– Да не тут, дурочка, – рассмеялась Рания, а девушка, поняв, мучительно покраснела.

Накидка, которую ей предложили вместо бесформенного, но вполне приличного халата, оказалась цельным куском органзы в один слой с прорезью для головы и закрепленным шнуром на поясе. Никакой другой одежды под низ не предполагалось. Кэна застыла на месте, не в силах сделать и шагу. Просто стояла, нервно закусывая губу и поглядывая на себя в зеркало. Даже если ходить полностью голой, будешь чувствовать себя менее порочно. Тогда ведь окружающие могут решить, что ты просто не в себе. Голый человек жалок при дневном свете, а тут… Она невольно опять покосилась на свое отражение.

– Пойдем, банщицы ждут, – дона Рания будто не замечая ее замешательства, уже открывала дверь.

– Но…ведь остальные наложницы одеты по-другому, – пробормотала Кэна, все еще лелея призрачную надежду, что это какая-то ошибка.

– Другие наложницы не рабыни, – отрезала дона Рания и добавила резко, – Приказ принца.

Кэна сглотнула, распрямила плечи и последовала за доной. Это не из-за похоти. Он просто хочет ее унизить. Маленькие болезненные уколы, булавки, которые Родэн готов втыкать в нее бесконечно. Но если она не будет реагировать, принц может просто устать. Тем более она видела, как наместник недовольно кривился, осматривая почти голых рабынь на рынке. Там подобное одеяние ничего кроме брезгливости у него не вызвало, а значит есть надежда, что скоро наблюдать ее в этой тряпке Родэну надоест.

Кэна задумчиво шагала по внутренним более узким коридорам за доной Ранией. Что ее ждет здесь, во дворце, доме ее детства? Было страшно даже думать об этом, но не думать не получалось.

– И где ты все время витаешь? – дона Рания с интересом взирала на нее.

– Простите, – Кэна смиренно склонила голову, отметив про себя, что опять не заметила, как очутилась в новом помещении. Высокие потолки, прозрачный купол, стены, облицованные разноцветной мозаикой. Знаки саламандры везде вытравлены и заменены хищными грифонами. В центре огромный бассейн, разделенный на две чаши, глубокую и мелкую, где можно было лежать в воде, лишь едва покрывающей тело. А в нишах по периметру уединенные альковы для отдыха, забитые подушками. В двух самых дальних виделись столы для растираний.

– Сначала мыться, – бодро провозгласила дона Рания и звонко хлопнула в ладоши.

Из дальнего алькова тут же показались банщицы- дарханки и суетливо поспешили к ним. Четыре пары рук, порхая вокруг, стянули с рабыни накидку, платок и распустили волосы. Кэна от наслаждения прикрыла глаза. Если не обращать внимания на легкое давление рабского обруча на шее, можно было вновь представить себя шарханианой, входящей в купель. Ее нежно подтолкнули к мелкой чаше бассейна, заставляя лечь в нее, намылили руки душистой пеной. И пальцы, даже не мочалки, заскользили по коже. Девушка задышала глубоко, впитывая в себя изысканные ощущения. Эти умелые поглаживания, одновременно расслабляющие и мнущие мышцы, поселяющие сладкую негу внутри. Дарханцы знали толк в омовении. Ноздри щекотал приятный цветочный запах, какой-то сложный букет. Кэна принюхивалась, пытаясь разгадать. Можно конечно просто спросить, но ей хотелось понять самой. Такая ленивая игра, не позволяющая окончательно растаять в опытных руках банщиц.

Неожиданно кожу на груди, животе начало покалывать, будто маленькими ледяными иглами. Едва ощутимый, но такой назойливый дискомфорт. Кэна, хмурясь, приоткрыла глаза, пытаясь выяснить причину. И застыла в руках банщиц, втянув воздух сквозь зубы.

Родэн стоял перед ней всего в паре метров, вальяжно облокотившись о колонну. Босой, по пояс голый, руки в карманах домашних шелковых штанов.

Взгляд серых глаз, одновременно наглый и безучастный, медленно обводил ее обнаженную фигуру, которую совершенно не скрывали тонкий слой воды и редкая мыльная пена.

Инстинктивно Кэна дернулась, желая прикрыться, но усилием воли заставила себя не менять позу. Сделала глубокий вдох- выдох, и мышцы окончательно расслабились. Она впилась в его лицо, следя за реакций. Но ее не было. Наверно с таким же видом принц бы разглядывал отчеты экономки. Банщицы тоже прекратили свои манипуляции, не мешая наместнику осматривать новую игрушку.

