Не знаю, сколько длился поцелуй. Но когда он закончился, сердце щемило, а глазах стояли слезы. В этом поцелуе было столько нежности, такого единения душ, которого мы никогда не могли достичь.

Я сняла руки с его плеч, он убрал свои с моей талии. Не говоря не слова, мы покинули зал. Поцелуй ничего не менял. Мы по-прежнему были чужими. Все, что было между нами, умирало. Мы буквально уже стояли над гробом нашей любви, и он сосредоточенным выражением на лице вколачивал гвозди в его крышку.

Вернувшись к себе, я включила музыку, закрыла окна и попыталась забыть о двух последних днях.

*

День премьеры. Небо заглядывало в окно грозовыми тучами, что полностью соответствовало моему настроению. Необходимость веселиться, когда вся труппа знала о нашем не удавшемся романе, меня угнетала. Подогнув по себя ноги, я села на кровать напротив открытого шкафа. Слева, надежно укрытое чехлом, висело платье, купленное несколько дней назад специально для этого вечера.

Произведение дизайнерского искусства, из бледно-лилового шифона. Все воздушно-летящее и до тошноты романтичное. Сейчас даже смотреть на него не хотелось.

Я встала и подошла к зеркалу. Глаза еще немного красноваты, но это не проблема: правильный макияж все исправит. Взглянула не часы. Чуть больше часа до выхода.

Вернулась к шкафу. Все не то! Я по очереди кидала не подходящую одежду себе за спину, до тех пор, пока на глаза мне не попалась коробка со старым костюмом.

Стерев с нее небольшой слой пыли, я подняла крышку. Черный атлас. Юбка чуть ниже колена, зауженная книзу. Жесткий корсетный верх, тем не менее, не ограничивающий движение. Разрез сзади на юбке обеспечивал свободу ногам. Я была просто зачарована этой находкой. Тут же я надела его. Несмотря на прошедшее время с того момента, как я в последний раз надевала его, он по-прежнему был по размеру. Я достала из шкафа меховое болеро без рукавов. Оно добавило костюму изящности и мягкости. Удостоверившись, что одежда в порядке, я принялась за прическу и макияж. Немного подвела глаза и накрасила ресницы угольно-черной тушью. Немного румян — лицо после некоторых событий было бледновато. Стянув волосы высоко на затылке, я уложила их в безупречный балетный узел, выпустив только две прядки по бокам лица. В итоге я решила завершить образ красной помадой и атласными туфлями на тонком каблучке. Выглядела я сногсшибательно.

Я подошла к шкафу, чтобы закрыть его. Мой взгляд неосознанно упал на футляр.

Повинуясь порыву, я расстегнула его и коснулась ткани. На глазах навернулись слезы.

«Как-нибудь потом я надену его для того, кто меня действительно полюбит».

Спектакль прошел на ура. Артисты на сцене словно жили в пределах своих ролей. Мне было очень приятно видеть, как воплощаются мои самые смелые задумки. Зал рукоплескал. Этот успех был как путеводный свет. Он помогал мне не уйти в себя насовсем.

После завершения представления наиболее ценные для нас гости были приглашены на вечеринку, устраиваемую тут же, в театре. Артистов отпустили переодеться, а в это время устроили небольшую экскурсию. Пока наш директор развлекал гостей рассказами о театре и игравших здесь людях, я поспешила на сцену, где при опущенном занавесе и должен был пройти остаток вечера.

Я очень волновалась, поэтому разглаживала несуществующие складки на скатерти. Все настолько перепутывалось в моей голове, что я не сразу вспомнила о том, что оставляла этот костюм в доме матери, решив, что я из него выросла.

«Как же он оказался здесь? Да еще и именно тогда, когда был необходим».

Я настолько задумалась, что не сразу заметила, что гости входят в зал.

— А вот и она. Именно это хрупкая девушка является постановщикам всех танцев в представлении, — не дав сказать мне не слова, директор увел гостей к труппе, я была этому рада, так как нужно было собраться с мыслями…

— Я думаю, вы доставите нам удовольствие увидеть вас в танце.

Я не сразу поняла, что обращаются ко мне.

— Да, конечно. Что бы вы хотели увидеть? — собеседник, один их «дорогих» гостей, пробежался по мне взглядом.

