– Вали, – сказал Агапов с нажимом, глянув на меня из-под мясистых бровей.

– Увидимся, – подмигну ему и потопал уверенным курсом до кабинета Её Величества Стервы Ветровой.

Табличка на двери её кабинета вовремя напомнила мне о звании.

Нажал на ручку и плавно открыл дверь.

– Товарищ сексуальный майор здесь поживает?

– Нет. Здесь только злой, как собака, полковник, – голос звездуна и его хмурая рожа за столом Ветровой заставили меня перестать лыбиться. – Чего тебе, Вяземский? – гаркнул он, что-то нервно записывая на листе.

– Мне Ветрову.

– Уволилась твоя Ветрова. Нет её, – ответил полковник, не поднимая на меня взгляда.

– В смысле, уволилась? – опешил и сделал несколько шагов в кабинет. – Она же вчера… это…

– Вчера это, а сегодня всё, – полкан реально был злой, как собака. – Чего тебе надо? Уволилась она, говорю. Если есть претензии, говори мне. Решим. Если нет, то не мешай работать. И без тебя жопа в мыле.

– Не могла она уволиться. Она же ещё вчера драла меня тут с таким удовольствием, будто пожизненное впаять хотела.

– Вчера драла, а сегодня удрала. Некогда мне, Ренат. Приходи на следующей неделе.

– Батя руку приложил к её увольнению? – догнала меня мысль, которая, впрочем, и так болталась на поверхности.

– Ага, к ней, пожалуй, приложишь, – буркнул себе под нос полковник и, наконец, оторвался от бумаг. – Сама она уволилась. Давно хотела.

– Хрень какая-то, – вскинул руку и прочесал затылок, выискивая пути решения сложившейся проблемы.

Сама уволилась. С хрена ли?!

– Ренат, веришь – не веришь, но нет её. И не будет. Тобой может заняться Митрохин, если ты куда-то влип. Если влип по-крупному, то подожди, когда я освобожусь, потом решим.

– Ясно, – выплюнул озлобленно и вышел из кабинета. Достал из кармана телефон и сразу набрал номер отца. – Батя, какого хрена?!

– И тебе добрый вечер, наследничек, – выдал от насмешливо. Походу, уже накатил, празднуя увольнение моей стервы. – Что случилось? Денежки кончились? Машина надоела, новую захотел? Выкладывай, пока я добрый.

– Это ты заставил её уйти? – широкими шагами приближался к будке Агапова, который навострил уши, видя, что я не в духе и готов вот-вот кого-нибудь ёбнуть.

– Кого уйти? Откуда? Куда? – наконец, батя взял себя в руки. – Ты про что, вообще?

– Ветрову. Она уволилась. Это твоих рук дело?

– Ветрова уволилась? – изумленно пропел батин голос. – Нихрена себе! Отличные новости, сынок! За это надо выпить.

– Ты, я смотрю, уже выпил, – рыкнул я в трубку, теряя контроль. – Нахрена ты к ней, вообще, полез?

– Не трогал я её, – что-то зашуршало, а затем зазвенело на заднем плане. Щелкнула зажигалка, глубокий вдох. Закурил. – С чего ты взял, что её уволил я?

– Ты давно на нее зуб точишь. А вчера сам сказал о том, что надеешься на то, что её уволят. Совпадение?

– Не поверишь. Но я рад, что всё так сложилось, – хохотнул батя, снова затянувшись. – А ты чего в ее заступничка решил поиграть? Сам же раньше был от нее не в восторге.

Раньше я мог быть от нее не в восторге исключительно с батиных слов, потому что до вчерашнего утра я ее не видел. По рассказам отца, мне представлялась старая фригидная стерва с сединой и плешью, а не знойная красотка с охерительными глазами и в обтягивающей юбке.

– Какая разница? – нашелся я с нейтральным ответом. Не говорить же ему, что у меня секс сорвался? – Точно не твоих рук дело?

– Точно, Ренат. Я пытался её уволить через её начальников, но у неё сверху есть покровители, которые ее с места сдвинуть не дадут. Только если выше в звездам. Так что её увольнение – точно не моя заслуга. А только приятная для меня новость.

– Ладно, – отмахнулся от него. – Я тебя понял. Пока, батя.

– Пока, сынок, – ответил он за секунду до того, как я отключил вызов.

Крутанулся на пятках и подошел к турникету, толкнув его бедром.

