Первой моей остановкой стал не мой кабинет, а танцевальный зал гостиницы. Мы с Карли отмечали здесь нашу свадьбу; в Чикаго это событие стало гвоздем сезона. Двухуровневое пространство представляло собой Версальский дворец в миниатюре: отделка в виде позолоченных листьев, на стенах массивные канделябры, над арками дверей и на потолке фрески с парящими херувимами. Я остановился у входа, наблюдая за тем, как рабочие устанавливают стулья и сцену для вечернего мероприятия. В нормальном состоянии я смог бы перечислить все мероприятия в танцевальном зале на несколько недель вперед, однако авария стерла у меня в памяти определенные детали. Увидев у дверей большую афишу на подставке, я подошел к ней, чтобы освежить в памяти, кто снял на этот вечер мой танцевальный зал.

На афише была привлекательная женщина лет сорока. Ее черные волосы с белыми прядями были вздыблены на голове пенящейся океанской волной. Женщина была белая, однако миндалевидная форма глаз указывала на то, что где-то в ее прошлом была азиатская кровь. Ее золотисто-карие глаза пристально смотрели прямо в объектив, губы изгибались в мечтательной улыбке, открывающей лишь узкую полоску зубов. На ней был черный вязаный топ с длинным рукавом, и она стояла, подавшись вперед и поставив руку на стол. Пальцы ее изгибались, словно она кого-то ласкала. В целом фотография производила интимный и эротический эффект, словно женщина подзывала подойти ближе.

Над фотографией были имя и тема выступления:

Я попытался вспомнить, кто она такая, но память оказалась совершенно пуста. Мы постоянно принимаем здесь конференции и семинары, но я не помнил, чтобы сдавал зал какой-то Еве Брайер. Судя по фотографии, такую я бы вряд ли забыл. И в то же время в ней было что-то знакомое. Ее лицо расшевелило… что? Что это было? Не воспоминание в прямом смысле, но мне показалось, что мы с ней где-то встречались.

– Привет, Дилан!

Голос прозвучал у меня за спиной. Обернувшись, я увидел свою помощницу Тай Рагасу. На лице у нее была написана бесконечная скорбь. Подойдя ко мне, она обняла меня за шею и крепко прижала к себе. От этой близости мне стало неуютно, но я решил не отстранять ее. Тай обнимала меня чуточку дольше подобающего, после чего отпустила. Вытерев слезинку, она взяла меня за обе руки. Я почувствовал остроту ее длинных ногтей.

– Даже не знаю, что сказать, – сказала Тай.

– Знаю.

– Это так ужасно!

– Да.

– Тебе точно лучше быть здесь?

– Нет, но в одиночестве я потихоньку начал сходить с ума.

– Понимаю.

Тай провела меня к ряду стульев в конце зала. Мы сели рядом. Рабочие суетились вокруг нас, окликая друг друга голосами, гулким эхом разносившимися под высокими сводами. Я попытался высвободить руку, но Тай ее не выпустила.

– Чем я могу тебе помочь? – спросила она.

– Ничем.

– Все в гостинице переживают за тебя. Я хочу сказать, если тебе что-либо понадобится, мы будем рядом, чтобы тебе помочь.

– Знаю.

– Тебе правда лучше уйти отсюда. Я серьезно. У меня все под контролем. Мы справимся.

– Я очень признателен.

– Подумай о себе, – сказала Тай.

– Спасибо.

Она нежно поцеловала меня в щеку. Ее чистый цветочный аромат обволок меня. Когда она отпустила меня, ее эбонитовые глаза продолжали смотреть мне в лицо, а несколько прядей черных волос зацепились за пуговицы моей рубашки.

– Если тебе будет нужно поговорить, я здесь, – прошептала она. – Понимаю, ты еще не готов, но как только ты захочешь…

– Я не готов. Я определенно не готов.

– Хорошо.

У нее зажужжала рация. Я услышал, как один из моих подчиненных спрашивает у нее насчет доставки продовольствия. В нашей работе нам приходится постоянно поддерживать контакт с поставщиками. Успешное мероприятие – это миллион деталей, разложенных одна за другой в строгом порядке. Тай бросила на меня виноватый взгляд, отвечая на вызов, однако я был рад хоть какой-то свободе.

