– А как строились отношения с Арафатом?

– Он, испортив отношения с некоторыми из наиболее экстремистски настроенных направлений Организации освобождения Палестины, уже года два как отсиживался в Тунисе. С ним моментально связались, и Ясир Арафат обещал принять все меры, чтобы в кратчайший срок вытянуть наших ребят. Предложил нам работать с его эмиссаром. Тот должен был помочь вытянуть заложников. Но самое интересное оказалось в том, что имя этого палестинца назвала нам потом и агентура.

– Чья?

– Наша, конечно. Этот эмиссар и организовал похищение. Для Арафата же он был лицом доверенным. А с ним, жившим в ту пору на тунисском отшибе, акцию не обсуждали и советов не просили. Арафат без всякого на то своего желания превратился в своеобразного заложника экстремистов… А те, продержав какое-то время наших парней в Бейруте, поняли, что больше удерживать их не смогут, такая за палестинцами началась охота. И пришлось им идти на поклон к «Хезболла» – экстремистам из экстремистов. Арафат уже был в курсе, но и пальцем не пошевелил, чтобы помочь.

– Но почему? Советский Союз всегда оказывал Арафату дипломатическую поддержку, сколько речей в защиту ООП произносилось в ООН и сколько более существенного – оружия – палестинцам бесплатно поставлено. Теперь ведь мы, верные друзья, могли бы его послать куда подальше, поддержать кого-то другого из палестинских вожаков. Ведь среди них грызня за власть, теперь-то об этом сказать можно, велась постоянно, и порой кровавая.

– Ради удержания власти Арафат был готов на все. Как раз в тот момент такая позиция боевиков совпала с его политическими интересами. Палестинский лидер постоянно звонил мне из Туниса в Бейрут в два-три ночи: «Как там ситуация?» Обращался не иначе как к другу, клялся, что он советских товарищей в беде не бросает. Обещал послать нам на подмогу двух своих верных людей. Когда я услышал их имена, честное слово, вздрогнул: один, не буду называть фамилию, и возглавлял бандитскую группу захвата. Так что в контакте мы находились тесном. Сами понимаете, каком.

Некоторое время заложники содержались в лагере. И к нам попал перехват телефонного разговора палестинского лидера с начальником этого лагеря. Тот спрашивал: как поступать с русскими дальше – освобождать или не освобождать? И получил указание Арафата: никого не освобождать до получения моих гарантий.

– Ничего себе друг советского народа. Ну просто двуликий Янус.

– Был вынужден вести сложную игру, демонстрировать былое могущество. Арафат сделал заявление, что договорился об освобождении, заплатил за это 100 тысяч долларов, потом сумма выкупа подскочила до 15 миллионов. И многие наши руководители, даже свято в Арафата веровавшие, поняли, что он блефует. Не было у него таких денег. А к тому времени неподвластные Арафату палестинцы уже передали советских пленников в руки «Хезболла». Те разыгрывали собственную карту, с мнением лидера палестинцев им считаться не хотелось. Но Арафату надо было играть в свою игру, отстаивать авторитет. И он часто выступал с заявлением: я в курсе дел, я договорился, я все контролирую, и вот-вот советских освободят под мои гарантии…

– Вы не боялись, что похитители попытаются каким-то образом воздействовать на заложников? Может, перевербовать, обратить в ислам? В Афганистане подобное бывало.

– Это исключалось. Люди, их захватившие, по своему интеллекту были гораздо ниже… Никакой работы по обработке вестись не могло и не велось. Они и захватили-то эту четверку наугад, случайно.

– Как сложилась судьба этих людей после освобождения?

– Катков погиб, остальные трое были отправлены в Москву. Доктор Свирский и Мыриков из торгпредства после этого вновь выезжали в загранкомандировки. А вот с Олегом Спириным случилась история, для нас неприятная.

– Для кого – для «нас»? Он что, был сотрудником разведки?

