Малфой молчал, никак не прокомментировав рассказ друга. В голове не укладывалась эта история. Что могло случиться с этой грязнокровкой, чтобы та решилась на такой дурацкий поступок. Запустить в себя заклятие? Нужно быть умалишенным, чтобы страдать подобными приступами идиотизма. Вот только Грейнджер не была умалишенной. Кто угодно, но не она.

— Данбар потащила меня в четверг в больничное крыло, проведать Грейнджер. Я никогда не находил подружку Поттера красоткой, но выглядела она прям пиздец, как плохо, — продолжал Забини. — Не думаю, что так может покоробить за несколько дней в больничном крыле. Наверное, дело в чарах красоты. Там от Грейнджер остались кожа да кости…

— Меньше водись с гриффиндорскими подстилками, Блейз. Сочувствие, видимо, половым путем передаётся. Проверься, дружище, — ухмыльнулся Малфой.

— Иди нахер, Малфой.

Малфой и без Забини знал, как выглядела Грейнджер. Он это видел собственными глазами. Не то, чтобы его очень волновала жизнь подружки Поттера, но это не давало покоя. Драко снова кинул взгляд на Поттера, который сидел в обнимку с рыжей. Та что-то активно рассказывала своим дружкам, и стол Гриффиндора взорвался от хохота.

Неужели им нет дела до Грейнджер? А разве мне есть до неё дело?

Нет.

Но ты продолжаешь думать о ней. Так в чем дело?

Я не ебу.

Первое занятие было с Гриффиндором. Её не было. Неужели для неё было в порядке вещей пропускать занятия? Нет, и Драко об этом знал. Она всегда появлялась на всех этих грёбанных уроках, никогда не пропускала, но сейчас её не было.

Он думал о ней буквально каждую секунду. Продолжал думать, пытаясь понять, что с ней стало. Почему Героиня Войны выглядела хуже самой Войны? Почему, будучи на стороне победителей, она так страдала?

Драко понимал, почему страдал он. Он — бывший Пожиратель Смерти, который чудом избежал поцелуя дементора. Его фамилия стала клеймом. И не было, наверное, ни одного человека во всей магической Великобритании, который не знал бы семью Малфоев, верных слуг Темного Лорда. Отец гниет в Азкабане, а мать поддерживает иллюзию полноценной жизни в Мэноре. Каждую ночь он видит одни и те же кошмары, слышит крики людей, чувствует запах крови. Все отвернулись от него, он изгой общества. Единственный человек, который от него не отвернулся — это Забини. Даже Паркинсон, которая ещё в прошлом году напевала о своей любви, считала его предателем. И как бы Малфой ни старался отрицать естественные вещи, он понимал, что одинок.

А она? Ярчайшая ведьма последнего столетия, «Золотая девочка», Героиня Войны, боевая подружка Поттера. Так что её довело до такого состояния?

Занятия быстро пролетели, и Малфой сидел в Слизеринской гостиной. Понедельник всегда был тяжелым днем и этот не стал исключением. Он пытался хотя бы немного расслабиться и отпустить ненавистные мысли о грязнокровке. Он не может, не может просто так думать о ней целый день, это непозволительно. Кто она такая? Кто? Никто. Она никто для Драко, она — ошибка магического мира.

— Ты серьёзно, Пэнси? — писклявый голос Гринграсс нарушил тишину в гостиной.

— Да, Астория. Я сама слышала, как эти гриффиндорские шлюхи шептались в библиотеке. Они обсуждали, что эта грязнокровка пыталась покончить со своей жалкой жизнью, — Паркинсон плюхнулась возле Драко. — Я думаю, что всем бы только легче стало. Хотя, мне кажется, что это был дешевый способ привлечь к себе внимание. Война закончилась, ажиотаж проходит, вот она и пытается держать своё имя на слуху.

Малфой заметно напрягся. Его почему-то взбесило то, в каком ключе говорила Паркинсон о Грейнджер. Ему казалось, что только в голову Пэнс могла прийти такая блестящая идея. Самоубийство, как способ привлечения к себе внимания. Подружка Поттера была не из числа тех, кто нуждался в этом самом внимании.

— Сомнительный способ, не находишь? Тем более, о том, что Грейнджер пыталась что-то там с собой сделать знают только некоторые студенты с Гриффиндора. Эта ситуация не получила никакой огласки, — ответила Гринграсс. — Вам же на старостате сказали, что она просто отсутствует по личным делам.

