— Я совершенно не понимаю, что мне делать, — прошептала Асока. — Я любила Рекса, и до сих пор люблю его… но мне кажется, что вся моя жизнь и всё то, что мы вместе построили… попросту рухнуло из-за меня. Ничего уже нет, понимаешь?
— Понимаю. Ты разбита, устала и вышла из колеи. Но поверь мне, всё будет хорошо, Шпилька, — Асока улыбнулась, услышав давно забытое прозвище. — Вы с Рексом останетесь чудесными друзьями, у вас будет расти прекрасный сын. А ты встретишь мужчину, который будет любить тебя больше жизни, и ты будешь любить его в той же мере… только запасись терпением, дорогая.
Асока кивнула, и закрыла глаза. Нужно успокоится, верно. Ведь, прощаясь с Рексом, а может, и весь последний месяц, она действительно была не в себе. Но тот отрезок её жизни закончился, ушёл безвозвратно. Он не канул в Лету, но теперь теплиться в её сердце. Хоть и разбитом, но ещё бьющемся.
«Я обещаю тебе, дорогая», — сказала она самой себе. — «Ты ещё будешь счастлива. Снова».
***
— По идее, занятия уже должны были закончиться, — Энио сложила руки в козырёк, стоя под палящим солнцем. Асока хмыкнула в ответ, скрестив руки на груди. — Представь себе: двое взрослых на семнадцать детей!
Когда они заметили неподалёку от себя ораву шумных детишек, сердце Асоки почему-то ёкнуло. Она почувствовала два очень знакомых источника Силы, один из которых принадлежал…
— Мама! Мама, мама!
От толпы детей отделился один мальчик, изо всех ног бежавший к Асоке. Она сразу поняла: это её сынок, её мальчик!
— Джек!
Она подхватила его на руки, закружила, прижимая к себе. Она ткнулась носом в его затылочек, весь в невесомом белом пушке, обнюхивая, словно кошка. Его кожа и кудрявые волосы пахли так же, как раньше — мылом и сахаром. Это был её сын, её родная кровь. В груди резко потеплело, и Асока тихо застонала от счастья.
— Сыночек мой…
— Мама, я так скучал! Вот та-а-ак! — Джек раскинул ручки в стороны, словно бы показывая, как любит мать. Тано улыбнулась сыну и поцеловала его в лоб. — Ты в гости, мамочка?
— Нет, малыш. Я теперь буду с тобой, — шепнула женщина на ухо своему чаду. — И никуда не уйду…
— Здравствуй, Асока.
Приятный баритон, послышавшийся сверху, тут же привлёк внимание Асоки, от чего та резко запрокинула голову. И что же она увидела?
Перед ней стоял Джейден Скайуокер, высокий мужчина необыкновенной красоты, чьи длинные тёмно-каштановые волосы были собраны в хвост на затылке, а небесно-голубые глаза сверкали на солнце. Асока сглотнула; дыхание почему-то спёрло. Из всех троих Скайуокеров Джейден был самым старшим, самым сдержанным и, возможно, самым красивым. Он обладал аристократической бледностью лица и кожи, которая покрылась мелкими капельками пота на его лбу и шее. Одет Скайуокер был просто: белые рубашка и штаны, от колена до стопы скрытые лёгкими сапогами.
— Энио, — Джейден уважительно и немного весело кивнул сестре. Она наклонила голову набок, как птичка.
— Как сегодня прошло занятие? Кит не жаловался на обилие шума?
— Всё было замечательно, — мужчина говорил с Энио, но смотрел на Асоку. Затем положил руку на плечо Тано. — Рад видеть тебя. Что ты здесь делаешь?
— Я… — начала было Асока, но Энио прервала её.
— Джек, ты не опоздаешь на обед? — мальчик кивнул и посмотрел на мать. Асока со вздохом опустила его на землю. — Давай, дружок, беги. Сегодня будет суп. Тот, что тебе нравится, — Энио подмигнула Джеку и тот пустился по направлению к столовой, догоняя друзей. Взрослые посмотрели вслед мальчику, а когда он скрылся в здании, Энио тут же сменила тон на серьёзный. — Не спеши пока говорить ему. Подожди до вечера. Тогда всё спокойно объяснишь.
— Конечно, — кивнула Асока. Джейден недоверчиво скрестил руки на груди.
— Что произошло, Асока? — его участливый тон заставил Тано чуть дрогнуть. Энио же, тяжело вздыхая, кивнула брату и подруге, направившись туда же, куда ранее побежал сын Асоки. Затем Джейден и Тано переглянулись — во взгляде мужчины читался подлинный интерес. Тогрута вздохнула, прикрыв глаза, и принялась массировать кисти.
