— Я вас так сильно люблю, — из глаз Гермионы брызнули слезы, и они были от радости, впервые за долгое время. — Обнимите меня, пожалуйста.

Гермиона пролежала без сознания всего одну ночь, но Хизер и Том послали сову МакГонагалл с известием, что их дочь дома и с ней все хорошо. На протяжении всех каникул гриффиндорка не упускала ни единого шанса побыть с родителями, каждую свободную секунду времени она тратила на разговоры с мамой или готовку с отцом. Раны быстро затягивались, а сломанные ребра благополучно срослись под воздействием зелий, которые прислала директор школы.

Гермиона написала несколько писем с объяснением МакГонагалл и получила очень теплые слова поздравлений в ответ. Через несколько дней после Нового Года к ней в спальню залетел филин Нарциссы Малфой с очередным приглашением на ужин. Гриффиндорка извинилась за то, что вновь вынуждена отказать ей, и они договорились о встрече в последний день каникул.

Магия Гермионы окончательно восстановилась через две недели после ритуала. Все ссадины сошли с кожи девушки, стирая с памяти ту ужасную ночь. Теперь жизнь девушки напоминала ей те далекие довоенные дни. Её душа затянулась, бесы с кровожадными оскалами испарились и только ночные кошмары напоминали о том, какова цена была за это счастье. Гермиона не ощущала особых изменений в себе после того, как к её родителям вернулась память, но моментами прослеживались отчетливые метаморфозы.

С её характера исчезли такие качества, как сожаление и сострадание, она перестала испытывать хоть какое-то уважение или дружелюбие к незнакомым людям и легко могла сорваться на любого человека, если хоть что-то в его поведении не нравилось. Гермиона заметила, что только к близким людям она способна испытывать терпимость. Это всё делало её слишком грубой и жесткой к окружающим, единственное, что радовало в этом всем, что в сердце всё-таки нашлось место для родителей.

Каникулы подходили к концу, что означало, что скоро нужно будет вернуться в Хогвартс. Гермиона собирала вещи и подумала о том, как повлияют ее изменения в характере на взаимоотношения с однокурсниками. За последние три недели ей пришло несколько писем от Джинни и одно от Гарри, она все их сожгла, не вскрывая. Гриффиндорка не знала, как об этом всем рассказать своей подруге, а к Гарри она и вовсе начала постигать чувство ненависти за его поведение.

Блейз побил все рекорды и завалил Гермиону десятками писем. Каждый день сова прилетала по несколько раз, оставляя очередное письмо от друга. Забини очень сильно переживал за неё, но она не ответила и ему. Единственной причиной, по которой письма Блейза не отправлялись в камин сразу — это то, что он ей рассказывал о Драко. Судя по рассказам мулата, у Малфоя всё было хорошо, он провел несколько дней после Нового Года во Франции с Пэнси, а последнее письмо поведало о том, что у Драко завязались отношения с Асторией.

Если бы не отсутствие души, то Гермиону давно уже бы в свой плен забрала депрессия, а так она лишь хмыкнула и подожгла письмо с помощью зажигалки. За три недели у нее собралась целая коллекция маленьких зажигалок, которыми она прикуривала сигареты. Гриффиндорка успела накопить целую вереницу отвратительных привычек за время каникул. Она начала курить, алкоголь стал предпочтительней чаю, а гардероб изменил яркие цвета джемперов на груду черных водолазок и коротких юбок.

Среди её одежды самым ярким цветом стал серый и только бордовая помада выделялась на фоне этой монохромности. Если жизнь Гермионы и стала походить на прежнюю, то сама она кардинально отличалась от себя прежней. Только теперь это не измерялось болезненным видом девушки, речь шла о полной смене имиджа.

Гермиона попрощалась с родители, крепко обняв их на прощание и, по личному разрешению МакГонагалл, аппарировала прямо из дома в Хогсмид. Она прибыла сюда за несколько дней до начала учебы, чтобы не пересекаться с толпой прибывших студентов в день, когда Хогвартс-экспресс прибудет на станцию. Спустя полчаса гриффиндорка стояла в своей спальне и с отвращением рассматривала красно-золотое убранство комнаты.

— Какой ужас, — поморщилась Гермиона.

