Олли сразу понял, что хороших новостей ждать не приходится.

– Фух, умаялся, – сказал Брю, усаживаясь рядом с Виндибуром.

– Ты ещё скажи "взопрел"! – хохотнул Пит. – Ты же бестелесный!

– Олли, морки украли дверь в Задоле! – продолжал призрак паромщика, не обращая внимания на шуточки бравого адмирала.

– Как это украли? – не понял Виндибур.

– А вот так, хрястни их гроб. Нашли, свалили, унесли. Не выдержала она их вредоносности.

– Невероятно. Осечка какая-то. Но там же вокруг переселенцы живут!

Брю вздохнул.

– Нет там больше поселения. Разорили и сожгли. Пограничники туда не успели – упёртый угробанами вход не даёт. Морки думают, что дверь приблизит их к хапосу, и тащат её в стан Мохрока. Сейчас наши отправляются на восемнадцатый переход, наперехват.

– А что, морки в дверь пытались входить? – спросил Питти.

– Ещё бы! Они туда, а она их выплёвывает. Двери они явно не нравятся. Так и летали по всей округе. Несколько шей свернули, пока не надоело. Теперь тащат её к ханским шаманам, думают, поможет.

Олли озабоченно посмотрел на Брю.

– А откуда они знают, для чего служит дверь?

– Я видел, как угробаны тащили какой-то тюк – наверное, пленного. Закатали бедолагу и к хану несут, морской ёж ему в глотку. От «языка» могли правды добиться.

– Скорее на восемнадцатый переход! – Виндибур встал, дожёвывая и допивая обед. – Питти, отправляемся. Спасибо Брю!

Только друзья вышли из таверны, на дороге показался отряд пограничников, возглавляемых Рыжим Эрлом. Они направлялись к ближайшему волшебному входу.

– Что-то маловато вас, – сказал Олли, поравнявшись с Эрлом.

– Брю говорил, что угробанов всего около тридцати.

– Больше я не видел, – поддакнул паромщик.

По расчётам морки должны были появиться в районе восемнадцатого перехода через пару часов.

Пограничники скорее услышали, чем увидели морков.

Два десятка угробанов тащили здоровенную хрустальную дверь. Ещё десяток был на подмене. Огромноносый вожак подбадривал бегущих, монотонно выкаркивая команды.

Рыжий Эрл глядел из-под руки на приближающегося врага.

– Морки еле прут её. А вон и тюк, про который призрак говорил. Интересно, как они дверь не потеряли, ведь она должна была пропасть…

Другой пограничник посмотрел на противоположный склон лощины.

– Адмирал знак подаёт. Они готовы.

– Ну что ж, тогда как поравняются с нами, атакуем.

Но в этот момент дверь, сверкнув внутренним светом, испарилась. Угробаны застыли в недоумении, озираясь по сторонам, а их вожак в гневе затопал ногами и, извергая ругательства, стал пихать ногами тюк. Внутри кто-то попискивал.

– Даю сигнал, а то этот тыквоносый его убьёт, – сказал Эрл и поднял вверх меч. Закалённая гномьими мастерами сталь блеснула на солнце.

Один из угробанов заметил вспышку на склоне и вскрикнул. В это время прогремел выстрел, потом второй. Вожак с дырою в башке рухнул на землю. Морки, взвыв, обернулись и повыхватывали кривые мечи. Из-за камней противоположного склона на них с криком "Чертополох!" выскочило четыре десятка "морских псов". Впереди, размахивая абордажными саблями, бежали два невысоклика, один в шляпе с перьями, а другой в золоченой кирасе.

Не успели угробаны, ошарашенные гибелью предводителя, опомниться, как им в спину ударили пограничники. Морки заметались, пытаясь разделиться, но без вожака у них ничего не получилось. Вскоре почти все были убиты. Только последние пятеро остервенело набросились на Репейника, горя желанием расквитаться за "тыквоносого" и тем самым вернуть свои чёрные души.

Неуязвимый маленький адмирал рубился как лев. Если бы не волшебный медальон, то Пита давно покрошили в капусту, а так морки, ничего не понимая, падали один за другим.

Когда всё было кончено, кожаная куртка Репейника напоминала решето с бахромой. При этом сам Пит не получил ни одной царапины, только кучу мелких синяков.

– Я уже к ним привыкать стал, – посетовал он. – А куртку уже третью меняю – даже запасную вожу с собой, на всякий случай.

– Усмариловую? – поинтересовался Олли.