— Мы с Рексом… разошлись.
— Оу… ясно, — Скайуокер замялся. — Как ты себя чувствуешь?
— Ужасно, — честно призналась Асока, подбирая подол платья. Они неторопливым шагом отправились к остальным обедающим. Воцарилось молчание, и Асока приложила руку ко лбу. — Прости. Мне сейчас… очень плохо.
— Ты на эмоциях…
— И это тоже, — ухмыльнулась Тано. — Меня тошнит. И голова трещит как…
— Вот что я тебе посоветую, — Джейден мягко придержал Асоку за руку. — Иди к себе и хорошенько отдохни. Если к вечеру тебе станет лучше — приходи к ужину.
— Заботливый, как всегда, — она слегка сжала руку мужчины. — Спасибо.
Она ещё раз улыбнулась напоследок и побрела в свою комнату, провожаемая взглядом Джейдена.
***
— Эй, — Асока подняла взгляд: в дверном проёме стояла Энио. — Как себя чувствуешь?
Тано села в постели и принялась растирать онемевшую шею. Она пролежала в кровати в позе эмбриона целый день, страдая и корчась от боли в животе. Её жутко тошнило, а к четырём часам по местному времени началась рвота. Благо, под кроватью нашёлся огромный таз, который сейчас стоял за кроватью. Энио прошлась вглубь комнаты и поморщилась, увидев содержимое таза.
— От чего тебя так тошнит? Ты же даже не обедала, — Скайуокер присела рядом с Асокой на кровать и прикоснулась к лбу подруги. — Как давно…
— Энио, прошу! Мне сейчас очень плохо! И я не только о душевном состоянии, — простонала Тано, откидываясь на подушку. Живот вдруг скрутило в новом приступе, и женщина резко села. К счастью, таз был как раз перед ней.
— Ну и дела, подруга… — пробормотала Энио. Скривившись, она отставила таз в сторону и пристальным взглядом посмотрела на Асоку. — Как долго ты петляла, говоришь?
— Десять дней, — фыркнула Тано, и Скайуокер задумчиво хмыкнула.
— Завтра пойдём к Грейс. Мне кажется, ты о чём-то не знаешь.
— Я не хочу нагружать доктора Огустин. К тому же…
— Чш-ш-ш! — Энио легка тряхнула левой кистью, собирая пальцы вместе. — Не спорь со мной. Просто… у меня есть предположения, но пока рано их озвучивать.
Асока покачала головой. Вдруг дверь открылась, и в комнату вошёл Джексон. Вид у мальчика был усталый, но счастливый. Он подошёл к матери, забрался на кровать и обнял Асоку за талию. Энио одобрительно кивнула и, легко чмокнув старшую Тано в щеку, вышла из спальни, не забыв перед этим потрепать Джека по голове. Когда дверь за ней закрылась, Асока взглянула на сына.
— Что случилось, Джек?
— Мамочка, — он вдруг серьёзно посмотрел на неё. — А где папа? Почему он не приехал?
— Джексон, послушай… — к горлу подступил неприятный ком. — Давай поговорим с тобой о взрослении, м? — мальчик послушно кивнул и Асока развернулась к нему. — Понимаешь… в жизни часто происходит любовь. Она бывает разного рода: родительская, братская…
— И ваша с папой? — загорелся мальчик. Мать кивнула.
— Да. Но иногда происходит так, что… любовь принимает иную форму, — Джек уставился на маму с непониманием, и Асока стала лихорадочно перебирать самые разные сравнения. — Ну, это… представь себе кусок глины. Он мягкий в твоих руках, круглый, как мячик. Но затем ты понимаешь, что глина больше не может быть мячиком. И этот кусочек становится продолговатым…
— Ваша с папой глина была круглой, а теперь длинная?
— Э-э-э… можно и так сказать, — Тано тяжело вздохнула. — Наша с твоим папой… глина изменилась. И поэтому мы с ним решили, что не можем снова стать круглой формы.
— Это значит… ой… Ой-ёй-ёй! — глаза Джека заблестели, и из них тут же хлынули слёзы. Асока поспешно стёрла их со щек сына, заботливо касаясь его смуглого личика. — Вы с папой уже не вместе…?
— Да, — подтвердила Асока. Вышло чуть жёстче, чем она ожидала, поэтому женщина поцеловала сына в лоб. — Не плачь, дорогой. Папа очень любит тебя. И я люблю…
— Но вы же с папочкой любите друг друга! — не мог успокоиться Джек.
