Солнце светило по-летнему ярко, хотя уже начинался сентябрь, а синоптики настойчиво пророчили понижение температуры. Кирилл поправил воротник легкой ветровки и проверил карманы: телефон на месте, ключи, сигареты… Ещё какой–то мусор: три чека, пустая упаковка из-под жвачки, мятая купюра в сто рублей и что–то маленькое, плоское, твердое – на ощупь нельзя было понять и он достал это из кармана. На его ладони блеснул черный медиатор с золотистой надписью «Gibson». Кирилл сунул его обратно.

Он прошел вдоль дома, завернул за угол. На серой железной лестнице, ведущей к такой же серой двери, оставшейся здесь от советской парикмахерской – хотя, может, здесь и сейчас была какая-то умирающая организация – сидел Женя. В длинных тонких пальцах он сжимал горящую сигарету и не обратил ни капли своего внимания на Кирилла. Тот закурил.

– Эй! Вообще-то это наша курилка, – сказал он, и Женя поднял на него взгляд, но ничего не ответил.

Кирилл сжал кулаки, впиваясь короткими ногтями в ладони. Неприятное чувство сжало рёбра и спустилось в руки ярким покалыванием.

Женя слегка наклонил голову на бок.

– Я был уверен, что могу курить, где захочу, и мне для этого не нужно разрешение, – сказал он и усмехнулся так, как усмехаются маленьким детям, когда они пытаются строить из себя взрослых или командовать.

Кирилл разозлился, но ни одна эмоция не мелькнула на его лице.

– Курить ты можешь хоть где, но не здесь, – как можно равнодушнее постарался произнести он, и, надо отдать должное, у него неплохо получилось; вот только Женя снова откровенно над ним смеялся.– А сюда сейчас придут Диса с Сычом, и это подробно, понятно и крайне доступно тебе объяснят .

Он вгляделся в его лицо. Женя не смотрел на него; он обхватил губами желтый фильтр и затянулся. Кирилл поежился: мурашки побежали по коже.

Кирилл не терпел, когда кто-то посторонний ошивался в этом месте. Укромный уголок нашли Диса и Сыч, когда еще учились в школе: прятались тут от учителей, полиции и знакомых. Сейчас скрываться было незачем: они уже совершеннолетние и курить могли теперь в общем-то законно.

Кирилл был в общем-то в хорошем расположении духа, и приставать к Жене ему было попросту лень. Зато обещанные Диса с Сычом и правда скоро пришли. Это были два рослых парня: один – Диса – худой, с отросшими темными волосами, маленькими черными глазами, неприветливо сверкающими из-под густых бровей. Только широкая улыбка освещала его лицо. Другого звали Сычом, при чем по какой-то абсолютно непонятной причине. Он был совсем немного ниже Дисы, зато значительно упитаннее того. Разделенные прямым пробором, его светлые волосы висели жирными прядями, но лицо было очень приятным и невольно располагало.

Только завидев их, Женя встал. Он бросил на землю окурок и наступил на него. Кирилл со злорадством подумал, что он испугался и собрался бежать, но тот беззаботно достал из кармана большой джинсовой куртки пачку и закурил еще одну сигарету.

– Какой петушок в нашей курилке завелся! – со смехом воскликнул Диса, подходя вместе с Сычом к ним ближе.

Кирилл пожал им руки.

Женя снова наклонил голову.

– А что, – спросил он безразлично, – бить будете?

– Может, и будем, – согласился Сыч.

Голос у него был хриплый.

– Ладно, – сказал Женя и, сделав ещё одну затяжку, добавил: – Только подождите, докурю.

Кирилл тихо посмеялся.

– Че ты сюда приперся–то? – злобно сказал Диса.– Сказано же тебе, что это наша курилка.

– Дай сигарету, – скомандовал Сыч.

Женя поморщился и нехотя протянул открытую пачку.

Оба парня взяли по сигарете. Кирилл молча наблюдал за ними.

– Только давайте быстрей, а то мне идти надо, – лениво произнёс Майер.

– Куда это ты у нас торопишься? – с усмешкой спросил Кирилл.

Женя неторопливо затянулся прежде чем ответить.

– В больницу. У подруги мать лежит, совсем уже плохая, помрет не сегодня – завтра.

Сыч торопливо порылся в карманах и, достав телефон, нахмурившись, посмотрел на экран.