– Так ты к Ветровой приходил? – напомнил о себе Агапов. – Уволилась наша Горгона.

– Теперь уже знаю. Раньше не мог предупредить?

– Так я думал, что ты к полкану нашему.

– Нахрена он мне нужен?! – поморщился и оперся локтями о стойку между нами. – Она сама уволилась?

– Конечно, – скучающе произнес Агапов, разглядывая какие-то бумаги. Рядом лежал кроссворд с разгаданными в нем двумя словами. – Месяца два бодалась с полканом. И продавила его. Такая стерва кого хочешь продавит.

То есть она еще вчера знала, что сегодня её не будет и позвала меня? Вот же сука!

Но умница. Ловко она меня… поимела.

И, блять, незабываемо же!

– Слушай, Агапов, – подался я чуть вперед и заговорщически ему улыбнулся. – А ты, случайно, не знаешь, где она живет?

– Не, парень, – качнул он головой и отложил бумаги. – Даже, если бы знал, не сказал бы. У бати своего спроси. Тот точно должен знать. Копал под нее когда-то.

Батя… Нет, лишние вопросы и подозрения мне не нужны. Батя заебет без вазелина.

– А если за «спасибо», Агапов? – достал из кармана пятитысячную купюру и словно нечаянно обмахнулся ею.

Жажда наживы загорелась в жирных глазах.

– Нет, Вяземский. Не положено, – стоял он очень рыхло на своём.

– А если за «большое спасибо»? – протянул я невинно и достал вторую такую же купюру. – Тоже никак?

– Н-никак, – прочистил тот горло и с жадность облизал губы, глядя, как завороженный, на болтающиеся в моих руках купюры.

– А если за «благодарность»? – достал третью красную купюру и сложил из всех трёх веер. – Больше «благодарностей» у меня нет, Агапов. Полкану твоему предложить, что ли?

– Чтоб тебя! – ругнулся он шепотом. Залез в комп, стоящий на его столе. Потыкал пару кнопочек, поводил мышкой и записал нужную мне информацию на клочке бумаги. Запрятал его в черную папку и протянул мне. – Держи. И не свети тут деньгами.

– Понял-понял, – довольно промурлыкал я и, открыв папку, взял нужный мне листок, вложив вместо него купюры.

– Только не вздумай ей сказать, что это я дал тебе её адрес, – едва шевеля губами, проговорил Агапов, стягивая папку с купюрами себе на стол. – Эта сука вернется и перегрызет мне глотку.

– Ну, что ты, дружище, – улыбнулся ему широко. – Ты уже получил свою награду, а о большем ей знать не нужно.

Сложил листок в несколько раз и убрал в карман. Вышел из здания, оставив Агапова с тремя фальшивыми купюрами, которыми на вечеринке в ночь на четверг был заправлен деньгомёт.

Ему будет полезно знать, сколько стоит информация, прав на которую он не имеет. Мало ли, вдруг я маньяк какой? Сексуальный, например…

И, кажется, пора доказать этот факт одной стерве, меня кинувшей.

– Ну, выпьем за то, что моя блюститька порядка теперь вольная птичка, – Светка в очередной раз наполнила наши бокалы шампанским.

– Мы уже за это пили, – напомнила я ей смеясь. – И, по-моему, дошли уже до той кондиции, когда начинают пить за любовь и что-то около этого.

– Ну, тогда за нас с вами, за хуй с ними? – вопросительно подняла подруга брови вместе с бокалом.

– Слышала бы тебя сейчас моя мама, ты бы уже полоскала рот куском хозяйственного мыла.

– Я и так в присутствии твоей мамы почти не вынимаю обмылок.

– Ты при ней просто рот стараешься не открывать.

– Так я потому и не открываю! – выпучила Света глаза. – Она же, чуть что не так расслышит, сразу начинает мне промывать и рот, и кишки. Кстати, как она отреагировала на новость о твоем увольнении?

– Разбила свою любимую супницу, – вспомнила звон осколков в абсолютной тишине, после того, как сообщила ей новость.

– Ого! Прям специально?

– Нет. Просто я ей под руку болтнула, когда она спросила, какие планы на завтра.

– Охерительные планы, подруга. Сейчас, когда тебя никто не будет дергать среди ночи и пытаться помериться с тобой яйцами, планы на любой день должны быть охерительными.

– Считаешь, что я правильно сделала, что ушла?