Я взял Тай на работу шесть лет назад, сразу же после того, как сам получил повышение. Как и я, она училась в Университете Рузвельта, по программе гостиничного бизнеса. Как начальник я выбирал подчиненных, ориентируясь на свое чутье, и в данном случае чутье сказало мне, что Тай расторопная и толковая и когда-нибудь будет управлять всей гостиницей. Сейчас ей было двадцать восемь, на Филиппинах у нее осталась консервативная католическая семья. У самой Тай также была крепкая религиозная жилка, однако трудно оставаться консервативным в таком мегаполисе, как Чикаго. За прошедшие несколько лет Тай открыла для себя текилу, поп-музыку и обтягивающие платья, подчеркивающие худощавые изгибы ее тела.

Это была пятифутовая тростинка, динамо-машина на высоких каблуках. Ее черные волосы, очень длинные, были расчесаны на прямой пробор. Темные глаза искрились под коварно изогнутыми бровями, губы постоянно были ярко-алыми. Когда Тай улыбалась, а это случалось часто, у нее на щеках появлялись очаровательные ямочки.

Если бы мне вздумалось рассказать о наших взаимоотношениях в «Фейсбуке», я бы сказал, что они сложные. Мне нравилось ее поучать. Нравилось, когда Тай льстила мне, говоря, как хорошо я делаю свою работу. Нравились ее язвительные шуточки, которые она отпускала шепотом о парах, отмечающих свое бракосочетание у нас в танцевальном зале. Для меня Тай была младшей сестрой, и, как старший брат, я доверительно выкладывал ей свои тайны. Совсем недавно я поведал ей о том мимолетном романе, который был у Карли на стороне, и она, как и подобает младшей сестре, тотчас же заверила меня в том, что я был прав, а Карли была неправа.

Все это казалось мне безопасным, поскольку я не питал к Тай романтических чувств. Однако Карли видела все иначе. С первой же встречи она страшно невзлюбила Тай. У нее была привычка изобретать слова, точно определяющие то, что она хотела сказать, и такое слово она придумала и для Тай. «Манипуляторша». В словаре Карли оно означало властную, самоуверенную женщину, которая добивается своего, притворяясь покорной. Для Карли, которая была сильной и не скрывала этого, подобное притворство являлось самым тяжким грехом.

– Итак, Дилан, чем я могу тебе помочь? – спросила Тай, убирая рацию. Взяв своими длинными пальцами меня за подбородок, она повернула мое лицо так, чтобы я смотрел на нее. – Я хочу помочь тебе всем, чем смогу.

– Пока что я еще ничего не знаю, – сказал я, что было правдой. – Пока просто держись рядом, хорошо?

– Можешь не беспокоиться.

– Я думал, что смогу выйти на работу, но теперь вижу, что у меня не получится. Пока что.

– Никто и не ждал, что ты выйдешь так скоро, – сказала Тай.

Я взглянул на часы.

– Мне пора идти. Через час я встречаюсь с Эдгаром у Института искусств. Он сойдет с ума, если я опоздаю.

– Эдгар знает? Я хочу сказать, насчет Карли?

– Я ему звонил, но я не знаю, понял ли он то, что я сказал. К тому же его краткосрочная память очень ненадежная.

– Конечно.

Я встал. Тай сделала то же самое и снова заключила меня в объятия, продолжавшиеся слишком долго.

– Ты эту ночь снова проведешь в гостинице? – спросила она.

– Вероятно. Пока что я еще не могу возвратиться домой.

– Я позвоню тебе перед тем, как уходить с работы.

– В этом нет необходимости.

– Я просто хочу быть уверена в том, что у тебя все в порядке.

Тай стиснула мне плечо, и я ответил пустой благодарной улыбкой. Я уже отвернулся, но затем, спохватившись, вспомнил, чтó я хотел узнать.

– Кстати, кто такая эта Ева Брайер?

– Что?

Я указал на афишу у двери в зал:

– Она сегодня выступает здесь.

– Ты ее не знаешь?

– Нет.

– Странно, – ответила Тай.

– Почему?

– Она мне сказала, что выбрала нашу гостиницу по твоей рекомендации.

– По моей рекомендации? Она сказала, что мы с ней знакомы?