© Остапенко В. И., 2022

У Зюзяки не было ни секундочки. Она с утра до вечера – и особенно ночью – трудилась до изнеможения. В этом году декабрь-месяц особенный по сравнению с прошлыми годами, когда оттепель беспрерывно растапливала скудный снежок, а слякоть мокрушничала, уничтожая крошечные серые сугробики и мелкие снежные заносы в овражках и ямках. Невозможно было тогда ни слепить снежную бабу, ни покататься с горки на сидушках, ни поиграть в снежки. Снежное покрытие такое скудное, что чёрная и рыжая земля в виде грязи выглядывала и тут, и там. Зимние пимы были так грязны, что девочке Сонечке, которая проживала в доме номер 7 по улице Вернова, надоело их беспрестанно мыть и чистить, а мамочка говорила, что обувь должна быть и чистой, и сухой. Совсем неинтересное занятие – очищать грязную обувь, но что удивительно: надевать такие сапожки с засохшими комками вдвойне противно, хотя чавкать ногами по тестообразной грязище – одно удовольствие. В этом же году, в начале декабря, навалило столько снега, что всё время хочется на улицу: кататься с горы, валяться в снегу, лепить снежки, огромные снежные шары и даже русалочку с хвостом. Вокруг белым-бело, такое удовольствие запрыгивать в пушистую белизну и валяться в ней, это даже лучше, чем есть пирожное тирамису на завтрак без каши. Тут двадцатиградусный мороз затрещал, как в январе, и наступила настоящая, почти сибирская, зима.

Сонечка не была знакома с Зюзякой. Конечно, откуда девочка, которая ходит в детский сад и на танцы, у которой совсем нет времени собирать игрушки, наводить порядок в своей комнате и помогать маме, может заметить, как по улицам города в сумерках, рано утром и в разгар дня шныряет Зюзяка с огромной сосулькой под носом! Лохматым тельцем, пушистыми варежками и блестящими скользкими кроссовками Зюзяка наводит глянец на замороженной воде. Главная и любимая задача Зюзяки – хохотать до упаду, и в этом она мастерица. Декабрь был её родным месяцем, поэтому иногда братья и сестры даже называли её Декабрихой: она в этот первый зимний месяц старалась, как могла, тем более что в этом году такой снег, такой мороз, что просто обхохочешься! Зюзяка от слова «зюзя» – это такой милый мифический персонаж, олицетворяющий холод, зимнюю стужу, дрожь от застывшего тела, когда-то давным-давно его изображали лысым маленьким дедулькой с длинной седой бородой.

– Как там, на улице, холодно? – спрашивала соседка.

– Такая зюзя, что в пору надевать валенки, – отвечала Сонечкина бабушка.

Зюзяка не была лысой, никакая борода не росла на её забавной рожице, а озорство и смешливость можно было легко приравнять к семилетнему возрасту, хотя совершенно точно известно, что весёлым может быть и мальчишка, и девчонка, и дедушка, и бабушка, а также мамочка и папочка, а они, понятное дело, совершенно разного возраста. Так вот: пока никто не видит, Зюзяка надраивала пушистыми варежками и тельцем застывшие лужи. Потом припорашивала их лёгким снежком. Пряталась за соседним деревцем или кустиком, зарывалась в сугроб и, когда начинался по́папад, падала от смеха. Особенно Зюзяка любила раскатать дорожки в школу, детский сад, тропинки между сугробами, ведущие в магазин, аптеку и на стадион. Как только кто-нибудь шлёпался, задрав ноги к небу, Зюзяка давилась от смеха и, приплясывая, бежала дальше безобразничать, при этом от особенно смешных ситуаций на неё нападала икота. Зюзяка очень не любила дворников с песком и антигололёдным реагентом. Как только дворник начинал разбрасывать эти необходимые зимние спасатели, Зюзяка тут как тут, прямо за его спиной: или подметает и смахивает песчинки в сугроб; или закручивает снежную вертушку и посыпает всё снежинками – и опять скользко, даже опасно.