Палочка взмыла в воздух, и неугодные красно-золотые цвета сменились, привычным для Гермионы, черным. Домовики уже успели разложить все вещи гриффиндорки и теперь содержимое её шкафа казалось одним большим черным пятном. Ничем не отличалась ситуация и с обувью Гермионы, верхней одеждой и нижним бельем: все было черным. Пальцы девушки пробежались по нескольким черным платьям, висящим в шкафу и она непроизвольно улыбнулась, когда вспомнила, как мама хваталась за сердце из-за того, что её дочь таким образом сменила свои наряды.

Время подсказывало, что пора собираться и отправляться в кафе мадам Паддифут, где её должен был встретить домовой эльф семьи Малфоев и перенести в Малфой-Мэнор. Гермиона надела черное облегающее платье чуть выше колена, аккуратные ботиночки на невысоком каблуке и пальто. Волосы были собраны в высокий хвост, а на губах красовалась бордовая помада.

Конец января оказался на удивление теплым и совершенно бесснежным. Спустя пятнадцать минут девушка подошла к назначенному месту и заметила маленькую эльфийку в светло-розовом платьеце.

— Мисс Грейнджер? — защебетала эльфийка. — Миппи вас ждет, мисс Грейнджер. Мы можем отправляться?

— Да, Миппи, — безразлично ответила Гермиона. — Можем отправляться.

Маленькая ручка эльфийки потянулась к Гермионе, и их увлек щелчок аппарации. Через мгновение гриффиндорка открыла глаза, подавляя в себе чувство тошноты из-за магического перемещения, и оказалась посреди огромной светлой гостиной.

— Мисс Грейнджер, добрый вечер, — перед ней показалась Нарцисса. — Добро пожаловать в Малфой-Мэнор.

— Здравствуйте, миссис Малфой, — как можно приветливее улыбнулась Гермиона. — Благодарю, Малфой-Мэнор просто прекрасен.

— Зовите меня просто Нарцисса, — хозяйка поместья искренне улыбнулась. — Стол уже накрыт, прошу вас.

Нарцисса провела Гермиону в соседнюю комнату, которая не уступала предыдущей в своих размерах. Посреди трапезной находился длинный стол, где было достаточно места приблизительно для двух десятков человек. Помимо стола тут был камин непомерных размеров, возле которого стояли вазы с живыми белыми розами. Как и все поместье, трапезная была выдержана в строгих тонах, подчеркивая вычурность всего дома. Огромные окна выходили в сад с живой изгородью и множеством огромных деревьев. Стол был сервирован на четверых людей и почему-то Гермиона не сомневалась в том, кто эти люди.

— Я надеюсь, что вы не против, мисс Грейнджер, — обратилась к ней Нарцисса. — Что к нам присоединяться Драко и Астория.

— Что вы, Нарцисса, — она старалась говорить спокойно, хотя чувствовала нарастающий гнев внутри себя. — Конечно. Я сочту за честь провести вечер в столь приятном обществе. И, пожалуйста, называйте меня Гермионой.

— Конечно, дорогая.

Нарцисса подвела её к окну и начала рассказывать о садах поместья Малфоев, упомянула несколько раз о своей любви к белым розам, поведала забавную историю о том, как Драко в детстве очень часто кололся шипами этих роз. Гермиона сохраняла внешнее спокойствие и отстранённость в то время, как внутри бушевала самая настоящая непогода.

Она пыталась отвлечь себя возведением ментальных стен в голове, абстрагироваться от эмоций, но ей плохо это удавалось. Само поместье давило на Гермиону, выдвигая на передний план сознания воспоминания о Беллатрисе. Спустя двадцать минут в трапезной послышались звуки приближающихся шагов и отдаленные голоса.

— Сын мой, — Нарцисса двинулась на встречу Драко. — Ты заставил нашу гостью ждать. Астория, — очень холодно добавила Нарцисса. — Добрый вечер.

Гермиона стояла к ним спиной, рассматривая изгородь в свете фонарей. Ей до последнего не хотелось поворачиваться и встречаться глазами с Малфоем. Что-то внутри ещё помнило ту инфернальную боль, которую она испытывала почти месяц назад, и вряд ли это была душа, это было что-то глубже.