— Планируете ещё одного ребёнка? — мстительно-дружелюбно проворковала Асока, ожидая услышать в ответ привычную колкость. Но Скайуокер просто улыбнулась – грустно, этого нельзя было скрыть.

— Не знаю. Время покажет, — по лицу женщины пробежалась тень, но через миг её лицо вновь просияло. — До связи, Шпилька.

— До связи, — ухмыльнулась Тано, когда голограмма погасла. В этот момент в спальню вошёл Рекс. Он только что вышел из душа: по шее и ключице стекали капли воды, бёдра были завёрнуты в полотенце. Капитан сел на свою сторону кровати, и повернулся к Асоке.

— Кто это?

— Энио, — женщина отложила голопроектор на тумбу у кровати. Рекс кивнул.

— Как Джек?

— Говорит, что в полном порядке, — пожала плечами Асока. — Прилежно учится, иногда хулиганит. И нашёл много друзей.

— Это хорошо, — пауза. — Асока… — она взглянула на мужа.

Рекс протянул ей руку, и Тано сжала её. Мужчина некоторое время глядел на пальцы женщины, не отрываясь. Затем коснулся губами тыльной стороны ладони. По коже прошёлся электрический разряд, и Асока охнула, вздрогнув всем телом.

— Ты не касаешься меня, — прошептала она. Рекс застыл, устремив взор в её глаза, не выпуская её руки.

— Но сейчас я коснулся.

— Это не то, — ей казалось, он издевается над ней. А впрочем, так и было: на лице Рекса пронеслась лёгкая усмешка.

— Как я должен это сделать?

— Вот так, — в следующую секунду она прильнула своими губами к его. И он ответил.

Его пальцы скользнули по всей длине её руки, от плеча до кисти, стягивая шерстяную накидку, казавшейся лишней в этот самый момент. А она цеплялась за его спину, лопатки, стараясь притянуть ближе, так, чтобы кожа к коже.

Рекс прижал её к себе, полностью садясь на кровать. Пользуясь положением, Асока быстро взобралась на его колени, продолжая с чувством целовать его. Только так она могла почувствовать, что он действительно с ней, её Рекс, целующий её и принадлежащий ей одной. И с каждым сантиметром разгорячённой и обнажённой кожи, это чувство усиливалось. Желание накатывало всё сильнее, пульсируя внизу живота.

Когда руки Рекса расстегнули лиф Асоки, она ужаснулась, что сойдёт с ума от счастья. Он целовал её ключицы, когда уложил на простыни под собой, а она нетерпеливо водила руками по его спине, когда он, проведя руками по её бокам, стянул с неё остатки белья. Она не осталась в долгу, отбрасывая полотенце на его бёдрах куда-то в сторону.

Ведь это было лишним, когда оставались только они – Рекс и Асока.

— Асока… — прорычал он ей на ухо, когда она приподняла бёдра, вновь прижимаясь к нему со всей силы. Тянула его на себя, не справляясь со страстью и влагой между ног. Не могла сдержаться, потому что хотела его, до безумия. И он хотел её – она чувствовала его затвердевшую плоть у своего бедра. Но он не спешил, словно играл с ней. Нетерпение и желание разрывали грудь на части, как голодный дикий зверь.

— Рекс, пожалуйста… прошу…

Она никогда не должна долго упрашивать – и вот, он уже в ней, медленно, чувственно войдя. В голове лопнул лавовый шар, разбрызгивая всё внутри остатками сознания. Асока снова выгнулась, чтобы быть ближе к нему. И в этот миг она словно бы вернулась в ту чудесную ночь на берегу озера. В ту ночь, когда они зачали Джексона.

Она громко ахнула, когда Рекс сделал первый толчок. Он шумно вздохнул, и подхватил её правую ляжку, проводя по ней пальцами. Асока снова притянула его к себе, целуя его, шепча его имя на ухо. Его движения в ней участились, влажные хлопки плоти сводили с ума своей страстью и пошлостью, перемешиваясь с их стонами. Спинка кровати стучала о стену, ножки поскрипывали, когда Рекс буквально вбивал Асоку в кровать. И ей нравилось, она хотела больше, сильнее, жёстче. Она хотела его всего и сразу.

— Рекс, — позвала она его.

— Я здесь, — прошептал он на ухо ей.

— Люби меня.