– Точно. И он, и Мыриков. Вернувшись из Ливана, Спирин пять лет проработал в Центре. Молодой и, казалось мне, приятный парень немного за тридцать. Отправили его в командировку в Кувейт. Работа шла у него там не слишком ладно и не очень активно. Но каких-то неприятных событий вроде бы ничто не предвещало. И когда Спирин исчез, это стало для сотрудников шоком.

– Обычно, исчезнув, перебежчики всплывают где-нибудь в США или в Англии.

– Так произошло и с майором Спириным. Из Кувейта его семью сразу отправили самолетом в Англию, оттуда – в США. Судьбу его мы отслеживали. Одно время он жил в Штатах.

– Юрий Николаевич, вот это поворот: разведка – плен – освобождение – разведка – предательство. Как в вашем ведомстве объяснили этот побег?

– У меня такое объяснение: дрогнула жена. Она, как я понимаю, не захотела возвращаться в СССР, ушла первой. И Спирин осознал: в Москве ему этого не простят, карьера завершена. Он решился. Часто об этом уходе вспоминаю. Больно, когда предают…

– Давайте попробуем внести в нашу беседу мажорные ноты. В ту пору за такие подвиги было принято награждать отличившихся. Как отметили вас?

– Будем считать, что ирония в вашем вопросе мне только послышалась. Позвольте мне еще раз с гордостью заметить: операция в Бейруте – это едва ли не единственный в международной практике случай столь быстрого освобождения заложников. Граждане Англии, Франции провели в ливанском плену по нескольку лет, американский журналист Терри Андерсон – все восемь. А насчет награждения… Тогда действительно было чему улыбнуться.

В наградном списке по линии МИДа оказалось свыше ста героев. Даже старое Политбюро, которое привыкло награждать всех подряд, вернуло документ, отметив: слишком уж лихо. И председатель КГБ СССР Виктор Михайлович Чебриков, понятно, знавший все детали операции по освобождению, сам представил список восьми своих сотрудников. Наградили орденами Красного Знамени, Красной Звезды; водитель, проявивший мужество, получил медаль…

– Ну а вы?

– Я – орден Красного Знамени.

– А есть у вас еще боевые награды?

– Есть. В разведке я работал долго – до 1995 года. Но это – тема отдельного разговора. Время для него еще не наступило.

Со Спириным, увы, ясно. А как сложилась жизнь трех других заложников?

Мыриков продолжил работу в ПГУ. Доктор Свирский врачевал, выезжая и за границу.

А о семье Аркадия Каткова позаботилась Родина. Началась перестройка, уже близок был распад Союза, пустели казна и полки магазинов, но семье погибшего до 1991 года регулярно выплачивали такую нужную пенсию. Ведь дочери Каткова Марине в 1985 году было тогда всего восемь лет. А когда СССР не стало, родным выдали разовое пособие – полтысячи долларов. Для той поры всеобщего обнищания, оцепенения, впадения в некое беспамятство и эта сумма выглядела относительно пристойно. Когда Марина поступила в институт, получала до его окончания небольшое пособие от МИДа.

Годы спустя Марина Каткова вместе с мужем приехала в Бейрут. Там в посольстве России установлена мраморная доска, напоминающая о трагической гибели ее отца – 32-летнего дипломата Аркадия Каткова.

Прошло два десятилетия после встречи с полковником Перфильевым. Тогда он многого недоговорил. Нельзя было. А несколько лет назад, словно отлежавшись в строгой тишине, появились новые версии случившегося в октябре 1985 года.

Еще один очевидец, можно сказать, даже участник тех событий, взяв с меня слово никогда не называть его имени, поведал мне эту историю в своей интерпретации. Человека этого, смелого, решительного, жесткого, уже нет. Версия, которую ни подтвердить, ни опровергнуть, осталась. Никак не претендуя на стопроцентную достоверность, приведу и ее.

После покушения, как и рассказывал полковник Перфильев, ливанскими друзьями, читай: дружественной нам спецслужбой, был захвачен боевик под оперативным псевдонимом «Хадж», который во многом и вывел на похитителей.