Лазарус, вопросительно подняв бровь, взглянул на Либби, затем выключил приемник.

— Вот пример того, — прокомментировал Либби, — что в передачах новостей называют «беспристрастным изложением фактов».

Лазарус достал из сумки сигарету, прикурил. Только после этого он ответил:

— Не бери в голову, Энди. Бывают времена худые и времена хорошие. Сейчас, похоже, наступают тяжелые. Люди снова вышли на тропу войны… на сей раз начнется охота на нас.

Пещера, известная как Убежище Семей, к концу дня была заполнена до отказа. Члены Семей продолжали прибывать из Иллинойса и Индианы по подземным туннелям. С наступлением темноты у входа в подземный бассейн началось настоящее столпотворение: спортивные субмарины, машины-амфибии, подобные той, которой пользовалась Мэри, обычные машины, приспособленные для передвижения под водой. Все они были битком набиты беженцами, часть из которых чуть не задохнулась в пути, проведя на глубине значительное время в томительном ожидании своей очереди проникнуть в Убежище.

Зал заседаний оказался слишком мал для того, чтобы вместить всех. Постоянный штат Убежища освободил самое большое помещение — столовую — и убрал перегородки, отделявшие ее от зала.

В полночь Лазарус забрался на временные подмостки.

— О'кэй, — возвестил он. — Теперь давайте-ка утрясемся. Те, кто стоят впереди, пусть сядут, чтобы задним было видно. Итак, я родился в 1912 году. Есть кто-нибудь старше?

Он выдержал паузу, затем продолжил:

— Можете выдвигать кандидатуры в председатели… Давайте, давайте активнее!

Было предложено три кандидатуры, но, прежде чем успели выставить четвертую, последний из названных поднялся.

— Аксель Джонсон из Семьи Джонсонов. Я прошу снять мою кандидатуру и предлагаю остальным последовать моему примеру. Лазарус в прошлый раз отлично справился с делом, рассеяв туман, в котором мы чуть не заблудились. Пускай он и сегодня продолжит. Сейчас не время соблюдать формальности.

Остальные кандидаты тоже взяли самоотвод. Других никто не предлагал. Тогда Лазарус сказал:

— О'кэй, раз вы пришли к такому мнению. До начала прений я бы предложил выслушать сообщение Главного Поверенного. Есть возражения? Зак, сцапали кого-нибудь из наших?

Заккуру Барстоу не было нужды представляться, поэтому он сразу ответил:

— Я говорю от имени Поверенных. Наш отчет еще не полностью готов, но у нас пока нет сведений, что кто-либо из членов Семей арестован. Из 9285 членов Семей, объявивших о своем существовании, 9106 уже сообщили, что находятся в укромных местах. Это было десять минут назад, когда я покинул пост связи. Они укрылись или в других Убежищах Семей, или в домах не известных обществу членов, или в других местах. Предупреждение Мэри Сперлинг оказалось удивительно эффективным, учитывая то исключительно короткое время, которое прошло с момента его передачи до момента, когда был обнародован документ Совета Действия. Тем не менее мы находимся в неведении о судьбе ста семидесяти девяти братьев. Надеюсь, они дадут о себе знать в ближайшее время, во всяком случае большая часть из них. А другие, скорее всего, просто не имеют возможности вступить с нами в контакт…

— Ближе к делу, Зак, — нетерпеливо прервал его Лазарус. — Какие есть шансы, что все они доберутся до укрытий целыми и невредимыми?

— Никаких.

— Как это понимать?

— Уже известно, что трое, под своими официально объявленными именами, сейчас находятся в пассажирских кораблях, на полпути между Луной и Землей. Другие же, о которых мы ничего не знаем, вероятно, находятся в подобном положении.

— У меня вопрос! — Взъерошенный человечек встал и протянул руку в направлении Главного Поверенного. — Всем ли членам Семей, подвергающимся сейчас опасности быть задержанными, сделана гипнотическая блокада?

— Нет. Но ведь нам и нечего было…

— Я хочу знать, по чьей вине допущен прокол!

— Заткнись! — взревел Лазарус. — Ты нарушаешь порядок ведения собрания. Здесь никого не судят, и у нас нет времени брызгать слюной по пустякам. Давай дальше, Зак!