И он любил её, и она его. Как в последний раз. Снова и снова, содрогаясь от звуков этой любви – больной, трагической, но такой сладкой, радостной. Метались в эйфории, слыша лишь голоса друг друга, теряясь в любовных звуках, порочных и страстных. Они были словно два мотылька, кружившие около горящей свечи, слишком далеко, чтобы умереть, но слишком близко, чтобы продолжить жить. Они оба это знали, но тем не менее, любили друг друга.

В один миг тысячи звёзд взорвались под веками жуткой, ослепляющей реальностью, раздирая уста громким стоном. Они оба содрогнулись в накрывавших с головой волнах оргазма, тяжело дыша, пытаясь вновь привести биение сердец в обычный ритм. И тогда время содрогнулось и замерло, всё пропало, а единственный функционирующим чувством осталось прикосновение.

Прошла вечность, а время вновь содрогнулось и медленно, тяжело пошло. Луна висела в небе, а они лежали рядом неподвижно, среди сбитой постели, среди дрожи и дымящегося тепла и постепенно угасающего счастья. А вокруг клубилась невыразительная тьма, насыщенная запахами ночи и голосами цикад.

***

Асока проснулась за час до рассвета. Села в кровати, обнаружив, что Рекса рядом нет. Его часть кровати пустовала. Лишь слабое тепло и запах жжёного сахара витал над простынями. Тано вскочила с кровати и, позабыв об одежде, выбежала из спальни.

Её ужас тут же улетучился, как только она заметила Рекса, который привычно сидел за столом, привычно положив правую стопу на левою ляжку. Всё было как обычно – даже открытые окна, через которые в дом влетали свежие порывы утреннего ветра, что окончательно пробуждали ото сна. И, чувствуя легкое дуновение на своей коже, Асока поняла, что бегает по дому голой.

Облокотившись о дверной косяк, женщина засмеялась, прикрыв лицо рукой. Рекс обернулся на звук её голоса.

— Что?

— Я превращаюсь в истеричку, — Асока переместила руку ко рту. Мужчина покачал головой.

— Вовсе нет.

В воздухе повисла неловкость, усиливаемая лишь обнажённым телом Асоки. Никто из них не спешил прервать эту молчанку, сказать хоть слово. Но оба они не спешили. Лишь думали, и думали об одной и той же вещи.

Что это их последнее утро вместе.

Асока знала об этом давно, но поняла лишь вчера, когда предприняла ещё одну отчаянную попытку вернуть в их жизни всё на свои места. Но ничто – ни её извинения, ни его привычная сдержанность, даже секс – ничего не может обратить время вспять, повернуть в обратную сторону. Что-то в них надломилось, с треском разбилось и с грохотом упало наземь. И этими вещами были их сердца.

Она знала, что любит его. Любит… не знала, как это описать. В голову ударило осознание, что эта другая любовь – не плотская, но братской её назвать будет кощунством. Асока не знала, как описать те чувства, которые захлёстывали её, когда она видела, или думала, или когда находилась рядом с Рексом.

Она всё ещё любит его. Но уже не так, как раньше.

— Наш брак исчерпал себя, — она не слышала – прочитала эти слова по губам. И кивнула. — Тогда… мне стоит уехать.

— Куда?

— На Салюкемай, — пожал плечами Рекс. — У меня там есть своё пристанище.

— А потом?

— Время покажет, — капитан грустно улыбнулся ей. И Асока улыбнулась в ответ. Затем он поднялся. — Я соберу вещи.

Она молча кивнула, продолжая печально улыбаться. Но на душе стало легче.

***

Солнце уже начинало садиться за горизонт, оставив после себя ещё немного витающего тепла. Но увы, в этом году такой жары уже не будет. Да и чего греха таить – они оба сюда не вернутся.

Рекс перебросил сумку через плечо, куда он сложил лишь самые нужные вещи. Он вновь накинул свою куртку – ту, в которой был в день их новой встречи на Альдераане. Асока провожала его, стоя на пороге домика в том белом платье, которое было на ней во время обручения под сенью Древа Душ. Тогда они оба думали, что это навсегда, а вышло вот как.

— Связывайся со мной, — попросила она. — Пиши Джеку… или что-нибудь ещё…

— Обязательно, — кивнул он, стоя рядом.

В этот миг их глаза вновь встретились. Вновь тепло, забота… и любовь. Увы, другая.