Он любил так приходить, посреди ночи. Иногда Даниил просыпался сразу, едва услышав скрип раскрываемой двери. Иногда он просыпался уже от прикосновений. В такие вечера с лица Ромы не сходила какая-то странная улыбка-ухмылка. Ему реально это нравилось! И не спешило надоедать, как можно было это заметить.

Никаких внутренних сил для сопротивления в себе Даниил совершенно не находил. Поэтому ему лишь оставалось лежать пластом и кусать губы, чтобы не вырвалось ни единого крика от боли. Он же покорная сломанная игрушка. Точнее, еще не покорная — до сих пор упрямая, делающая все по-своему.

Как-то раз Рома спросил его после очередного своего прихода:

— Тебе серьезно это не нравится?

Он тогда честно покачал головой. Ничего классного в таком сексе он не находил.

А потом в один прекрасный день что-то сломалось в нём окончательно. Что-то задел в нём Рома, парень так до конца и не понял. Но началось всё совсем по-другому. Возможно, все-таки своим признанием он задел парня, точнее его упрямство и тот в самом деле решил показать, что и в таком сношении можно получать удовольствии. И началось всё с того, что он легко провел рукой по члену Даниила, а потом еще раз, и еще,

— Серьезно? — прохрипел тогда парень, чувствуя, как в нём поднимается смутно знакомое чувство. И про себя взмолился, чтобы это было не оно.

Он увидел хитрую ухмылку на лице Ромы и нервно сглотнул. Рука задвигалась еще быстрее. Голова немного кружилась, темнота вокруг него сгущалась. А еще горячее дыхание обдало шею, чуть ли не обожгло её. Прикосновения к своему телу были особенно яркими, запоминающимися… откуда только этот мальчик-одуванчик научился таким трюкам?

А потом вдруг адские горячие губы прислонились к его собственным губам. Вдох возмущения застрял на половине пути. Контроль медленно исчезал, то самое знакомое чертовски чувство захватило его с головой. И от того, что перед собой он видел лицо Ромы, а не какой-нибудь смазливой девчонки, чувство это не стремилось никуда пропадать.

Рома оторвался от его губ и, прежде чем Даня смог опомниться, закусил мочку его уха. Боль? Вроде бы это была и она, но отголосок её где-то внизу был очень даже приятным. Он плавал где-то на волнах наслаждения, а когда в него вошел сразу, без особой подготовки, Рома, боль с головой его опустила в это самое наслаждение. А потом он в Дане мощно задвигался, вдавливая в кровать всеми своими нехилыми вовсе силами.

И все мысли как-то выскочили из его головы. Был лишь бесконечный кайф, который в конце концов завершился блаженством. Где-то вдалеке чувствовался запах пота, еще пальцы ног щипало холодом, но это было так далеко и неважно, что на это никакого внимания он не обращал. Все силы закончились. Вся энергия ушла куда-то. И совершенно спокойно уставший Даниил заснул, даже не думая, что рядом с ним лежит его прежний мучитель и рука лежит на его теле совершенно спокойно.

***

Глубокий вдох.

Он шёл по коридору медленно, чувствуя буквально, как за ним шагал Виталий. Мысли спутанные, перепутанные, вот так его Рома к себе вызывал редко. Либо сам приходил к нему в комнату (и эти визиты всегда хорошо заканчивались), либо же они пересекались в других местах совершенно случайно.

Но в комнату к нему вошел невозмутимый телохранитель Виталий и внушительно сказал, что его ждёт в своей комнате Рома. И Даниил сразу понял, для чего. А вот никакого чувства сначала не испытал, когда пришел к таким выводам. Раньше бы он испугался, или отвращение почувствовал, или попытался приготовиться. Но сейчас он просто шел по коридору и ничего не боялся, ничего не чувствовал. Он будет чувствовать потом.

Глубокий выдох перед тем, как войти в комнату Ромы.

На сей раз парень сидел на кровати в своей повседневной одежде и неловко держал какой-то сверток у себя в руках. Виталий тактично кашлянул. Рома поднял взгляд на вошедших, несколько рассеянно улыбнулся и сказал:

— Данька, ты как раз вовремя. Подойди, посмотри…

Он и подошел. Можно было сразу догадаться, что находиться в руках у Ромы, но сейчас Даниил находился мыслями где-то не здесь, и лишь громкий плач заставил его вернуться с небес на землю. Он подошёл прямо к свертку и увидел свои собственные глаза, темно-зеленые, цвета бутылочного стекла. Младенец почему-то сразу перестал кричать и уставился прямо на него.