— Хорошо. Но отчасти я могу ответить на заданный вопрос: все отлично знают, что предложение хранить наши тайны с помощью гипнотической блокады было провалено на собрании, проголосовавшем за смягчение «маскарада». И я припоминаю, что брат, который сейчас так возмущается, высказывался против проведения блокады.

— Неправда! Я настаиваю…

— Заткнешься ты или нет? — Лазарус в ярости уставился на возмутителя спокойствия, затем присмотрелся к нему повнимательнее: — Слушай, дружище, да ведь ты — наглядное свидетельство тому, что Фонду следовало бы работать над закреплением в наследовании лучших мозгов, а не продолжительности жизни. — Лазарус обвел толпу взглядом: — Каждый получит слово, но только в порядке очереди, установленной председателем. Если этот тип еще раз вякнет, я скормлю ему его же собственные зубы. Устраивает вас такой председатель, а?

По залу прошелестел шепот как одобрения, так и неодобрения, но вслух никто не возразил. Заккур Барстоу продолжал:

— По совету Ральфа Шульца, Поверенные в течение последних трех месяцев постарались, чтобы все заявившие о своем существовании члены Семей получили гипноблокаду. И мы почти преуспели в этом.

— Давай без обиняков, Зак, — снова перебил его Лазарус, — в безопасности мы или нет?

— Нет! По меньшей мере двое из наших кузенов, которые наверняка будут арестованы, не получили блокады.

Лазарус пожал плечами.

— Тогда, пожалуй, все. Братцы, игра проиграна. Всего один укол «сыворотки правды» в руку, и нашему «маскараду» конец. Это в корне меняет ситуацию, во всяком случае изменит ее через несколько часов. Какие есть мнения насчет того, что нам предпринять?

В рубке управления трансконтинентальной ракеты «Уоллаби», направляющейся в южное полушарие, вдруг загудел телеком, и — щелк! — из него, словно язык, высунулся край листка бумаги с сообщением. Второй пилот протянул руку и вытащил послание.

Он прочитал его, затем перечитал еще раз.

— Шкипер, настройтесь на худшее!

— Что, неприятности?

— Вот, ознакомьтесь!

Капитан, прочитав сообщение, удрученно присвистнул:

— Дьявольщина! Я в жизни никогда никого не арестовывал. Да, пожалуй, и не видел своими глазами, как это делается. С чего же мы начнем?

— Преклоняюсь перед вашим авторитетом командира.

— Да что ты говоришь! — с издевкой отозвался капитан. — В таком случае, в порядке преклонения, можешь отправляться и выполнять приказ об аресте.

— Что?! Я вовсе не это имел в виду. Ведь именно вы наделены здесь полномочиями представлять власти. А я уж лучше подменю вас у коммуникатора.

— Ты, видно, не так меня понял. В качестве представителя власти я приказываю тебе произвести арест. Иди и выполняй.

— Минуточку! Эл, но в моем контракте ничего не сказано…

— Выполняй приказание!

— Есть, сэр!

Второй пилот отправился в хвостовой отсек. Корабль уже вошел в атмосферу и теперь снижался по пологой траектории. Второй пилот мог свободно идти. Про себя он подумал о том, как, интересно, выглядел бы арест в невесомости. Ловить задерживаемого сачком для бабочек? Он определил пассажира по номеру кресла и коснулся его руки.

— Простите, сэр. Произошла досадная ошибка. Позвольте взглянуть на ваш билет?

— Конечно, пожалуйста.

— Вы не будете против, если мы с вами пройдем в служебное помещение? Там гораздо спокойнее, к тому же мы оба сможем сесть и во всем разобраться.

— Пожалуйста, пожалуйста.

Когда они вошли в служебную каюту, старший офицер попросил пассажира присесть, затем как бы спохватился:

— Какая глупость! Я забыл в рубке пассажирский список. — Он повернулся и вышел.

Как только дверь скользнула на место, пассажир услышал неожиданный щелчок. Под влиянием внезапно пробудившихся подозрений он попробовал открыть дверь. Она была заперта.