– А это кто ещё?

– Та Сава ж я, казак, тезка Могили нашої. А це брат мій, Леонтій. Ми звідси татар відганяли! А тепер…

– Что ж, Сава, братья-то твои творят? Казаки запорожские?

– Та які ж то запорожці, тьху на них! Коли ж то запорожці на своїх йшли?

С каким восторгом читали мы когда-то про подвиги казаков! И гордились братством украинского и российского казачества.

Оказалось, мы – небратья. А когда-то на тот же мемориал вместе и средства собирали, и проектировали его.

Ну, если уж и Сава…

Да и не только Сава. В темноте замелькали уж вовсе не мыслимые тени.

Скифы! Скифы всё же пришли! И ведунья стоит впереди всех, с зеркалом в руках. Наша ведь, макеевская.

– Мы в убежище пошли! – кричал в это время Его сын сестре по телефону. – Гладковку бомбят!

Из трубки выло и грохотало.

– Ой, Сашенька, иди скорее!

В те дни серьёзно пострадает Краеведческий музей. Обрушится крыша левого крыла, повредив чучело мамонта. Погибнут многие экспонаты. Чудом выживет Рыжий – кот, общий любимец, и с тех пор будет носить под шкурой осколки, которые ветеринары побоятся удалять.

Кота-то за что? Сепаратист?

И хотя переходила высота несколько раз из рук в руки, но ополченцы пошли вперёд. И закрепились окончательно. Как мало их осталось после многочасового боя! А они, пользуясь чудом сохранившейся мобильной связью, вызывали и вызывали огонь на себя. Чтобы не дать врагу подняться по склону. Иногда и не разобрать было, чьи снаряды рядом ложатся – свои или вражеские.

Но мелькали рядом тени, и отводили снаряды от воинов. Сколько могли. Насколько хватало их призрачных сил. Падали гранитные плиты, крошился железобетон, а люди стояли. И продолжали призывать огонь.

Неожиданно пришлось павшим столкнуться ещё с одной напастью. Рядом с осаждавшими высоту замелькали совсем другие тени – чёрные, липкие. Потому что эта земля хранила кости не только защитников, но и захватчиков. Тех, кто пришёл, неся смерть и злобу, и остался гнить в забвении.

Вылез из могилы фашизм, протянул свои жадные щупальца в умы и души. Долго ждал и дождался…

Пришлось призрачному воинству отвлекаться, отбивая атаки чёрных теней. Правда, сил у тех было не так много – слишком уж прогнившими оказались эти души.

И Он не отставал. Где-то рядом душа Лены истекала слезами. Опять, опять война! Которую Он ненавидел. И верил, что она не вернётся на эту землю.

Вернулась. Не добили гадину. Снова окопы, снаряды и рваные куски тел человеческих…

Прилетал штурмовик, навредить успел, но был ослеплён ведуньиным зеркалом, развернулся, ушёл и был сбит под Макеевкой. В верном направлении отправила.

Потом ополченцы будут рассказывать журналистам о том, как мелькали рядом с ними непонятные отблески, дым свивался в странные фигуры. Наверное, чудилось, среди непрерывных вспышек и взрывов. Или не чудилось?

А когда наконец все атаки были отбиты и дымное облако рассеялось, с вершины стало видно море. Наше, Азовское, родное!

Дочка мечтала о море, хотела когда-нибудь увидеть океан. Но в детстве и Азовское море выглядит океаном, а счастья уж точно приносит не меньше. Ракушки, уже не с железнодорожной насыпи, а из самого моря. Разноцветные камушки, некоторые волшебные, с дырочками. Тёплая вода, в которой можно сидеть сколько угодно, и не простудишься. Волны, на которых можно прыгать, как на батуте. Ямка с голубой глиной, про которую говорят, что она помогает при болезнях суставов. Вот сколько чудес!

А взяв Саур-Могилу, на побережье вышли очень быстро. Да, потеряли его значительную часть. Но хотя бы Новоазовск наш, хотя бы Седово!

Он потом очень жалел, что не попал в Мариуполь, не поднял своих и там. Ведь сколько раз был и на Азовстали, и на заводе имени Ильича!

Не надо было останавливаться тогда… Но уж очень больно резануло.