Паркинсон хмыкнула, но продолжать диалог не стала. Малфой просил Мерлина только о том, чтобы они убрались отсюда. Он только попытался вытолкнуть Грейнджер из своей головы, как явились Пэнси с Асторией и снова впихнули её на прежнее место. Гостиная начала потихоньку наполняться людьми и стало понятно, что тут спокойствия больше не будет. Драко подорвался с дивана и скрылся за портретом.

Он сам не понимал, куда идет. Один коридор сменялся другим, и он набрел на заброшенный кабинет на втором этаже. Малфой лениво открыл дверь ногой. Похоже, это был старый кабинет Чар. Тут пахло старостью. Чувствовалось, как оседает пыль и затхлость. Но здесь, на удивление, было тихо и спокойно.

Идеально.

Малфой расположился на парте и прикрыл глаза. Ему нужно было остаться наедине со своими мыслями, разложить все по полочкам и уничтожить лишнее.

***

Старый кабинет Чар. Весь день Гермиона провела тут.

Раньше она частенько тут бывала, когда в библиотеке было слишком людно, а гостиная Гриффиндора казалась слишком шумной. Грейнджер брала охапку книг и приходила сюда, чтобы выучить домашнее задание. В тишине и без посторонних глаз. Так было до Войны.

Сейчас она вспомнила об этом кабинете, когда размышляла о том, где она может составить свой план. Ей нужно было тихое уединенное место, чтобы она смогла разобраться с тем, что у нее есть. Утром она достала из сумки свою книгу и умчалась прочь из факультетской гостиной. Гермиона пропустила занятия, не пришла на завтрак, обед и ужин. Здравая часть сознания напоминала ей о том, что она до сих пор являлась старостой и такое поверхностное отношение к своим обязанностям повлечет за собой неприятные последствия. Но сейчас у нее были дела, которые стали приоритетнее.

Родители.

С утра до самого вечера она занималась переводом книги Морганы, пытаясь вникнуть в суть всего написанного. Гермиона понимала, что такая магия не прощает ошибок. Это было слишком тонко и темно. Только чтение и перевод этой книги отнимал у гриффиндорки уйму сил, ее внутренние демоны питались частичками темной магии, которые начали в нее проникать.

Под вечер голова шла кругом. Раны на спине девушки затянулись и физическая боль снова начала уступать душевной. Кровоточащая рана внутри нее опять дала о себе знать. Гермиона чувствовала, как усталость захлестывает ее, разрушая остатки чар красоты. Платье перестало обтягивать ее тело и повисло на ней тряпкой, руки стали подрагивать, а волосы потеряли объем.

Ей нужно было привести себя в тонус. Но как? Снова запустить в себя какое-то проклятье? Но, если учитывать то, что здесь ее никто никогда не найдёт, это может повлечь за собой летальный исход.

Можно что-то незначительное.

Только Гермиона навела палочку на руку, чтобы применить какое-то режущее заклятие, как дверь в кабинет отворилась. Метнув взгляд из темноты, она опять увидела отблеск платиновых волос.

Мерлин, серьезно? Неужели Хогвартс такой маленький? Какого черта он тут шляется?

Он просто присел на первую попавшуюся парту, закрыв глаза. Интересно, он заметил её и решил опять проигнорировать или, всё-таки, не заметил? Гермиона позволила себе взглянуть на него, но потом внимание вернулось к палочке. Если она сейчас не почувствует хоть какую-то физическую боль, то сойдёт с ума от душевной.

Ей стало плевать, услышит он ее или нет, ей просто нужно отрезвить свой ум.

— Диффиндо, — практически неслышно произнесла Гермиона.

На её предплечье, поверх оставленного подарка Беллатрисы, появился глубокий разрез. Кровь не заставила себя долго ждать и моментом выступила из раны, капая к ногам гриффиндорки. Слезы проступили на глазах, но зато оглушающая душевная боль умолкла. Бесы опять попятились в темноту, позволяя физической боли управлять сознанием девушки.

Тихий всхлип болезненного облегчения вырвался из уст Гермионы, и на лице заиграла легкая улыбка. Ботинки гриффиндорки уже поблескивали в темноте от капель кровь. А сладкий вкус с нотками огневиски и мяты опять ощущался на губах. Девушка буквально зажмурила глаза от нахлынувшего удовольствия.