— Мальчишка!

Вопль Вернона Дурсля и топот слоновьих ног на лестнице заставил Гарри торопливо вылезти из чулана и подать признаки жизни, пока этот бегемот не обрушился вместе с лестницей ему на голову.

— Ты сегодня же переезжаешь на второй этаж, во вторую спальню Дадли! Это не обсуждается!

«Кажется, это должно называться обратной энтропией, ну или упорядочиванием энтропии, — думал про себя Гарри, быстро собирая вещи, пока дядя не передумал. — С другой стороны… Что там говорил Мор? Моя жизнь и так упорядочена. А если письмо — это не уменьшение уровня беспорядка, а увеличение?»

Гарри потряс головой, стараясь прогнать из неё сумбурные мысли. Он вообще не слишком хорошо понимал, что на самом деле такое — эта энтропия, лишь знал терминологию и несколько примеров, которые привела им учительница в младшей школе, не более того.

«И почему Мор вообще за это уцепился?»

***

Последующие несколько дней энтропия в жизни Гарри только нарастала, а Мор и не думал появляться, чтобы Гарри мог высказать ему своё недовольство или хотя бы сообщить, что ни о какой упорядоченности в таких условиях и речи быть не может.

А уж когда Дурсли сорвались и поехали куда-то, спасаясь от писем, буквально заваливших дом, Гарри и вовсе решил, что Мор его кинул. Рассеялся, исчез, растворился в его сознании, плодом которого и являлся. Но когда он сидел в сырой лачуге, завернувшись в лёгкую ветровку и стараясь не слишком сильно стучать зубами от холода, чтобы не дай бог не разбудить Дурслей, Мор всё же объявился.

«Не дрейфь, это крайняя степень, дальше даже я не стал бы тянуть», — сочувственно заметил он, ничего, впрочем, не объясняя.

Но и этого Гарри хватило, чтобы почувствовать себя лучше. Стало даже чуточку теплее. Мор всегда приносил с собой спасение от мерзкого чувства одиночества, лишь поэтому Гарри и терпел его до сих пор.

«И что будет дальше?» — спросил он, невольно замечая, что начинает расслабляться.

«Что-нибудь. Увидишь. Просто будь готов к этому», — и Мор снова исчез.

«Предатель», — в который раз подумал про себя Гарри, но внутреннее тепло никуда не делось, оно обычно держалось ещё как минимум день-два после появления Мора, если тот снова пропадал куда-то.

А потом началось «что-нибудь». Визит великана практически не удивил Гарри, чего нельзя было сказать о Дурслях. Унылая реальность с элементами фантазии внезапно превратилась в волшебную сказку! И даже печальные факты о родителях не слишком омрачили радужное настроение Гарри, ведь теперь его ждала новая жизнь. Жизнь с магией и без Дурслей.

Следующий день тоже стал волшебным: великан отвёл его в магический мир. Оказалось, что родители оставили Гарри полным-полно денег, которые он даже мог потратить на себя. Правда, только в магическом мире. Прекрасный подарок от Хагрида — великолепная белоснежная сова — завершил этот замечательный день. Сову Гарри назвал Хедвиг — она стала для него символом надежды. Надежды на то, что его жизнь действительно упорядочена, и всё предрешено.

Эта мысль очень радовала Гарри, но почему-то совершенно не понравилась Мору. Это Гарри понял сразу, когда тот появился в его сознании в следующий раз. Но Мор ничего по этому поводу не сказал, ограничившись дежурным «поговорим позднее». Гарри тогда подумал, что теперь, когда в его жизни появилось что-то ещё, что-то настолько значимое, он как-нибудь переживёт недовольство Мора и его постоянные отлучки.

***

Когда зелёным глаза горят,И зеркала источают яд,Я десять улиц составлю в ряд,Идя за тобой.

Июнь 1992 года.

Последний летний месяц пролетел незаметно, а за ним и практически весь учебный год. Гарри с головой погрузился в волшебный мир, не желая больше возвращаться в унылую реальность Дурслей. Мор появлялся несколько раз, но толком поговорить с ним почему-то никогда не удавалось.

И лишь в конце учебного года, когда Гарри стоял перед волшебным зеркалом и краем глаза наблюдал за профессором Квирреллом и противоестественным существом, торчавшим из затылка всё того же Квиррелла, Мор снова объявился и даже соизволил заговорить.

