«Спасибо, Кристиночка, – мысленно поблагодарил он сестру, наткнувшись несколько раз на свое имя и описания событий годичной давности. – Спасибо, что сохранила память о нашей жизни. Многое уходит, словно песок сквозь пальцы, многое забывается, а на что-то просто не обращаешь внимания. Спасибо тебе, сестричка, что не сочла за труд все записать!»

Казаринов в который раз вытер глаза и снова отхлебнул из бутылки. Но не почувствовал вкуса огненного напитка.

«Даже алкоголь не берет», – поморщился он и, отбросив в сторону эмоции, попробовал вникнуть в смысл написанного в поисках любых сведений о таинственном Леониде. Ему даже пришла в голову мысль выписать отдельно все дни, когда упоминается этот человек, и составить таблицу, куда занести и остальных из окружения Кристины. И если не получится самому догадаться, то расспросить друзей и подруг сестры. Уж они-то точно вспомнят, кого так засекретила Кристина. Над тетрадями пришлось корпеть долго. И уже самому себе Влад казался дурачком-архивариусом. Захватив бутылку, он снова вернулся на диван и включил ноутбук и экран, намереваясь посмотреть какой-нибудь фильм и под него заснуть. Но, видимо, виски сделало свое дело, и с пьяных глаз Владислав нажал не на ту кнопку.

– Акела промахнулся, – пробурчал он недовольно и уставился на вынырнувшую из архива фотографию подружки невесты.

– А ты красивая, – пьяно усмехнулся Казаринов. – Я бы вдул! – пробормотал он и провалился в тяжелый и муторный сон. Но внезапно проснулся среди ночи и не сразу сообразил, где находится. Зато с экрана ему улыбалась Элла. Стройная и шикарная. В зеленом обтягивающем платье. С большими круглыми серьгами в ушах.

– Достаточно, – пробормотал Влад, потянувшись за пультом. Волшебная красная кнопка убрала с глаз долой саму Элку, зато подсознание любезно нарисовало ее образ перед взором Казаринова.

– Вот же навязалась, – хмыкнул он, глядя в потолок.

«Нужно завтра прошерстить все файлы в Кристинкином компе, – насильно отвлекаясь от назойливых мыслей, самому себе напомнил Казаринов и тут же, вспомнив заплаканное личико Эллы, подумал: – Наивная лохушка. Что-то твой хахаль мало заботится о тебе». И обругал сам себя за дурацкие мысли.

«Наверное, в виски ослиную мочу добавляют, – решил он. – Иначе почему в голову лезет всякая чушь. И вместо того, чтобы искать подозрительного мужика, угрожавшего сестре, я постоянно думаю о посторонней бабе. Ну переспали разок, что с того? У каждого своя жизнь. Мне – заниматься делами семьи и искать возможного убийцу сестры, а Эллочке – кувыркаться в постели с любовником. Джон! Твою мать…»

Влад, почувствовал, как задыхается от злости.

– Джон…

Пришлось усилием воли взять себя в руки.

– Тебе то что? – у самого себя строго осведомился Казаринов, поднявшись с дивана. Подойдя к зеркалу, он уставился на небритый подбородок и взлохмаченные патлы и кривляясь повторил:

– Джон…

Потом, наскоро умывшись, загрузил в кофемашину зерновой кофе, а в микроволновке согрел остатки пиццы. Со всей нехитрой снедью он вернулся к рабочему столу и, жуя полусухой кусок пиццы и запивая его горячим капучино, уставился на экран, где виднелась набранная в экселе небольшая табличка.

– Хоть и пьяный, но задачку решил трезво, – хмыкнул Казаринов, изучая немногочисленные данные.

Чаще всего речь шла о некой Розамунде. Влад вспомнил, что это имя встречалось в отложенном в сторону блокноте с планами. А там, если вчитаться, творилось безумие. Каждая страница сияла от золотых и серебряных маркеров. Плюс наклеечки и блестки!

– Что же ты творила, Кристинка? – хмыкнул Казаринов. – К чему эти воззвания и лозунги?

«Команда Анаконды! Мы лучшие! Розамунда, Понка, Бэнкси, вы мои няшки! Горжусь вами!»

Влад, откинув ежедневник в сторону, потер лоб и, тяжело вздохнув, закрыл глаза. Ясное дело, что разобраться в этом безумии он не сможет, иначе сам чокнется.