— Танго.

— Нет проблем, только вот с кем…

— Со мной, конечно.

Мурашки, пробежавшие по спине, подсказали мне, кому принадлежит рука, легшая мне на талию. Он настойчиво повел меня к импровизированной танцевальной площадке, образованной стоящими кругом столами.

— Что ты делаешь?

— Собираюсь танцевать с тобой, — он снял пиджак и небрежно бросил его на один из стульев.

— Это я поняла. К чему такая честь?!

— Мне будет приятно, — его глаза смотрели в мои, и вместе с нежностью, вдруг прозвучавшей в его голосе, это сломило желание сопротивляться.

— Музыка? — подключился профессионализм.

— Ингрид.

— Хороший выбор…

— Готова?

Я кивнула дирижёру, оркестр по-прежнему оставался с нами. Музыка плавно заструилась по воздуху, прекращая все разговоры. Я заметила несколько удивленных лиц и еще столько же заинтригованных. Мы, конечно, много танцевали во время репетиций, но чтобы вот так откровенно встать в пару…

Два искусственно замедленных шага.

Его рука на моей щеке.

Мои руки на его плечах.

Резкое, отрывистое скольжение по паркету.

Моя рука в его руке.

Глаза в глаза, не отрывая взгляда не на миг.

Два шага назад.

Выброс.

Свободное падение назад.

У самого пола его руки, плавно опускающие меня.

Села, обнимая колени.

Его руки на висках жгли как раскаленное железо.

Оборот головы.

Отпустив колени, я резко встала.

Болеро полетело в зал.

Кружение по паркету.

Тела все ближе и ближе.

Его дыхание обжигало.

Я забывала дышать.

Окружающее стремительно теряло смысл.

Его руки откровенно ласкали мое тело.

Его пальцы запутывались в моих волосах, разрушая прическу.

Музыка замедлялась.

Распущенные волосы упали на плечи.

Я развернулась.

Отошла на два шага.

Мое запястье оказалась в кольце его руки.

Резкий рывок.

Я снова в его объятьях.

Глаза встретились.

За ними — губы.

Где-то на заднем плане прозвучали аплодисменты. Но поцелуй все не прервался.

— Давай сбежим? — прошептал он, не отрываясь от поцелуя. Я еле заметно кивнула.

— Подожди меня на улице. Я сейчас, — снова только кивок, словно выпадая из реальности.

«Что все это значит? Разберемся потом…»

Я вышла из театра через боковую дверь. На улице уже темно и немного холодно. Я пошла по проулку к ближайшему фонарю. У него стояла какая-то фигура.

— Что, если я скажу, что тебе сегодня предстоит умереть? — это была женщина, довольно красивая. Ее плечи закрыты старомодным плащом.

— Вы шутите?! — мне не нравилось такое соседство.

— Вовсе нет. Там, на дороге, грабитель. Ты погибнешь от пули, закрывая возлюбленного, — я невольно оглянулась на выход из театра, — пока он не пришел, тебе предстоит кое-что решить, — я вопросительно посмотрела на нее. — В моих силах вернуть тебя к жизни. Но…

— Что но? — я не совсем ей доверяла, но если она сумасшедшая, лучше поддерживать ее историю.

— Но он тебя никогда не увидит.

— Как это?

— Ты уже не будешь человеком. Ты станешь… кое-кем другим. И в этой новой жизни ему не будет позволено увидеть тебя.

— Почему?

— Таковы условия. Ты согласна?

— Да, — с меня не убудет, а женщине приятно.

— Иди, он ждет тебя.

Я посмотрела в темноту.

— До свидания… — но женщины уже не было.

Я быстрым шагом дошла до парковки и прижалась к его груди, дрожа.

— Холодно?

— Немного, — он накинул мне на плечи свой пиджак. — Спасибо, — я хотела его поцеловать, но именно в этот момент сзади послышались шаркающие шаги. Я с сомнением обернулась. На нас был нацелен пистолет. — Что вам нужно? — в мои мысли закралось подозрение, что та женщина была права.

— Все, что у вас есть, — у грабителя был неприятный скрипучий голос.

Я почувствовала, что меня пытаются отодвинуть.