Июнь, 2008.

Она должна сидеть на кровати и чувствовать привкус собственной победы над тем, кого так отчаянно ненавидела. Каждый её шаг, каждый вздох, каждое слово — всё, что она делала на протяжении последнего года — всё это было её одним большим планом. Годы, что убивали в ней человечность и взращивали «новую» Грейнджер — это всё, чтобы в конце она лишь поджигали ниточки в правильном порядке, прикуривала сигарету и наблюдала за тем, как рушится его жизнь. Её победа должна была быть на вкус как нежнейшие битые сливки, густой мёд и сладкая вишня. Она должна была чувствовать запах табака, амбры и немного дерева.

Но вот почти рассвет, она докуривает шестую сигарету, а в сердце ноющая боль.

Грейнджер безвылазно просидела за бумагами почти неделю, лишь изредка прерываясь на сон, когда усталость брала верх. Получасовая дремота всегда обрывалась, когда в сознание опять пытались прорваться кошмары. Гермиона снова превратилась в типичного трудоголика, который отрабатывал свой многотысячный чек — делала всё, лишь бы забыть, чьё дело было расписано на сотнях страниц. Она понимала, что так нужно, что по-другому не получится, но фамилия подзащитного всё равно напоминала о беспощадном прошлом.

Теперь каждый её день можно было охарактеризовать одинаково — она пыталась не умереть. То ли от болей по всему телу, которых на самом деле и не было, то ли из-за собственной глупости. Ни нормального сна, ни нормальных приёмов пищи — Грейнджер изводила себя, как морально, так и физически. Будь всё это несколько месяцев назад, то сейчас бы к ней заявился Рольф, постучавшись в дверь, и отвлёк бы от столь однообразного занятия. Тогда всё было проще, а пока что Гермиона продолжала прописывать свою речь для судьей Визенгамота и иногда вспоминать о Гарри, Роне и Рольфе.

А ещё она больше не решалась включать свет в ванной комнате. Ей хватало того, что события из Хогвартса начали преследовать во сне, и во всех отражениях. Каждый её сон — это просто набор кадров из прошлого, без определённого сюжета и продолжительности. Гермиона потянулась к своему ежедневнику, что лежал на прикроватной тумбочке, и раскрыла на той странице, где остановилась пару дней назад.

14 сентября, 1994 год.

Это было больно. Спасибо, Малфой, теперь я знаю, каково это — быть тобой. Быть отвергнутой и ненужной.

Они вышли из подземелий, оставив позади очередное занятие у Снейпа. Гермиона продолжала возмущаться о том, что профессор несправедливо отнял у Гриффиндора баллы — она пыталась говорить и думать о чём угодно, лишь бы не возвращаться мыслями к тому человеку, что сидел позади неё на занятиях.

Похоже, что возлагать надежды на летние каникулы — это было такой глупостью. Но её рациональное мышление зациклилось на том, что в ней играет лишь юношеский максимализм, что ей достаточно провести несколько месяцев дома, и она вспомнит о том, кто такой Драко Малфой. Иначе Гермиона отказывалась признавать в себе былую гриффиндорку, раз она позволила допустить себе влюблённость в того, кто всячески портил её жизнь в стенах школы.

— Не стоит так переживать, Гермиона, — успокаивал её Гарри. — Я уверен, что ты заработаешь в десять раз больше очков, чем Снейп у нас отнял.

— Ага, — выдохнула гриффиндорка. — Только после того, как напишу этот чёртов доклад. Это ужасно несправедливо! Занятие уже завтра, а тему доклада он дал только сегодня.

— Я могу помочь, если хочешь, — встрял в разговор Рон.

— Спасибо, Рональд, но в этом деле ты мне не помощник. Пожалуй, я сейчас же и пойду в библиотеку, — Грейнджер прижала к себе сумку. — На ужин меня не ждите. Мне предстоит большая работа…

— Но…

— Никаких «но», Гарри Поттер, — она тепло улыбнулась. — Всё, я ушла.

Она набрала столько книг, что её было практически не видно за горой фолиантов и рукописей. Гермиона продолжала изучать параграф за параграфом, вчитываться в каждое слово и делать записи на пергаменте. В какой-то момент она поняла, что у неё разболелась голова и начали слезиться глаза. Девушка подняла голову и осознала, что осталась в библиотеке совершенно одна. Все соседние столы были пусты, и такая мрачная тишина, что по спине пробежали мурашки.

