Он отодвинулся назад, давая ей возможность снова вздохнуть, и скрестил руки на груди.

— Ты же понимаешь, что только что лишила меня шанса стать твоим героем.

— Если тебе от этого станет легче, я куплю тебе медаль и лично выгравирую на ней оду твоей храбрости, — быстрый, дерзкий ответ удивил женщину, даже когда он сорвался с её губ. Это был явный признак того, насколько отдохнувшей она чувствовала себя после возможности отключиться в течение последнего часа.

Он изобразил, что его ударили ножом в сердце.

— Так жестоко. Я был готов сразиться с этим восьминогим зверем голыми руками. Откуда мне было знать, что ты единственный человек на Земле, который не боится пауков?

Она пожала плечами.

— Ничего не имею против насекомых. У меня проблемы с людьми. Но, к сведению, ты герой, что приехал сюда на этой неделе.

— У тебя извращённое чувство логики, Клем. Провести неделю на солнышке — это роскошь, а не благородная жертва.

Она выпрямилась и открыла коробку с его снастями.

— Может, моя логика и извращена, но я знаю, как ловить форель. Попробуй вот это, — она заменила жёлто-красную приманку на конце его лески серебристо-синей, затем с улыбкой вернула ему удочку.

— Если ты будешь продолжать в том же духе, мне придётся разбивать пивные бутылки о лоб и бороться с горным львом, чтобы восстановить свою мужественность.

Её взгляд метнулся к промежности Джейка, как будто мозг Клем не мог контролировать то, что делали её глаза. Она ничего не могла с собой поделать. Не после чтения «Запретных Грехов» за последний час, где слово «мужественность» было любимым и часто употребляемым эвфемизмом автора.

Конечно, Джейк заметил. Уголок его губ дёрнулся вверх в полуулыбке, и он поднял бровь.

Она была уверена, что прыжок за борт только усугубит её смущение, поэтому решила сказать правду.

— Когда ты читаешь множество любовных романов, многие слова начинают приобретать новые значения.

Из его груди вырвался тихий смешок.

— Господи, Клем. Я знал тебя три года и не имел ни малейшего представления о том, что творится в твоей хорошенькой головке всё это время?

Она сделала глубокий вдох. Она не была хорошенькой. Не так, как её сестры, которые выглядели так, будто только что сошли со сцены конкурса красоты, даже когда болтались посреди леса. Клем была нечто средним. Не отвратительной. Не уродливой. Просто не из тех, кого замечают в переполненном зале. Не для таких парней, как Джейк. Впрочем, он сделал комплимент. Таков был его способ.

Он снова забросил леску в озеро и устроился на маленьком сиденье рядом с мотором лодки.

— После того, как ты поступила во время ограбления, я должен был понять, что тебе не нужен кто-то, кто спас бы тебя. Мне просто придётся довольствоваться своей чрезмерной фаллической метафорой, чтобы поддержать моё чувство мужского достоинства, — он указал на длину удила, но её глаза смотрели не туда.

«Не смотри, не смотри, не смотри». Чёрт возьми!

Он поймал её быстрый взгляд и рассмеялся.

— Всё в порядке, Клем. Нет ничего плохого в грязном уме. Просто это значит, что ты человек. Нечего стыдиться.

— Я не смотрела. И не имела грязных мыслей.

— Верно, и та книга, которую ты читала, не была полна горячих и потных сексуальных сцен.

У неё перехватило дыхание.

— Ты знаешь, что произносишь слова, когда читаешь?

Если бы она съёжилась ещё сильнее, её позвонки сломались бы, как ветки.

— Я читаю вслух больше, чем молча, и от этой привычки трудно избавиться.

— Ты интересная женщина, Клем.

Её щёки вспыхнули. Ей нужно было найти способ перезагрузить свой мозг. Она застряла в каком-то неисправном режиме, воспринимая всё, что он говорил, как флирт. Он был здесь, чтобы уйти от своей бывшей, а не из-за искры между ними.

— Нет, я просто маленькая старушка.

— Зачем ты это делаешь?

— Что?

— Принижаешь себя? Ты умная, весёлая и талантливая. Почему ты пытаешься убедить людей, что это не так?

Она сняла с лица тёмные очки и вытерла их краем майки.

— Я плохо себя чувствую под давлением. Когда на меня обращают слишком много внимания, я начинаю нервничать. Я задыхаюсь. Иногда просто легче отойти на задний план.

