В тот год, в самый разгар американских выборов, сибиряки на самом краю мира пытались оправиться от жары, поразившей их несколько месяцев назад. Были переселены десятки местных скотоводов, некоторых поместили на карантин, а их юрты продезинфицировали. Власти начали массовую вакцинацию выживших оленеводов и оленей. И те, и другие годами обходились без прививок, потому что с момента последней вспышки прошли десятилетия, и эта болезнь, по их мнению, осталась в прошлом. «Очевидная ошибка», заявил российский биолог представителям новостного сайта[16]. Военные столкнулись с задачей утилизации двух тысяч туш мертвых оленей таким образом, чтобы предотвратить повторное распространение спор – просто закапывать трупы было опасно[17]. Им придется сжечь мертвых оленей на полях вдали от населенных пунктов так, чтобы температура пламени достигала 260 градусов Цельсия. Золу и землю в окрестностях потом зальют отбеливателем, чтобы уничтожить споры и защитить людей, которые придут сюда позднее[18].

Все громче, все тревожнее для человечества звучало серьезное послание 2016 года и всего второго десятилетия еще юного тысячелетия – увеличение температуры в земных океанах и накал агрессии в человеческих сердцах может разбудить давно скрытые угрозы. Ведь некоторые патогены нельзя уничтожить, можно только сдержать и в лучшем случае постоянно готовить вакцины против новых мутаций.

Оставалось надеяться, что человечество выучило урок: существуют древние, стойкие вирусы, и дело первоочередной важности – принимать всерьез исходящую от них угрозу, проявлять осторожность для защиты от опасного воздействия, не упускать из виду способность вирусов мутировать, выживать и прятаться в спорах – до следующего пробуждения. Казалось, что по крайней мере пока извести эту заразу под корень невозможно, можно только контролировать и прогнозировать ее мутации. Дальновидность и бдительность, мудрость никогда не принимать заразу как должное, никогда не забывать о ее стойкости были, пожалуй, самым эффективным противоядием. Пока что.

Когда мы приходим к доктору, он не назначает лечение, не узнав историю болезни, и не только нашу собственную, но и историю наших родителей, наших бабушек и дедушек. Доктор не приступит к осмотру, пока мы не заполним многостраничную анкету, которую он передает нам в начале приема. Он не будет торопиться с диагнозом, не узнав прежде историю предшествующих нам поколений.

Когда мы излагаем на страницах историю наших болезней, перечисляем жалобы, травмы и прочие происшествия, ставшие испытанием для нашего здоровья, нам нет смысла притворяться, что нас не преследуют некоторые недомогания, нет смысла скрывать причины появления в медицинском кабинете. Абсолютное большинство проблем нельзя решить, замалчивая и игнорируя их.

Изучать историю своей страны – все равно что узнать, почему той или иной семье присущи алкоголизм или депрессия, почему в ней чаще среднестатистического происходят самоубийства, или, с развитием медицинской генетики, обнаружить, что человек унаследовал маркеры мутации гена BRCA, ответственного за рак молочной железы. Вы не забьетесь в угол с чувством вины или стыда от сделанных открытий. Будучи благоразумным, вы не станете и стесняться упоминать о них в случае необходимости. На самом деле вы поступите наоборот – займетесь самообразованием. Вы будете говорить с людьми, которые прошли через то же самое, и со специалистами интересующего вас профиля. Вы узнаете о последствиях и препятствиях, вариантах и методах лечения. Вы можете молиться об исцелении или размышлять о них. Затем вы примете меры предосторожности, чтобы защитить себя и последующие поколения, и будете работать над тем, чтобы эти напасти, в чем бы они ни состояли, никогда не вернулись в вашу жизнь.

Инспектор направил инфракрасную лампу на деформированную дугу в потолке: невидимый луч света исследовал слои планки, чтобы проверить то, что не мог видеть глаз. Этот дом был построен много поколений назад, и я заметила крохотный рубец на штукатурке в углу потолка гостевой спальни – заметила и списала его на особенность стиля. Со временем рубец на потолке превратился в волну, которая расширялась и вздувалась, несмотря на обновление крыши. Эта волна увеличивалась вдали от людских глаз в течение многих лет. Старый дом – это своего рода богобоязненная вдовствующая тетушка со своей историей, которую она просто так не расскажет, с загадкой, серией взаимосвязанных головоломок, требующих решения. Почему эта лепнина спрятана в юго-восточном углу карниза? Что скрывается за этим выгоревшим на солнце обломком кирпича? Работа в старом доме не прекращается, и череда открытий не перестает удивлять.

Америка подобна старому дому. Мы никогда не можем объявить об окончании ремонта. Ветры, наводнения, засуха и человеческие потрясения разрушают структуру, созданную для борьбы с любыми недостатками, оставленными без внимания еще при закладке фундамента. Будучи жителем старого дома, вы, возможно с содроганием будете думать о необходимости зайти в подвал после шторма, чтобы оценить последствия ливней. Однако решение не спускаться в подвал вы принимаете на свой страх и риск. Владелец старого дома знает, что проблема, которую игнорируешь, никуда не исчезает. Проблема, скрытая от глаз, будет усугубляться независимо от того, готовы вы увидеть ее или нет. Незнание не освобождает от ответственности за последствия бездействия. Беспокойство, вопреки желанию, будет снедать вас, пока вы не наберетесь храбрости, чтобы столкнуться с тем, чего не хотели бы видеть.

Мы, живущие в развитом мире, подобны домовладельцам, унаследовавшим дом на живописном участке земли и не видящим, что почва представляет собой ненадежный суглинок на голых скалах, которые поколениями терзают фундамент дома. Выступающие наружу трещины залатаны, но более глубокие разломы игнорируются десятилетиями, даже веками. Многие могут справедливо заявить: «Я не имею отношения к тому, с чего все началось. Я не имею ничего общего с грехами прошлого. Мои предки никогда не нападали на коренное население, не владели рабами». И да. Никто из нас не присутствовал при строительстве этого дома. Может, непосредственно наши предки и не имели к этому никакого отношения, но это мы, нынешние жители, страдаем от протекающей крыши, вспучивающихся от влаги стен и покрытого трещинами бетона фундамента. Мы получили в наследство все – как хорошее, так и не очень.

И ответственность за дальнейшее состояние дома также, по сути, ложится на наши плечи.

Трещины и дыры, оставленные без внимания, не устранятся сами собой. Токсины не исчезнут, а скорее будут распространяться и меняться, как это уже случалось. Люди, живущие в старом доме, приспосабливаются к его неудобствам и опасностям. Они ставят ведра под протекающий потолок, подпирают скрипящие полы, учатся перешагивать ненадежную ступеньку на лестнице. Неудобное становится приемлемым, а неприемлемое – просто неудобным. Живите с этим достаточно долго – и немыслимое станет нормой. На протяжении поколений мы смиряемся с мыслью, что жизнь и должна быть непостижимой.

Инспектор столкнулся с загадкой деформированного потолка, поэтому сначала поднес к нему специальный датчик, позволяющий определить влажность. От датчика не удалось добиться конкретных результатов, и поэтому инспектор достал инфракрасную камеру, чтобы получить своего рода рентгеновский снимок нужного участка. Идея состоит в том, что, не имея возможности наблюдать проблему, вы не сможете приступить к ее решению. Теперь он смог заглянуть за слой штукатурки, и ни обои, ни краска на стене не были ему помехой. Так и нужно работать в доме, где мы все живем, чтобы разглядеть структуру, заложенную в стародавние времена.