Коротко осмотревшись, он откинул капюшон: здесь явно не нужно было хранить инкогнито. Солас ждал, что окажется в дальней захламленной комнате с охраняемым выходом в сад, но, похоже, леди Тревельян хотела ему доверять — и потому приказала перенести элувиан в ее покои. Как рискованно… и как мило с ее стороны.
Ее гость понимающе усмехнулся, запирая портал за собой.
В спальне на минуту воцарился мрак. Было заполночь, луна скрылась за облаками, а камин уже прогорел. Проходя мимо него, Солас подбросил магическую искру — пламя весело взвилось и заплясало на мертвых углях.
Фредерика спала под сенью прикроватного полога. Когда Солас приблизился к ее ложу, она и не шелохнулась. Облаченный в тунику под темной накидкой, без своей эльфийской брони он двигался абсолютно бесшумно и теперь мог разглядывать спящую без помех.
Фредерика спала в тонкой лиловой сорочке, приняв неудобную позу, чтобы наверняка не уснуть. Привалившись плечом и виском к жесткой спинке кровати, она безотчетно баюкала правой рукой забинтованную культю.
В лице Соласа что-то дрогнуло. Он по-птичьи склонил голову набок и продолжил смотреть на Фреду, пересилив нападки жалости и вины.
Некогда он наблюдал за ней день ото дня и пришел к нелегкому для него осознанию, что она хоть и крошечна в сравнении с ним, но не ничтожна. Этим она отличалась от рода людского — этим же его и олицетворяла. Какой блестящий парадокс. В упоении Солас бился над этой загадкой, а затем перестал: его интерес постепенно сменился привязанностью. Фреда стала его единственным другом. И он принял ее. И чем ближе она была, тем важнее становилась. Он не мог позабыть ее, как и вырвать из сердца, и уже не взирал на нее с высоты прожитых тысячелетий.
В конечном счете все вело его сюда, к ней. Ее лицо в полутьме казалось фрагментом фрески, а по этим скругленным линиям плеча и бедра взгляд мог скользить бесконечно.
Ни треск углей, ни шуршание сброшенной на пол накидки не потревожили ее сон. Она не проснулась даже тогда, когда Солас устроился рядом и дотронулся до ее запястья. Ей было холодно. Вблизи он увидел, что брови ее нахмурены, ресницы дрожат…
Что-то было не так.
Солас мог тут же приказать ей проснуться. Связь Фреды с vir’abelassan — наследством, доставшимся ему от Митал, — позволяла вмиг подчинить ее своей воле и выдернуть из западни… Но, к счастью, был иной надежный способ сделать это, не злоупотребляя ее доверием. Оно и так подверглось многим испытаниям.
Поэтому Солас откинулся на спину и уже через две минуты погрузился в сон.
Зелено, мрачно, просторно, уединенно… Эта часть Тени, свободная от духов и демонов, своими причудливыми очертаниями напоминала руины Vir Dirthara. Обычно Солас с воодушевлением относился к красотам царства снов, но сегодня не всматривался. Гораздо больше его интересовала Тревельян.
Все в той же сорочке, босая, простоволосая, та настороженно озиралась, а при его появлении — сразу попятилась:
— Нет, нет…
— Тише, душа моя, — благожелательно улыбнулся Солас, заложив руки за спину, — меня не стоит опасаться. Вспоминай. Ты просила о встрече, после того как…
— Солас? Это действительно ты? — не просто спросила — потребовала ответа Фреда, и тот кивнул.
Хмурясь, она наблюдала, как он приближается неторопливым шагом. Смотрела с подозрением, не отступала, только ждала, что будет дальше. Вздрогнула на мгновение, когда Солас коснулся ее высокого лба, убирая как всегда выбившуюся прядь… но не отпрянула.
Вместо этого Фреда прильнула ухом к его груди. Ей пришлось сгорбиться и замереть вот так на несколько секунд; до склонившего голову в удивлении Соласа донесся аромат ее темных волос. В нем соединились сухой запах пыли, прибитой дождем, и грозовая свежесть. Даже во сне Фреда пахла насыщенно, остро и притягательно.
Разумеется, та услышала, как предательски возрастает ритм его сердца, и с облегченным вздохом выпрямилась.
— Надо же, — и тон, и взор ее потеплели, — мне казалось, здесь кто-то… другой, но это ты.