– Наверное, нужно нанять детектива и передать ему все эти «секретные» материалы, – пробормотал Казаринов. Но тут же ощутил волну стыда. – Как такую белиберду показать постороннему человеку! Придется самому разыскать этих Розамунд и Понок, – хмыкнул он под нос и отправился спать. Алкогольные пары давно испарились, и Владу казалось, что уснуть до утра не получится. Но стоило только закрыть глаза, как снова появилась Элла и закружилась в экзотическом танце. Манящем и волнующем.

– Джон, – позвала Элка у самого крыльца. – Ты в дом заходить собираешься? Я сейчас дверь запру, – пригрозила она.

В ответ послышалось утробное рычание, и черный огромный ротвейлер запрыгнул на крыльцо. Остановился как вкопанный, преданно заглядывая в глаза.

– Домой, Джон, хороший мальчик, – предупредила Элка и сама первой вошла в прихожую. В отдалении слышался бой барабана, чередующийся с игрой на дудке.

Ротвейлер удивленно глянул на хозяйку, словно не понимая, что за оркестр народных инструментов гастролирует у них дома.

«Это все ты виновата, – с укоризной посмотрел он. – Принесла в наш тихий спокойный дом маленького головастика. Он то сам кричит, то его развлекают».

– У Антошки зубы режутся, – заявила Элла, как будто это все объясняло.

Рыкнув, Джон отправился на свою постилку, прекрасно зная, что с появлением в доме крошечного человечка, требовательного и кричащего, ему вход везде, кроме кухни, заказан. Пес улегся и, закрыв глаза, решил пождать, когда милейшая баба Аня перестанет изображать из себя музыканта-универсала и придет на кухню. Тогда можно разжиться колбаской или кусочком сырого мясца. На удивление, ребенок быстро перестал плакать, стоило прийти матери. Но добрая баба Аня на кухню не вышла, и Джон, стащив со стола сырное печенье, проглотил его не жуя, а потом уснул. Он сквозь сон услышал, как на свою половину уходила Элкина мать Анна Федоровна. Встрепенулся и с надеждой глянул на Эллу, державшую на руках ребенка.

– Не проси, Джон, – строго предупредила она. – Антошку разбудишь.

Она прошла в спальню, а пес, набравшись нахальства, потрусил следом.

– Звали тебя сюда, – добродушно фыркнула Элка, укладывая сына рядом с собой.

«Ну и что, как нельзя? Вас охранять надо, – ответил недовольно Джон. – А брать ребенка в кровать тоже не положено!»

– Он проснется и уж тогда никому спать не даст, – отмахнулась Элла и добавила снисходительно: – Ладно, оставайся. Сторожи, Джон!

Обняв сына, Элла вдруг подумала о Владе. Полное ничтожество! Мало того, что после того единственного раза прятался, так и сегодня сделал вид, что еле вспомнил. Она, конечно, от неожиданности выставила себя полной дурой. Но в груди теплилась надежда, что легкомысленный фотограф Владислав через пару минут забудет о ее существовании. Элла попробовала подремать, пока сопящий под боком чудесный ребенок не проснулся и не потребовал доступа к личной молочной кухне, но сон не шел. Она лежала и думала о везении. Нинке повезло с Цесаркиным, однокласснику Мишке Ломакину с талантом, а ей самой – с Антошкой и, конечно, с работой. Хорошего дизайнера найти трудно. Вот и разрешили работать дома. Сейчас сыночек заснет, и она вернется к компьютеру. Творчество… Может, и не такое, как у Нины, но зарабатывать деньги с помощью хобби тоже здорово. А мужчины… Ну в них ли счастье? У каждого свои тараканы и принципы. Или принципиальные тараканы. Не разберешь. Так стоит ли тратить здоровье и нервы?

«Все хорошо, – медленно проговорила она про себя. – Я – счастливый человек! А счастливые люди наслаждаются жизнью, строят планы, созидают. И тут без разницы, новый проект или пирожки на кухне. И как счастливый и самодостаточный человек, я не стану ни за кем бегать и умолять посмотреть в мою сторону. Не стану краснеть, объясняясь, что так произошло! – Элла усмехнулась и одернула сама себя – А что краснеть? Ты хотела ребенка и получила Антошку. А прекрасная мужская особь пусть пасется на других пастбищах. Там же всегда трава зеленее».

Она невольно всхлипнула, вспомнив красивое лицо и крепкий торс Владислава Казаринова.