернуться.

Глетчер всё это время сидел в кустах и наблюдал за происходящим. Потом резко выскочил и ударил Фауста по затылку, тот упал, а он стал добивать его до тех пор, пока тот не потерял сознание, а затем переключился на Джинна. Глетчер сунул руку за спину и достал нож, медленно приближаясь к парню, который пятился назад.

– Пожалуйста, не надо, – умолял Джинн. – Прошу тебя, успокойся.

– Ты грязная свинья, ты за всё ответишь. Иди сюда.

– Нет, пожалуйста… аааа… что ты делаешь… мне больно…

– Это тебе на память, – сказал Глетчер и ушёл прочь.

Джинн протёр кровь на груди, которая бурно текла из раны и увидел не ясный контур фашистской свастики.

Пять лет спустя

Тёплый июньский свет проникал в кабинет на четвёртом этаже сквозь зарешеченное окно. Юра, возмужавший и спокойный, с короткой стрижкой, сидел на деревянном стуле у стола. За столом сидел в белом халате и бейджиком врач, среднего телосложения и шкиперской бородкой. На бейджике значилась фамилия Ананьев. Он пристально смотрел на парня, пока тот смотрел на монитор небольшого телевизора, в котором видел себя. Это была видеозапись пятилетней давности, где Ананьев проводил опрос Юры, когда того привезли в психиатрическую лечебницу. На видеозаписи он с длинными волосами и в футболке с черепом.

– Что подтолкнуло тебя на эти действия? – спрашивал голос за кадром.

– Депрессия! – отвечал Юра. – Очень глубокая депрессия. Когда у меня депрессия, нет никакого настроения и всё кажется несущественным. Особенно люди. Они ползают словно черви. В такие моменты понимаешь всю их никчёмность и тупость. Восприятие в момент острой депрессии очень обострено, понимаете. Многие из них вообще не понимают, зачем и для чего они здесь. Они просто живут и гадят. Иногда бывает, хочется избить их. И мне самому от этих мыслей не легко. Были бы они материальны, я бы вырезал их из головы ножом, но к сожалению они не материальны.

– Скажи, откуда у тебя такой шрам на шее? – спросил голос.

– Я не знаю! Не помню, откуда он. Мама говорила я обварился.

– Родители тебя били?

– Нет, никогда не били.

– Откуда у тебя шрамы на запястьях?

– Я хотел оставить этот мир, потому что меня никто не понимает.

Картинка зависла на паузе.

– Ты пробыл у нас почти пять лет. Вёл себя хорошо, учился экстерном, что очень похвально. Что сейчас думаешь по этому поводу? – спросил Ананьев.

– Считаю это бред! – сказал Юра. – Слава богу депрессии нет больше. Хотя мне иногда снятся жуткие вещи, от которых утром передергивает и они становятся залогом настроения на целый день. Как правило, плохого настроения.

– Какие? – спросил доктор.

– Разные. То меня преследует кто-то, а я пытаюсь убежать в инвалидной коляске, то какие-то лужи крови.