— Уверяю, мы здесь одни и пока не привлекли внимания здешних обитателей. И потом, у этого места особая… аура, назовем ее так. Сюда нечасто забредают.
— Я так рада, что… Постой, ты решил навестить меня в Тени?
— В том числе, — откликнулся Солас с прежней улыбкой. — Еще — в твоей спальне.
— О.
В зеленоватом сумраке он увидел, как расцвел румянец на ее щеках. Фреда словно становилась прекраснее с каждой минутой. И как бы она ни пыталась скрыть вожделение, теперь Солас четко знал, как оно выглядит.
Глаз бы с нее не сводил.
— Выходит, не зря я попросила перенести элувиан… И заперла дверь.
Вот теперь ему было не до усмешек. Ее взгляд сквозь лиловую поволоку мог лишить всякой выдержки, и не только потому, что в Тени подобные вещи сильнее слов. У Соласа вдруг пересохло во рту. Фреда будто взывала к нему без голоса, вытаскивая откуда-то из глубины запрятанные в нем желания, плотские и духовные. Ей это удавалось почти играючи — а он и представить не мог, что она на такое способна, и, признаться, из опасений утратить самообладание был готов ее оттолкнуть…
Но вместе с тем — совершенно не готов.
Пока еще не спеша, Солас придвинул ее к себе. Рука его устремилась от стройной талии сначала вверх… пальцами плавно очерчивая позвонки… Затем он огладил женщину ниже, убедившись, что ее ягодицы так же хороши на ощупь, как и на вид. Все это — беззастенчиво глядя прямо в глаза.
Спустя долгую паузу он услышал негромкое, слабое от истомы:
— Так… когда мы проснемся?
— А разве стоит торопиться? Общение в Тени, бесспорно, имеет свои преимущества, — ответил Солас, не замечая в своем голосе хрипотцы. Фреда, похоже, заметила. Сразу же ее тело задрожало струной.
— Ты точно не демон? Искушаешь ты, словно…
Она не договорила, не выдержала — ее поцелуй обжег его губы.
Солас вжал ее в себя чуть ли не до боли.
Поцелуй прошлой ночью был прихотью. Спонтанным соблазном. Невозможным «что, если…» Солас легко переборол бы себя, если бы не желание — во многом абсурдное — посмотреть на реакцию Фреды, узнать, так ли сильно она без него не может.
Но затем… стало сложно остановиться. В его руках она источала жар и всю мимолетную ласку, что он ей дал, вернула сторицей. Он был ошеломлен, раззадорен, пленен пылкостью ее чувств, и жгучее любопытство обернулось влечением; никогда еще у него не было других женщин, кроме elvhen, и Фредерика, просто будучи иной, распаляла до дрожи. Нет. Она сама по себе была поразительной. Еще и влюбленной в него без памяти. Даже ему было не устоять.
Поэтому Солас целовал ее, в кои-то веки забыв обо всем остальном. Когда разомлевшая Фреда приоткрыла рот достаточно широко, его язык тут же заставил ее трепетать. Но в долгу она не осталась: со всей до сих пор не растраченной страстью обвела своим языком его губы раз, другой — Солас чуть не позабыл сам себя. Его тело естественным образом отозвалось, что Фредерика, слитая с ним так крепко, почти неразрывно, должна была сразу почувствовать. Соласу оставалось только облечь желание в слова.
И он, прекрасно знающий ее слабости, коснулся губами нежного уха Тревельян:
— Я так хочу тебя. Я буду твоим, Фредерика, слышишь? Слышишь, ma lath?
— Говори еще! — взмолилась она, задыхаясь.
Ноги ее дрожали, поэтому он решил прижать ее к единственной подходящей колонне, которую Тень так любезно воссоздала. Он шептал Фредерике слова, от которых та жмурилась, вздрагивала, цеплялась за его одежду… Неосознанно или намеренно терлась своим бедром о его возбужденную плоть, так что вскоре он сбился на полуслове, втянув воздух сквозь сжатые зубы.
В Тени все ощущения накатывали с промедлением, зато обволакивали сразу с ног до головы, наполняли необычайной легкостью. Само царство грез отзывалось на каждую мысль, каждый вздох, каждый импульс, дразня чуткое до подобных вещей сознание то секундным помутнением, то потрясающим эмоциональным озарением. Это лучше, хуже, сильнее утенеры.
