Затерянное в облаке блаженства, сердце Саске колотится с каждым глотком ее красивых губ, каждым глотком ее горла вокруг него, каждым поворотом ее руки вокруг основания его члена, когда она дразнит головку.

Хлюпающие влажные звуки, которые она издает, работая над ним, идеально покачивая головой, отправляют его по опасной спирали к краю рая.

Не в силах помочь себе, когда он приближается к своему пику, он качает бедрами у ее рта, ударяя заднюю часть ее горла в такт ее ускоряющемуся ритму. Вцепившись кулаками в ее розовые локоны, он начинает трахать ее рот, каждый толчок вызывает взрыв эйфории.

И это чертовски хорошо.

Слишком хорошо.

Саске не уверен, сколько еще этой мучительной прелюдии он сможет выдержать.

— Сакура!.. — Внезапно он задыхается, два кулака сжимают ее спутанные розовые волосы, пытаясь помешать ей заставить его кончить еще до того, как он успеет оказаться внутри нее. Он вздрагивает, когда она втягивает его обратно в рот, сильно втягивая щеки. Он вздрагивает, из его горла вырывается протяжный стон. — Подожди … Са…

Ее имя в его устах растворяется в горячем выдохе, когда она полностью проглатывает его, скользя руками по его заднице. Саске задыхается от своей мольбы, пальцы сжимаются в ее волосах, когда карающее удовольствие разливается по его венам, притягивая его еще ближе к краю.

Его глаза тревожно расширяются, когда он чувствует, что тугой узел вот-вот разорвется.

— Подожди!.. — Он пытается вырваться из райского тепла ее рта. Но ее руки, обхватившие его задницу, крепко удерживают его во рту, пока ее язык крутится по его длине и вокруг кончика, прежде чем обернуться вокруг головки. Зажмурив глаза, он отводит бедра назад и вырывается из ее рта с ругательством. — Блять, Сакура!

Саске откидывает ее голову назад, взяв за волосы, слюна стекает с ее губ, он наклоняется и прижимается своим ртом к ее, заглушая ее хнычущий крик, а другой рукой сжимает сливочный столбик ее шеи.

Саске ухмыляется, бабочки порхают у него в животе, когда он чувствует изгиб ее злой ухмылки на своих губах.

Очень непослушная, правда.

Затем он стягивает тонкое платье через ее голову и толкает ее обратно на матрас, после чего срывает с нее лифчик, полностью потеряв контроль над собой. Он стягивает толстовку через голову и полностью снимает джинсы, позволяя им присоединиться к растущей груде на краю его кровати, прежде чем его руки оказываются повсюду на ее теле, обсидиановые глаза впитывают каждый дюйм ее мягкой обнаженной плоти.

Он сжимает ее дерзкую круглую грудь, разминая ее, когда он проводит большими пальцами по ее твердым розовым соскам, прежде чем его руки скользят вниз по ее бедрам, а затем обратно к ее груди, сердце бешено колотится от потребности прикоснуться к ней везде, до чего он может дотянуться руками.

— Пожалуйста, Саске. — Сакура бормочет в темноте. — Я так сильно тебя хочу.

— Я тоже хочу тебя, Сакура. — Он пьяно шепчет, чувствуя себя нехарактерно голосистым, когда массирует ее грудь и, как ястреб, наблюдает за тем, как ее губы приоткрываются от удовольствия. — Больше всего на свете.

Больше, чем ты могла бы знать.

Устраиваясь между ее ног, он хватает заднюю часть ее бедер и толкает их назад, пока ее колени не выровняются с ее плечами, а ее босые ступни свисают по обе стороны от его головы, наслаждаясь ее тихим всхлипом при осознании того, что он собирается проникнуть в нее настолько глубоко, насколько это возможно физически.

Отчаянный, нетерпеливый и запоздавший на шесть лет, Саске тянется между ними, чтобы поместить кончик своего влажного члена в ее мокрый вход, другой рукой сжимая заднюю часть ее бедра. Он скользит кончиком вверх и вниз по ее скользким складкам, прежде чем с хриплым стоном вонзиться в нее, толкаясь все глубже и глубже, пока его бедра не соприкасаются с ее бедрами.

Она задыхается, широко раскрыв глаза от его неожиданной полноты, руки взлетают, чтобы отчаянно обвить его шею.