И он смотрел молча, до сих пор не понимая решительно ничего.

— Этот парень останется с нами, — произнес Рома и взглянул твердо на Даниила.

— Блядь, — совершенно отчетливо произнес парень, глядя в глаза младенца.

— Да, его мать была та еще женщина, но не будем о грустном… мы можем придумать имя нашему сыну. Хорошее начало для семейной жизни, не так ли?

Даниил перевел ошеломленный взгляд на парня. Рома улыбался совершенно искренне, и улыбался ему, не этому ни в чем не повинному ребенку, а именно ему. Словно они были парочкой счастливых геев, живущих не первый год в браке.

Его сердце должно было оттаять от вида собственного сына? На что рассчитывал Рома Юрченко, когда где-то откопал этого ребенка?

— Блядь, — снова повторил Даниил.

— Может, Федя? Неплохо же звучать будет — Фёдор Данилович.

И этот несчастный ребенок тоже будет жить вместе с этим монстром. Будет считать их собственными родителями, будет искренне любить маньяка Юрченко и… его тоже будет любить.

— Мне плевать, — совершенно четко проговорил Даниил.

Он отвернулся от ярких зеленых глаз, явно напоминающих его собственные, и пошёл из комнаты быстрым шагом.

А потом отсиживался в своей комнате, признался парню из Магадана, что у него появился сын. Тот его искренне поздравил. Спросил про имя. После этого Даниил решительно отключил компьютер, уселся в угол комнаты и прислонился к холодной стене затылком. Это было в порядке вещей для этого мира. Все окружающие думают, что так и должно быть. Рома даже и не понимает, что так просто нельзя забрать у рандомной женщины её ребенка и показать его ничего не подозревающему отцу.

Даниил приподнял голову и вновь опустил её на стену с силой. Искры полетели из глаз. Мир ненадолго покачался перед глазами, потом снова застыл, как и должно быть. Никаких чувств к новоприобретенному сыну он не испытывал. Только жалость. Ведь у него в конце концов были его глаза.

С ним Рома больше не заговаривал в этот день. А вечером Даниил сам пришел к нему в комнату, пока тот ужинал. Там уже стояла кушетка для ребенка, а в ней возлежал и он сам. Его сын. Его непонятно откуда взявшийся сын. Незапланированный. Ошибка природы. У которой все-таки были его глаза.

Он долго смотрел на ребенка, пытаясь найти в нём свои собственные черты. Смотрел внимательно и, кажется, что-то нашел. Но тот неожиданно заплакал, заорал наподобие сирены. Тут же откуда-то выскочил Рома, выхватил его из кушетки и принялся качать на руках.

— Тише, тише…

Глубокий выдох.

Рома Юрченко успокаивал сейчас Даниного ребенка. И улыбался ему, как собственному сыну. И никому это не казалось странным, кроме, разве что, самого Даниила.

— Как его зовут? — глухо спросил он.

Рома поднял на него взгляд, не переставая качать ребенка, и проворчал:

— Я как раз и хотел с тобой обсудить имя…

— Фёдор, ты говорил? Пусть будет Федя.

— Фамилия будет моя. А отчество, так уж и быть, оставлю для тебя, — Рома хитро улыбнулся и подмигнул, — Чувствуешь себя счастливым отцом?

Даниил честно покачал головой. Но он явно чувствовал что-то другое.

***

В воде отражался серьезный парень с взлохмаченными каштановыми волосами и недельной щетиной на лице. И глаза у него были просто зеленые, отдаленно напоминающие оттенком бутылочное стекло.

Вокруг него царила тишина. Никто не торопился нарушать её. Ни птицы в небе, ни случайные зверушки, забредшие к берегу озера. Никто. В воде отражается парень, в глазах которого было тяжело что-либо прочитать. И это было до сих пор в новинку для Даниила Корнилова.

В руке он держал маленький камень. Держал, иногда крутил в пальцах, в один прекрасный момент даже собрался кинуть, прицелился в озеро, но потом…