«Не бойся, ничего они тебе не сделают, — уверенно заявил он. — Спроси у Волдеморта, любит ли он убивать».

— Вы любите убивать? — послушно произнёс Гарри, появление Мора обрадовало его настолько, что он даже не стал с ним спорить.

— О да, и если ты немедленно не отдашь мне камень, я с превеликим удовольствием убью тебя.

Гарри поёжился и отступил ещё на шаг от Квиррелла. Волдеморт каким-то непостижимым образом знал, что камень находится у Гарри, и Гарри это не нравилось.

«Мор, что мне делать?»

«Ничего, наблюдай. Ты ведь помнишь? Будущее предопределено».

Но сделать это было куда сложнее, чем сказать. Гарри изо всех сил старался бороться со страхом и отвращением, и всё же ему на мгновение вдруг очень захотелось засунуть руку в карман и отдать Волдеморту камень. Ведь если Мор прав, и всё действительно предрешено, то это ничего бы не изменило.

— Хватит! — Волдеморт окончательно потерял терпение. — Схвати мальчишку!

Гарри рефлекторно дёрнулся к выходу, но Квиррелл настиг его очень быстро и, повалив на землю, вцепился руками в его горло, словно пытался задушить. Гарри закричал, стараясь вырваться, успокаивающие слова Мора разом вымелись из его головы, так ему хотелось жить.

Внезапно хватка Квиррелла ослабла, дышать стало легче, даже боль в шраме, преследовавшая Гарри весь год, немного утихла. Он совершил резкий рывок назад, практически в слепую, вскочил на ноги и понял, что Квиррелл не преследует его, а корчится от боли, ошеломлённо пялясь на свои руки, покрывшиеся красными волдырями.

«Неплохо, отличный спектакль, — вновь подал голос Мир. — Но я бы сказал, что с ним пора заканчивать».

Словно услышав это, Квиррелл поднял на Гарри обезумевший взгляд и снова кинулся на него. Бежать было некуда, Гарри приготовился защищаться. Он подпустил Квиррелла вплотную и, размахнувшись, ударил его по лицу, целясь в глаза. Получилось у него не слишком хорошо, но и этого хватило — Квиррелл заревел, словно раненый зверь, отшатнулся и схватился руками за обожжённое лицо.

«Мои прикосновения… они ранят его?» — пронеслось в голове у Гарри.

Мор промолчал, хотя его присутствие отчётливо ощущалось.

Решившись, Гарри подскочил к Квирреллу и вцепился руками в его голову. Прикосновения причиняли боль и ему самому, но он терпел, терпел так долго, как только мог. Однако до последнего сдерживаемый крик боли всё же вырвался из его груди, сливаясь с воплем Квиррелла, который, казалось, сгорал заживо.

«Я больше не могу, Мор…» — последняя мысль промелькнула в голове Гарри, и сознание милостиво покинуло его.

***

Когда Гарри пришёл в себя, Мора рядом уже не было. Зато на его кровати в больничном крыле сидел Альбус Дамблдор, и он буквально за несколько минут развеял все страхи Гарри, вселив в него уверенность, что всё закончилось, что Волдеморт снова побеждён, а философский камень в безопасности, и всё благодаря нему. Это польстило Гарри, но он никак не мог отделаться от мысли, что Дамблдор не был с ним до конца откровенен.

Когда тот ушёл, Мор всё же объявился, но не сказал ничего полезного, вместо этого он зачем-то напомнил Гарри о разговоре, который, казалось, состоялся так давно, что Гарри уже и забыл о нём… ещё в прошлой жизни.

«Энтропия, Гарри. Ты помнишь, что тогда мне ответил?»

Подробности того разговора, как назло, не желали всплывать в памяти Гарри, поэтому он лишь рассерженно тряхнул головой.

«Ты сказал, что беспорядок — это плохо, но его можно прибрать, и на какое-то время снова станет хорошо. Что ты сейчас думаешь по этому поводу?»

Гарри недоумённо нахмурился, уставившись на проявившуюся перед ним на одеяле тень. Мор словно пытался заглянуть ему в лицо, оценить его реакцию.

«Я не понимаю. О чём ты говоришь? Причём тут твоя энтропия?»

«Что ты чувствуешь, Гарри? — Мор не сдавался, но и объяснять ничего не спешил. — Ты прибрал беспорядок. Тебе стало хорошо? Волдеморт тебе больше не угрожает, ты разобрался с этой проблемой хотя бы на время».