Недавно мальчик Костя из соседнего дома поскользнулся, упал и сломал руку и теперь ходит в детский сад с загипсованной рукой. Интересно, смеялась ли Зюзяка над этим бедным мальчиком?..

Однажды, когда Соня вернулась из детского сада, мамочка оставила её на улице и строго-настрого наказала не уходить с детской площадки, а сама ушла на минутку домой – отнести продукты для ужина. Вечерние сумерки закрасили воздух синим цветом, ведь уже двадцать первое декабря и скоро Новый Год. День короткий, а ночь длинна. Папочка сказал, что сегодня день зимнего солнцестояния, когда на земле самый короткий день и самая длинная ночь. Странные эти времена года: то длинный день, то короткий, как настроение с утра – то хорошее, без причины, то плохое от себя самой. Соня посмотрела на небо. Сверкающие звёздочки подмигивали ей, а сумерки всё сгущались, ночь надвигалась, редкие сверкающие снежинки кружились и падали прямо на лицо.

На детской площадке никого не было. Тишина окружила девочку. Сделав два шага по тропинке к качелям, Сонечка поскользнулась и шлёпнулась на припорошённом снежком пятачке. Хоть ей не было сильно больно, она хотела заплакать от обиды, но вдруг услышала смех. Растянувшись на животе, Соня медленно подняла голову и увидела мохнатое существо с хворостинкой в руках, смеющееся и держащееся за лысенький серенький животик. Существо помахало ей рукавичкой, высунуло язык и исчезло за сугробом. Соня вскочила, миновала скользкие места и заметив, куда направилась хворостинка, отправилась за ней. Мохнатик не торопился и два раза сам поскользнулся на припорошённых лужах, при этом ойкал, но держал баланс и ни разу не шлёпнулся. Соня еле сдержала смех. Она понимала, что шуметь нельзя, а то волшебное животное убежит и исчезнет, и она никогда не узнает какую-то очень важную тайну.

Время от времени лохматик крутил хворостинкой, и к небу поднималась снежная метелька, похожая на туманный вихрь.

Существо перешло через дорожку и, подпрыгивая то на одной ножке, то на другой, скрылось за кустиком в овражке. Соняша не могла остановиться и, оглянувшись вокруг, не идёт ли мамочка, направилась прямо по следам лохматика, оставленным блестящими кроссовками. За поворотом у густого куста, засыпанного снегом, он исчез. Куда делся, непонятно! Соня остановилась, обернулась и испугалась. Стало совсем темно. И вдруг яркий свет из-под куста осветил окрестности и мигом исчез, как будто открылась дверь и тотчас же закрылась, выпустив сноп света. Соня сделала несколько маленьких шажков и заметила яркий луч, струящийся из-за неплотно прикрытой дверцы. Она постояла, подумала, немножко струсила, а потом решила войти. Только протянула руку к деревянному сучку, торчащему около светлого луча, как услышала звуки приятной музыки. Решительно взялась за корешок и отворила дверь.

– Ну, заходи, заходи быстрее, раз пришла! – весело сказал лохматик. – Я знаю, что тебя зовут Соня, а меня – Зюзяка. Закрывай дверь, – и добавила громкости музыке. Соня увидела, что Зюзяка – девочка, её небрежно заплетённые косички торчали в разные стороны, а бантики на них посверкивали нежным синим огнём. Теперь было так шумно, что ничего не было слышно. Соня озиралась вокруг и не могла понять, где она оказалась, а громко кричать не хотелось. Зюзяка убавила громкость и толкнула Соню на мешок с сушёной травой, вкусно пахнувший земляничным мылом. Она плюхнулась и замерла.

– Девочка Соня, я включаю музыку так громко, чтобы разбудить Трещака, а то он ещё очень крепко спит, а ему уже пора вставать.

– А кто этот Трещак? – спросила Соня, оглядываясь и пытаясь найти его.

– Ты, конечно, ничего не знаешь. Я тебе сейчас всё расскажу. Ты должна нам помочь. Мы давно хотели с тобой познакомиться.