– Обижаешь, – гордо ответил Пит, – натуральную.

Виндибур что-то хотел сказать, но не успел.

Воздух вздрогнул. В ту же секунду адмирал Эль-Бурегасского флота, словно крокетный мяч, отлетел примерно туда же, откуда начинал атаку. В том месте, где он находился, прямо перед носом Олли возникла дверь. Она стояла так близко, что лицо ощущало прохладу хрустальной поверхности.

"Фу ты, как я мог про неё забыть!" – подумал невысоклик, осторожно поворачивая голову влево и боясь увидеть что-нибудь страшное.

Но ничего особенного, кроме ног, торчащих из щели между камнями, он не увидел. Сначала дёрнулась одна нога, потом шевельнулась вторая. Потом раздался крик. Питти никак не мог вылезти из трещины. Он застрял, как застревает топор в колоде.

– Вытащите меня! – орал Репейник, дрыгая ногами.

Виндибур что есть сил потянул Пита на себя. Тот застрял так крепко, что не мог даже повернуться. Тогда на выручку подоспели хойбы. Вчетвером гораздо лучше выдёргивать адмиралов из каменных трещин. Репейник с хрустом и скрежетом был освобождён. Кожаная куртка теперь и вовсе напоминала разворошённое воронье гнездо, причем один из рукавов остался в трещине.

Первое, что сказал по поводу произошедшего Пит, было старое невысокликовское ругательство. Звучало оно примерно так: "Пропади пропадом пропальная пропажа на тысячу лет". Затем капитан "Чертополоха" ощупал свою голову и глубокомысленно изрёк:

– С этими дверьми, когда они не на месте, явно что-то не так. Как хотят, так и пропадают.

– И появляются, – добавил Олли, разглядывая шишку на Питовом лбу. – Хорошо, всё-таки, что наши медальоны действуют.

Деревня в Задоле была сожжена. Всюду виднелись следы набега. В живых никого из переселенцев не осталось. Единственный уцелевший оказался малышом-невысокликом из того самого тюка, который несли угробаны. Замотанный в рогожу, он едва не задохнулся. Извлечённый на свет хойбами, малыш испуганно смотрел на них, размазывая по щекам крупные, с горошину, слезы.

– Как тебя зовут, парень? – нарочито бодро спросил Рыжий Эрл.

– Как? – растерянно переспросил малыш.

– Ну да, как твоё имя?

– Лило Темкинс.

Эрл потерпал малыша по голове.

– Однако досталось тебе, Лило. Ну, ничего, всё обойдётся. Иди к своим.

Малыш подошел к Виндибуру и снизу вверх посмотрел ему в глаза.

– Я тебя знаю. Ты Олли Громовержец?

Вдруг он обхватил Оллину ногу и прижался к ней всем тельцем.

– Ты меня не оставишь?

У Олли внутри всё перевернулось, а к горлу подступил ком. Стало трудно дышать. Карие глаза малыша смотрели с такой мольбой и надеждой, что ответить что-нибудь другое было невозможно.

– Конечно же, нет.

Репейник, увидев это, только развёл руками.

– Час от часу не легче… В нашей команде только младенцев не хватало. Эй, а где твои родители?

– Их больше нет, – тихонечко сказал Лило.

Олли так взглянул на Пита, что тот сразу отправился изучать окрестности.

Лило оказался очень смышлёным малышом. Ему ничего не нужно было повторять или заставлять делать, если он считал это правильным. Он умел не путаться под ногами и не задавать глупых вопросов. Но когда нужно, всегда оказывался под рукой.

– Лило, иди ужинать! – говорил кто-нибудь, и мальчишка не заставлял себя ждать.

Уткинсы поселили сироту у себя. Тина с удовольствием взялась за воспитание малыша, хоть так и не смогла определиться, кем себя считать по отношению к этому ребёнку. Он вполне мог быть её младшим братцем, а мог бы… Впрочем, для последнего ей явно не хватало нескольких лет. Но когда Тина наблюдала, как Лило играет с Олли, подобные мысли будоражили воображение.

Даже папаша Уткинс, бурчавший время от времени что-то вроде: "Ну и скорость… Ещё не поженились, а уже ребёнка завели", в общем, ничего не имел против нового родственника. Часто видели, как старый да малый всерьёз спорят, отстаивая свои точки зрения. "Ну, малыш и хваток! – удивлялся Уткинс. – И где только таких находят? Ни за что не сдаётся". Тина только смеялась. С ней-то Лило никогда не спорил.