Словно нехотя оторвав от меня свои загребущие лапы, парень небольно шлепнул меня по попе, придавая ускорение, как вдруг самый страшный из горилл схватился за мое предплечье и толкнул обратно в медвежьи объятия.

– Не так быстро, пес, – внимательный взгляд прошелся по моей шее, – ты нас за идиотов держишь? Где, мать твою, гребаная метка?

– Не думал, что ты такой дурак, Сойер, – этот тип явно нарывался на неприятности, прыгая на мордоворота, что был крупнее его раза в два. Мозгов с грецкий орех! – если бы я оставил на ней метку, ее родители бы меня распяли. Я не какой-то мучающийся спермотоксикозом подросток и умею контролировать своего зверя.

– Ладно стелешь, да только, я не слепой, и вижу, как эту крошку аж потрясывает от омерзения.

– Ну еще бы, – хмыкнул в ответ блудливый подонок, чьи пальцы, на моем теле, вновь пришли в движение, – вы свои рожи давно в зеркало видели?

По лицу Сойера трудно было понять, поверил он словам оборотня или нет. Глазки из мелких превратились в две еле заметные щелочки, а нижняя челюсть выдвинулась вперед, как у бульдога. Того и гляди вцепится в ногу.

– Как тебя зовут, киска? – обратился он ко мне, как перестал сверлить взглядом стоящего позади меня оборотня. А я, глупая идиотка, не нашла ничего лучше, как сообщить окружившим меня бандитам свое настоящее имя.

– Лолли… Лоллипоп (с англ. – Леденец), – три шкафа недоверчиво выпучили глаза, а затем дружно заржали. Даже удерживающий меня барыга издал еле слышный смешок, благо мордовороты этого не заметили.

Признаюсь честно, я их не винила. Эта реакция на мое не совсем стандартное имя, преследовала меня еще со школы. А за все спасибо папочке, чье пристрастие к сладкому стало уже притчей во языцех.

Брату Каю улыбнулась фортуна, имя ему дала моя тогда еще живая бабуля со стороны матери. До зависти обычное, ничем не примечательное, и не вызывающее смех чуть ли не до икоты.

Сестре повезло меньше, ее наш отец окрестил Куки (с англ.– Печенье), и сейчас даже коллеги по работе кроме как «печенькой» ее не называют.

Мне же со своим имечком пришлось пройти все круги ада. Вот кто в здравом уме назовет свою дочь «леденцом»? Да таких псевдонимов чураются даже стриптизерши и проститутки, а у меня оно в паспорте черным по белому. Я его, конечно, стараюсь не светить, но попробуй, откажи остановившему на дороге копу? Или служащему банка, в который ты пришла, чтобы снять или положить на счет деньги?

Ладно, что-то я отвлеклась. Амбалы уже прекратили ржать, и теперь сверлили меня плотоядными взглядами. Особенно самый страшный из них – Сойер.

– И как ты зовешь ее, пес? «Чупа-чупс»? – ну вот, новая волна смеха. И шутка, что обидно, ну вот ни разу не оригинальная.

– Я зову ее «сладкая», если тебе интересно, – в низком голосе оборотня тоже сквозило веселье, но мне оно, почему-то, обидным не показалось. Странно.

– Смешная у тебя пиявка. Так и быть, отпустим ее с миром, но при одном условии, – я поначалу заметно расслабилась, но услышав последние его слова опять нервно напряглась, – докажи свои права на эту кралю, иначе это сделаем мы. Да, парни?

Мордовороты номер два и три дружно закивали, мерзко облизывая свои мясистые губы.

По телу прошла мелкая дрожь, и пришлось крепко сжать зубы, чтобы они не начали отплясывать чечетку. Я глупая блондинка, а глупым блондинкам не пристало предчувствовать опасность. Они улыбаются и машут, улыбаются и машут.

А еще надеются, что появится принц на белом коне и вырвет их из лап злодеев. Прямо как в сказке. Жаль, что из сказочного, у меня была только жопа, так как по-другому ситуацию, в которую я попала, не охарактеризовать.

На роль принца оборотень тоже не тянул. Но других вариантов у меня, к сожалению, не было. Надеюсь то, что потребуют его подельники не будет таким уж трудноосуществимым, иначе… а что иначе, даже думать не хотелось.