– Мы еще не закончили, – подала робкий голос одна из них.

– Я вижу, – лениво протянул Рэм, и подчеркнуто внимательно уставился на густой темный треугольник у девушки между ног, полные губы капризно изогнулись. Кэна почувствовала, как щеки нещадно запекло, дыхание сбилось, застревая в горле от унижения. Если бы она могла, она бы кинулась сейчас на него. Не убила, так хоть лицо в кровь расцарапала. Но это глупо, и она не может. Перед глазами все поплыло от гнева. Что ж, значит, не нравлюсь, а так?

И она чуть подняла бедра из воды, разводя перед ним ноги, с какой-то яростной радостью наблюдая, как маска безразличия срывается с лица наместника. Глаза жадно впиваются в открывшуюся розовую плоть, а кадык на шее нервно дергается. Всего секунда, и она смыкает ноги, возвращая принцу безучастный взгляд. Рэм выдыхает, и Кэна видит сквозь шелковую ткань брюк, как в карманах сжимаются его кулаки. Серые глаза впиваются в лицо девушки, помутневшие, штормовые, заставляя пожалеть об опрометчивой дерзости.

– Быстрее, – бросает принц банщицам и скрывается за колонной.

Кэна погружается в воду, не в силах унять дрожь. Это какой дурой надо быть! Мечтать о том, чтобы элиец забыл о ее существовании, и одновременно фактически предложить ему себя. Так нагло. Да, он не ожидал, смешался, и это было чертовски сладко, но всего на секунду, зато потом. Она до сих пор чувствовала на себе его грязный взгляд.

– Мочалками трите, – бросила банщицам грубо и тут же прикусила язык, видя их пораженные лица.

– Пожалуйста, – тихо добавила. Как сложно все время помнить, кто она теперь. Кэна прикрыла глаза, пытаясь успокоиться, унять непрекращающийся озноб. Какая ирония, спустя пять лет все повторяется. Она в той же купели готовится к первой ночи с тем же мужчиной. Вот только бежать ей теперь некуда. Губы растянулись в истерической улыбке, ногти вонзились в ладони. Это всего лишь тело. Даже не ее. Пусть забирает, если хочется.

Закончив омовение, банщицы проводили рабыню к столу для растираний, уложили на спину, велев согнуть ноги в коленях и развести. Кэна зажмурилась от унижения, скрывая злые слезы. С шарханианой бы подобное никто не посмел делать, но она кусок мяса теперь и ей нужен товарный вид. Обжигающе горячая вязкая масса покрыла ноги, подмышки, даже руки, и стала медленно обволакивать промежность. Кэна задышала часто. Как стыдно, эти ладони на ней, горячий воск, опаляющий нежную кожу, безразличные взгляды служанок.

– Так, потерпи, милая- пробасила старшая банщица, крупная и приземистая, вся раскрасневшаяся от усердия и пара, поднимающегося из купели. Кэна кивнула и взывала сквозь зубы от боли, когда та рывком начала сдирать застывший воск. Слезы неконтролируемо полились из глаз. Великая тьма, это пытка.

– Потом кожа привыкнет, даже замечать не будешь, – хмыкнула банщица, похлопав ее по бедру. И Кэна рассмеялась, настолько невероятно это звучало, – Ну вот и все.

Девушка прикрыла глаза, восстанавливая дыхание, прислушиваясь к нежным, едва ощутимым поглаживаниям мокрой губки, успокаивающим горящую огнем кожу. Потом сразу две банщицы облили ее тело душистым маслом и начали усердно втирать, не пропуская ни миллиметра распаренной кожи. Томление в груди нарастало от их чувственных смелых движений, кровь тягучей патокой потекла по венам, разнося приятную истому, нагреваясь внизу живота. Дыхание стало более частым и поверхностным. Волнение клубилось в груди, отдаваясь в кончиках пальцев. Это случится сейчас.

Кэна прикусила губу, не открывая глаз, чуть сводя бедра. Пред внутренним взором невольно возник принц. Таким, каким она увидела его сейчас. По пояс голый, расслабленный, и дымные глаза впиваются в нее, пожирая, кажется, саму душу. Кэна может сколько угодно ненавидеть его, но не может не признать, что он красив, и что если душа против, то тело трясет от нервного волнения, страха неизвестности и желания. Желания познать, как это. Пусть даже с элийцем.