Погруженный в нее по самую рукоять, он яростно дышет. Они смотрят друг другу в глаза; оба пьяны до безумия и обезумевшие от нужды.

Когда его лицо парит в нескольких дюймах над ее, он использует этот момент, чтобы изучить каждую деталь — удовольствие, плавающее в ее остекленевших глазах, отчаяние … Он смотрит на ее приоткрытые искусанные губы, на теплый румянец на ее щеках. Нежно-розовые волосы рассыпаются вокруг ее головы, контрастируя с его темно-синими подушками.

Она такая красивая, что это почти больно.

— Пожалуйста. — Сакура выдыхает, обхватывая его лицо и поднимая голову, чтобы крепко прижаться губами к его губам, позволяя ему ощутить вкус ее необузданного голода. Она мягко вращает бедрами, наблюдая, как блаженное удивление мелькает на его лице, пока она катает его член по своим тугим внутренним стенкам. — Пожалуйста, Саске.

Кивнув, он вытягивается только для того, чтобы уверенно скользнуть обратно в нее, морщась от удовольствия.

— Я… — он выдыхает между первыми медленными толчками, внезапно не в силах сдержать сожаление, выплескивающееся из его сердца, — я сожалею о той ночи. — Еще одна волна удовольствия прокатывается по нему, когда его бедра возвращаются к ее бедрам. Его зубы сжимаются. — Я никогда не должен был, — мягкое мычание вырывается у него, когда он скользит в нее особенно глубоко — боже, он чувствует себя так чертовски хорошо, — никогда не должен был говорить это тебе.

Гортанный стон срывается с ее губ, когда его толщина максимально растягивает ее стенки с каждым толчком. Сакура медленно моргает, глядя на него сквозь оцепенение.

— Ч-что?

— Той ночью. — Он невнятно бормочет сквозь зубы, решив признаться: — На вечеринке по случаю твоего дня рождения. В… В ванной. Я говорил вещи…

Слишком опьяненная, чтобы понять, что он пытается сказать, ее глаза сжимаются в замешательстве, и она приоткрывает губы, словно собираясь что-то сказать. Но когда его толщина снова наполняет ее, почти до боли, из нее вместо этого вырывается пронзительный, медленный стон.

— А-ах, та-ак хорошо, Саске. Пожалуйста, не останавливайся.

Он вырывается, прежде чем снова войти в ее горячее ядро, сжав челюсти в попытке сдержать стон от ощущения.

— Я никогда не должен был… — Повторяет он снова и снова, не в силах как следует собраться с мыслями в пьяном угаре. — Я никогда не должен был говорить… я никогда… не должен был… я никогда…

Сакура хватает его за лицо, в ее глазах мелькает туманная тревога, прежде чем она мягко успокаивает его.

— Ш-ш-ш, все в порядке. — И она не совсем понимает, о чем он говорит. Но она знает, что хочет, чтобы он трахнул ее сильнее.

— Сильнее, Саске. — Она шепчет ему в губы, и голос срывается, когда она начинает хныкать. — Трахни меня сильнее. Пожалуйста.

При бессмысленной мольбе в ее глазах он неохотно проглатывает свое сожаление.

Саске внезапно отстраняется от нее.

В ее остекленевших глазах мелькает тревога.

— Саске?

Он входит в нее с такой силой, что каркас кровати вдавливается в стену, вонзаясь в нее своим членом так быстро, глубоко и так сильно, как позволяют его силы. Она вскрикивает, ее тело содрогается от каждого безжалостного толчка его бедер.

— Да!

Прижимая верхнюю часть своего тела к ее, с задней частью ее бедер, зажатой между их телами, он небрежно целует ее, пробуя ее на вкус, когда он толкает ее в матрас, чувствуя, как становится сильнее с каждой прошептанной мольбой, которую она произносит между их губами.

И снова этот тихий голосок в глубине его сознания придирается к нему, говоря, что это за гранью дерьма. Так неправильно. Что, когда он проснется завтра, все, что он когда-либо строил между собой, Сакурой и Наруто, будет разрушено навсегда.

Голос кричит сквозь его затуманенное сознание; что они не должны заниматься сексом в нетрезвом виде и вообще не должны заниматься сексом. И не только они не должны заниматься сексом, но и их первый раз не должен быть этой звериной пьяной катастрофой, порожденной чистым порывом и нездоровыми подавленными чувствами.