Ей оставалось дописать всего несколько строк, и можно было возвращаться в гостиную Гриффиндора. Грейнджер полезла в сумку, чтобы достать небольшое зеркальце, подаренное ей мамой перед отъездом. Из-за карандаша, который помогал волосам держаться в небрежном пучке, она понимала, что выглядит, как минимум, комично. И если Гермиона собиралась появиться в коридорах или же в факультетской гостиной, то следовало бы посмотреться на своё отражение.

Она начала копошиться в сумке, когда поиски зеркальца ушли на второй план. Кое-что более важное пропало, что заставило упасть сердце в пятки. Гермиона судорожно вытрясла на стол всё содержимое своей сумки, чтобы убедиться в том, что среди тетрадей и учебников не было её ежедневника с золотистой закладкой.

— Потеряла что-то? — перед ней из ниоткуда появился Малфой. — Я могу помочь?

Больше, чем его внезапное появление, пугал только тон, с которым он к ней обращался. Гермиона постаралась вытеснить из головы тревожные мысли, но сердце неистово затарабанило, а в горле стал ком.

— Не твоё дело, — отрезала Грейнджер, и попыталась как можно быстрее собрать все вещи.

— Да ладно, а может я всё же помогу? — Малфой достал из-за спины до боли знакомый ежедневник. — Думаю, что причина твоей паники кроется в этом?

— Я думала, что это ниже твоего достоинства — касаться вещей такой ведьмы, как я, — она попыталась сохранить невозмутимое выражение лица.

— Ты хотела сказать «вещей грязнокровки», — парень самодовольно ухмыльнулся. — Твоё счастье, что ты догадалась наложить на него чары, чтобы никто не смог прочитать твои никому ненужные записи.

— Спасибо за оказанное содействие, — она вырвала у него из рук блокнот. — Тебе зачтётся.

Где-то в глубине души гриффиндорка выдохнула с облегчением, ещё раз поблагодарив себя за то, что не поленилась вычитать заклинание для защиты записей. Девушка быстро собирала вещи со стола, пока Малфой всё так же стоял и наблюдал за ней. Она пыталась отвлечь себя на размышления о том, что больше никогда не вынесет ежедневник за пределы спальни девочек, чтобы не думать о том, что слизеринец стоит так близко и они тут вдвоём.

— Но явно не твоё счастье, что я всё же лучше тебя, хоть ты это и отказываешься это признавать, — глухо проговорил Малфой, когда она направилась к выходу. — Такие примитивные заклинания, что я даже засомневался в том, что ты там пишешь что-то важное. Это больше похоже на защиту конспектов по травологии от Уизела, но ты же там хранишь совсем другие секреты…

— Не понимаю, о чём ты, — Гермиона замерла на месте и нервно сглотнула.

— Серьёзно? — парень вплотную приблизился и практически коснулась губами её уха. — Разве не об этом ты думаешь, Грейнджер? Разве не об этом мечтаешь, пока смотришь на меня из-под ресниц?

Её бросило в жар, а сердце словно остановилось. Не было даже сил на то, чтобы оттолкнуть от себя Малфоя и просто убраться из этой чёртовой библиотеки. Порой ей казалось, что этот человек имел просто неограниченную власть над ней, и прямо сейчас он это доказывал. Девушка потеряла все свои мысли, всю свою смелость и просто была не в силах выдавить из себя хоть слово. Где-то в глубине души кричало её гриффиндорское подсознание и велело оттолкнуть от себя Малфоя, но она не могла. Грейнджер просто погрязла в этих серых глазах с головой.

Это походило на слишком хороший сон, только это было наяву. Гермиона затаила дыхание, отбрасывая в сторону все тревожные мысли. Ей вмиг стало плевать на то, что будет дальше. Ей хотелось жить этим одним мгновением, что переворачивало в ней всё с ног на голову. Девушка буквально чувствовала, как между рёбрами прорастали нежные пионы, которые дурманили рассудок.

У этого человека была такая власть над ней, что ей хотелось сдаваться ему в плен раз за разом.