– Какие еще права, Сойер? Хочешь, чтобы я трахнул ее прямо здесь? Обломись. Я бесплатные шоу устраивать не собираюсь. Купите подписку на порнхаб и хорошенько вздрочните. Можете даже друг другу, – белого коня не было и в помине, так же как и белого плащика с короной, но парень в моих глазах поднялся со дна, на котором барахтался вместе со своими приятелями, на два пункта выше.

Сойер в ответ жутко оскалился, но быстро взял себя в руки.

– На этот раз прощаю, ради дружбы с твоими покровительницами, но еще хоть одно дерзкое слово из твоей вонючей пасти, шавка, и я порву тебе ее голыми руками. Под правами, я имел в виду метку. Поставь пиявке метку, здесь и сейчас, или мы с парнями заберем ее себе. Меня, кстати, этот вариант устроит больше.

Вот далась ему эта метка?

Я не увидела, а почувствовала, как резко напрягся стоящий за мной мужчина. Его пальцы на моей талии и бедре сжались так сильно, что, если доживу до завтрашнего утра, обнаружу на теле здоровенные синяки.

Мне-то казалось, что приказ плевый. Подумаешь, две мелкие дырочки на шее, через пару недель пройдет, зато не нужно танцевать голые танцы на потеху публике. Но, похоже, оборотень так не считал, и того и гляди откажется, бросив меня на растерзание ублюдков.

Принц, называется. И чего так нервничать, спрашивается? Укусил и свободен. Это я точно знаю, в укусах я профессионал.

Пришлось брать дело в свои руки.

Перекинув волосы на плечо, я наклонила голову набок, оголив шею, привстала на цыпочки, насколько позволяли каблуки, и медленно потерлась попой о его ширинку.

Раньше с оборотнями я дел не имела, но у Грейс, моей подруги, был парень из волков. Она рассказывала, что завести их – дело двух секунд. Вот и проверим.

Он действительно склонился к моей шее, прикоснулся к ней губами, отчего по коже прошелся электрический разряд, осторожно сжал ее своими клыками и еле слышно прошептал:

– Угомонись, сладкая, – ага, и не подумаю. Кусай скорее, черт бы тебя побрал!

Все же нужно иногда прислушиваться к собственной интуиции. Тем более, когда она настырно шепчет тебе остаться дома и посмотреть какую-нибудь сопливую комедию, попивая «Блади Лабат» (*с англ. «Bloody» – кровавый, «Labatt» – марка пива)» и поглаживая ушастого вредину Шабо.

Тащиться в ночь хотелось так же, как коту на кастрацию, но Кай умел уговаривать. Вот зачем мне открытие его ночного клуба, когда я всего несколько часов как с самолета и даже родителей повидать не успела? «Непорядок», сказал бы папочка, и был бы абсолютно прав.

Теперь дрожи тут от страха в ожидании, когда четверо сволочей наиграются с тобой в «кошки-мышки». А они, судя по мерзким рожам, только начали забавляться.

Парень за спиной, кажется, почувствовал мой мысленный пинок. Пройдясь языком по гладкой коже, он усилил хватку на моей талии, и уже через секунду в мою шею вонзились чужие клыки.

Не больно. Совсем даже наоборот. Сознание взорвалось сверхновой, по телу прошел заряд тока, а из глаз посыпались искры.

Все мышцы в теле превратились в желе, и мне ничего не оставалось делать, как со стоном откинуть голову на его плечо, безмолвно умоляя о большем. Не важно, как крепко он прижимал меня к себе, я все равно продолжала тереться об него своим телом, чувствуя, как твердость в районе его ширинки стала в разы больше и уперлась в мою попу.

До оргазма мне хватило бы одного толчка его бедер, или даже пары грязных словечек его низким шепотом на ушко. Оборотень прекрасно это понимал и готов был мне угодить, я чувствовала. Но раздавшийся в ночи громкий смешок Сойера подействовал, как ушат холодной воды.

Парень отодвинулся, но на прощание прошелся шершавым языком по оставленной на мне метке, которая продолжала ныть и посылать по всему телу теплые волны возбуждения.

– Что-то я погорячился, – произнес самый главный мудак, растянув свои жирные губы в примерзкой улыбочке, – нам тут в лапы такой страстный котенок попался, да, парни? – двое его подпевал дружно закивали, как болванчики, – а я, не разобравшись, ее отпустить решил.