— Некоторые люди сияют слишком ярко, чтобы когда-либо исчезнуть на заднем плане, как бы они ни старались.

Она не знала, что на это ответить. К счастью, удило качнулось в этот момент, и ей не пришлось этого делать. Джейк смотал леску и вытащил самую маленькую форель, которую она когда-либо видела. Едва ли четыре дюйма, маленькая рыбка извивалась на конце лески.

Её щёки болезненно напряглись, когда она сделала всё возможное, чтобы подавить смех.

— Ну, насчёт размера всегда можно соврать. Мужчины ведь так поступают, верно?

Он отцепил крошечную рыбку и выпустил её в воду с такой нежностью, от которой любой, у кого есть сердце, упал бы в обморок. Он снова сел и наклонился вперёд, положив руки на бёдра.

— Неужели, Клем? Ты шутишь о размерах после того, как я только что воздержался, чтобы не назвать тебя мастером приманки?

Она ахнула, прежде чем разразиться приступом смеха. Кто знал, что грязные шутки будут именно тем, что ей нужно, чтобы немного расслабиться и получить удовольствие?

Он снял тёмные очки, и ей пришлось заглянуть в его глубокие карие глаза.

— Кстати, мне никогда, никому не приходилось лгать о своём размере.

Каким-то чудом ей удалось удержать свои глаза на одном уровне с его. Это не помешало ей воображать. К сожалению, это был один из тех случаев, когда она не была благодарна за глубину и живость своего воображения.

— Это не меняет того факта, что ты плохой рыбак. Действительно очень плохой. Почему тебе это так нравится, если у тебя это просто ужасно получается?

— Честно? Это был мой первый раз.

— Что?

— Да, ты сорвала мою рыбацкую вишенку. Этот набор у меня с тех пор, как дедушка подарил его мне, когда мне было тринадцать лет, и пообещал взять меня к себе на озеро. Он умер до того, как представился шанс, и с тех пор я как бы мифологизировал идею рыбалки как великого, чудесного дела, которым мужчины занимаются ради развлечения. Только, оказывается, я это как бы ненавижу. Почему кому-то нравится это дерьмо? Это так скучно. И мерзко. Серьёзно, кто хочет потрогать этих маленьких пескарей? Это отвратительно.

Ей потребовалось несколько мгновений, чтобы оправиться от приступа смеха. Клем подняла тёмные очки, чтобы вытереть слёзы, струившиеся из глаз.

— Тогда почему мы всё ещё здесь?

— Потому что тебе нужен был предлог, чтобы сбежать, и это был лучший способ дать его тебе.

— О.

Джейк взглянул на часы, снова надел тёмные очки и кивнул в сторону дома, где в отдалении стояли её родители.

— Пять двадцать три. Пора возвращаться.

Глава 7

Уже поднимался дым от барбекю, когда они ступили на общий причал между двумя домиками. Её мама заметила их вдалеке и помахала им. После короткого обхода, чтобы захватить свитера и ящик пива из багажника машины Клем, они направились к ней.

— Должен признаться, я немного скептически отнесся к идее не брать с собой еду в эту поездку, но я начинаю понимать, почему ты настояла, — сказал Джейк, когда они подошли достаточно близко, чтобы увидеть всё, что было разложено на столе во внутреннем дворике рядом с домом, где остановились её родители.

— Не так уж много вещей, которые могут навлечь на тебя дурную славу моей семьи, но отказ позволить им накормить тебя их недосоленной и переваренной пищей — один из немногих грехов семьи Кокс. Может, они и не шеф-повара со звёздами Мишлен, но они щедры.

— Ну, пахнет вкусно.

Нервная энергия просочилась обратно в её желудок, как будто её тело всё ещё было взволновано мыслью о такой откровенной лжи. Но она также отчаянно надеялась, что Джейку понравится рецепт картофельного салата с кетчупом и майонезом, который её мама выкладывала каждый раз, когда у них был пикник, или домашние гамбургеры, которые её отец обугливал до корочки. Надеясь, что он понравятся ему и всем остальным в её сумасшедшей семье. Несмотря на то, что эти обеды, наполненные причудливыми традициями, заставляли Клем проспать три дня, она любила свою семью. Она хотела, чтобы он тоже их полюбил.