– Хотя она говорит, что ей теперь не страшно умирать, знает, что дочь хорошим человеком вырастила, – задумчиво продолжал между тем Женя.– Да… Дочь–то приходит к ней каждый день, ещё звонит по пять раз. Пойду вот сейчас поддержу. Хорошо, если на смертном одре не в одиночестве остаешься.

Он закурил еще сигарету. Диса рассмеялся.

– Ты сейчас сам на смертном одре останешься, что ты несешь?

Кирилл сплюнул, и Женя бросил на него брезгливый взгляд. Тот насмешливо фыркнул.

– Да ладно, брось, – хмуро произнёс Сыч. – Пусть катится.

Диса выкинул недокуренную сигарету и достал из кармана квадратную железную коробочку из–под монпансье. Внутри лежали самокрутки, и каждый взял по одной.

– Ты слышал?! – огрызнулся Кирилл, затягиваясь.

– Куда это покачусь, видишь, я курю?

Диса снова засмеялся.

Они молчали. Наркотики приятно расслабляли. Кирилл присел на корточки. Женя поднимал взгляд то на Сыча, то на Дису, но почему–то никогда не смотрел на него.

Вдруг он изменился в лице, настороженно к чему–то прислушиваясь. Кирилл усмехнулся: вокруг была абсолютная тишина.

– Женщина из этой квартиры, – Женя постучал костяшкой указательного пальца по грязной стене и указал затем на второй этаж, – вызвала полицию. Она сказала, что четверо подростков курят под её окном марихуану. Обещали быть в ближайшее время. Вы как хотите, а я, пожалуй, вас покину.

– С какого хера ты это взял? – возмущенно спросил Диса.

– Услышал.

– Ты не мог услышать, – сказал Сыч.

– Я не намерен объясняться, это ваши проблемы.

– Он пиздит, – заключил Диса и снова затянулся.

Женя ничего не ответил, но выкинул сигарету. Сыч и Диса нервно курили.

– Хер с ним, – зло бросил Сыч. – Я пошёл. Мне ещё бы к матери съездить.

– Ладно, погнали. Ты идешь? – спросил Диса.

Кирилл отрицательно покачал головой.

Женя все-таки не ушел, он свернул за кустами и сел на качель на детской площадке во дворе дома. Кирилл ничего не сказал уходящим друзьям. Он сплюнул и медленно подошел Жене, который лениво посмотрел на него.

– Ну, давай, посмотрим, – надменно сказал он.– Если менты не приедут, разобью тебе ебало.

– А если приедут? – спросил Женя.

– Если приедут, свалим по–быстрому, чтобы до нас не доебались.

Женя улыбнулся уголками губ.

– А друзья твои зассали. Сказали, что я пизжу, а сами убежали.

Кирилл не ответил: зачем отрицать очевидное? А перед домом остановилась полицейская машина.

– Валим, – шепнул Кирилл.

Он даже удивился, когда Женя встал и пошел за ним. Они вышли к дороге. Не обращая на Кирилла внимания, он медленно пошагал по широкому тротуару в сторону небольшого торгового центра. Кирилл, сам не зная, зачем, пошел рядом.

– Так ты сейчас в больницу? – спросил он.

Женя слегка удивленно нахмурил брови.

– В какую больницу? А, ты об этом. Нет.

– Нет? – переспросил Кирилл. – А как же подруга с матерью?

– Да нет никакой подруги, и матери тоже нет, – отмахнулся он.

Кирилл удивленно поднял брови.

– Как нет? А что ты тогда там стоял, затирал?

Женя легко посмеялся, но больше ничего так и не ответил, и Кирилл по неизвестной для себя причине продолжал идти рядом.

День был в самом разгаре. Машины носились по дороге, поднимая клубы густой пыли.

– Тебе девятнадцать хотя бы есть? – надменно спросил Кирилл.

– Есть.

– Выглядишь на пятнадцать.

Женя не ответил. Казалось, ему было просто плевать на Кирилла и всё, что он говорит.

– Куда мы идем? – спросил он, заметив, что Женя довольно целенаправленно шагает к дамбе.

– Откуда я знаю, куда ты идешь? – беззаботно ответил тот, без доли усмешки.

– Я иду за тобой.

– Зачем?

Кирилл невесело посмеялся.

– Мы с тобой одногруппники, нам ещё три года бок о бок, – медленно сказал он. – Может, я с тобой хочу подружиться?