На линии пересечения возле Волновахи тётка, предлагающая комнаты для коротающих ночь в очереди, громко заявила:

– Только и жить стали, как эта война пришла! Хоть бы длилась подольше! Дай бог здоровья тому, кто её начал!

Какой, интересно, Бог у этой тётки? Видела ли она хоть раз дом, развороченный снарядом? Или детей, сутками не вылезающих на солнечный свет, потому что надо прятаться в подвале от обстрелов? Слышала ли вой матери, откапывающей из-под развалин тело собственного ребёнка?

Наверное, нет. Потому что наши снаряды в сторону жилых домов не летают.

Не все, значит, у нас огнеупорные. Есть и те, чей уровень – корыто. И всё равно, кто в него наливает сытные помои, замешенные на чьей-то крови.

Дочери довелось как-то беседовать с группой психологов, оказывавших помощь детям из Широкино – когда там ещё кто-то жил. Потом в посёлке то менялась власть, то он оказывался в серой зоне, пока не опустел окончательно. Узнала много интересного. Например, о сущности человеческой.

Психологи организовывали игры с детьми, пытаясь как-то снять стрессовые состояния. И заметили, что одну девочку в игру не берут. Не хотят.

Стали выяснять, в чём же дело. Выяснили.

– А почему в наши дома попали, а у неё целый?

В качестве тестового задания детям раздавали картинки с силуэтом человека. Как раз после того, как посёлок в очередной раз перешёл от украинцев к ополченцам. Нужно было закрасить силуэт в цвета, символизирующие чувства, которые этот человек вызывает. Образцы цветов были приведены тут же. Но один из мальчиков даже не посмотрел на них. Он просто взял чёрный карандаш и заштриховал всего человека.

– А почему ты так сделал?

– Он плохой. Он у меня забрал.

– Что забрал?

– Я не помню…

То есть «воины света» попросту вынесли из домов всё стоящее. Какая-то вещь была так дорога мальчику, что психика вытеснила память о ней. Чтобы не сойти с ума от потери.

И в Иловайском котле, и в Дебальцевском души витали над битвой. И враг замирал в ужасе, внезапно увидев перед собой обнажённого по пояс скифа с копьём. Или красноармейца с пятиконечной звездой на головном уборе.

Краматорск, Константиновка, Славянск остались «на той стороне». Ситуация вначале затормозилась. Потом была заморожена. Но души никуда не ушли. Они ждут, когда и где понадобится их помощь.

Потому что Донбасс не может быть расколот. Не может он быть и отделён от России. Именно на Константиновском заводе «Стройстекло» было сварено рубиновое стекло для кремлёвских звёзд. Оно выдерживает ветер и мороз, дождь и снег; выдержало и перестройку, и раскол Союза. Выдержит, что бы ни случилось. Наверное, тоже сверхпрочное, как всё донбасское.

Донбасс – сердце России.

Пока Донбасс стоит – и России быть.

Наши предки позаботятся.

И Огнеупорщик тоже здесь.

А потом пришёл сын.

– Вот, па… И я уже здесь. Помогу чем смогу.

– Да что ж ты так рано?!

– Получилось так, извини. Тромб.

– Как же она там одна?

– Ничего, справится. Я ей звонить буду!

– Сашенька, Сашенька! – кричала его дочь. – Это ты?! Сашенька!

– Танька, ты что психуешь! Не смей! Сегодня тринадцатое ноября! Каждый год в этот день будешь мне рассказывать, что сделала за год!

– Саша, ну а ты там как?…

Заминка.

– Ну… место хорошее…

– Место хорошее, а тебе-то как там?!

– Хотел бы я тебя видеть рядом… но тебе сюда не надо!

– Сашенька, я понимаю, что мне туда не надо… Но вот ты там, уже всё знаешь. Скажи, что будет?

Щелчок в трубке.

Женский голос.

– Вы там с ума сошли, что ли! Мы только по одной минуте разговаривать разрешаем! Он вам ничего больше не скажет!

– Девушка… девушка, я понимаю, что Вы – Ангел. Но раз мы уже с Вами говорим… Папе… папе привет передайте! Только не забудьте! Пожалуйста!