Глава 3.

Время от времени я сбегала от компании, под предлогом болезни или занятости. Делать там было нечего. Слава бросал на меня косые взгляды, ребята вечно шутили про меня. Вскоре наши дороги разошлись и я вновь осталась одна. Школьная программа давно ушла далеко вперед и я ничего не могла понять. Дома всегда пусто, а идти больше некуда. Спасаясь от слез, боли и одиночества я стала выпивать.

Я пила у себя в комнате, прятала бутылки под кроватью, и практически не выходила из дому. Мама заметила это и попыталась вмешаться, но так как я была в ужасном состоянии я всего лишь послала ее и продолжила в том же духе. Вот оно, противоречие, я вроде как чувствовала себя сиротой, но отвергала мать. Может сама того не осознавая, я отталкивала спасение? Но я знаю точно, мне все это не нравилось. Только увы, душевную тоску было не заглушить. Я еще не знала других путей решения своей тоски. После употребления марихуаны сразу чувствуешь облегчение, легкость и эйфорию, но когда эффект заканчивается – становится невыносимо тоскливо. Будто из тебя сильным ударом выбили всю энергию и она пустила в тебя мощнейший оргазм, но после этого в тебе не остается ни сил, ни эмоций, ни жизни. Ты превращаешься в высохшее растение.

***

Уже была холодная, поздняя осень. Я вышла из дома за очередной бутылкой, но подумала что испытаю счастье, если снова возьму травки. Ведь когда-то она давала беззаботность и легкость. Я пришла к старому барыге, и попросила еще марихуаны. Не знаю что он мне подсунул, но это было не то, что я брала раньше. В тот вечер меня привезли в больницу с острым отравлением и ожогами гортани и легких. Организм не принял новый вариант и на первой затяжке мне начало жечь горло, на третьей я начала кашлять, а после четвертой задыхаться. После я увидела темноту, и открыла глаза на кушетке в больнице. За столом сидела немолодая женщина, что-то записывающая в тетрадь, а в углу плакала мама. Домой мы вернулись молча. Я слышала только всхлипывания своей матери, но говорить не могла. Горло жутко болело. Пить после этого я тоже не смогла, алкоголь еще больше обжигал горло, но и терпеть тоску я тоже не могла. Я пришла к барыге еще раз. Может он найдет другой вариант успокоиться?

****

Мне конечно удалось добыть замену марихуане, это были какие-то яркие капсулы, после приема которых я ощущала настолько мощный источник энергии в себе, что была в эйфории от каждого вздоха. В моих ушах было слышно биение моего сердца, а все свои конечности я ощущала настолько сильно, что могла разглядеть свои вены, ибо кровь в них была очень горячая, будто я горела изнутри, при этом не сгорая. Я была источником этого огня, и все в моих руках закипало, в глазах плавилось а на кончике языка превращалось в вулканическую лаву. Казалось будто плюнув на стену огромного дома я могу спровоцировать масштабный пожар, и ничего кроме пепла не оставить. Да, это было очень прикольно, потому что находиться в данном состоянии в тишине было невозможно, и я открыла для себя такой жанр музыки как «тяжелый рок». Я выпросила у матери аудиоплеер и не расставалась с ним ни на минуту. Гореть изнутри куда романтичнее если тебе подыгрывает барабанщик и подпевает сорванный бас солиста. Я знакомилась с новыми людьми, находила новые компании. Это были «лихие 90-е», когда в уже развалившийся союз запустили много всего неизведанного. В СССР не было героина, а в мои 15 его уже с легкостью было возможно достать прямо у себя во дворе. В нашу «пещерную» страну вошли новые жанры музыки, новые виды искусства, новые правила и новые понятия нормы.

Глава 4.

Какое-то время я продолжала встречаться с друзьями, курить травку, иногда выпивать, и от употребления стимуляторов мое сознание резко менялось и многое становилось безразлично. В период «прихода» от любого расслабляющего вещества я словно становилась счастливой, хотела жить, мечтала о будущем. Заканчивалось действие – заканчивалось счастье. Я впала в глубокую депрессию. Мне ее диагностировали врачи чуть позже. Пока же об этом никто не знал я хранила молчание словно мертвец. Лишь только решалась проронить хоть слово – невыносимая душевная боль и тоска вызывали у меня чувство безысходности, а люди, которым хотелось что-то сказать были для меня подлыми врагами. Открыться им – значит подать им нож и повернуться спиной. С одной стороны я их ненавидела, с другой презирала, с третьей боялась. Была ли Любовь во мне хоть к кому-то? Нет. Даже к матери у меня Любви не находилось.

Я проводила так дни, недели. От холодного одиночества я старалась спастись в компании друзей, но как и сама позже поняла, я шла туда чтобы чего-нибудь употребить. Как люди они не были мне интересны, а разговоры их казались пустой и убогой болтовней. Вскоре меня покинули и они.

Глава 5.

Каждое утро я просыпалась с ненавистью ко всем, и смысл видела лишь в том, чтобы достать деньги и взять наркоты, забыв хоть на 40 минут свою жизнь. Прошло всего недели три как я стала стабильно употреблять, и все скатывалось на самое дно, от моего состояния, до моего внешнего вида.

Мать силой затащила меня к врачу, долгими уговорами она не справилась, но пригрозила оставить без денег, которые были нужны на траву, и я строптиво опустила глаза и сжимая зубы от ярости и злобы согласилась.

****

Пожилая женщина в очках с толстыми стеклами стала назначать мне анализы, обследования. Долгое время я еще таскалась по врачам, временами сбегая из очереди покурить на улицу и замечала что даже табак не дает мне силы жить. Мне нужна была эта сила.

Анализы подтвердили наличие наркотиков в крови, которые сохранялись в организме еще долгое время. Мне поставили затяжную депрессию, прописали антидепрессанты. Ярко – голубые капсулы были чем-то похожи на экстази и я с надеждой принимала их, но ничего не происходило. Однажды я взялась за лезвие и полоснула им по левому запястью. Теплая кровь потекла в белую ванну и окрасила ее в ярко-красный цвет. Я застонала от боли, а потом закричала. Мама долбилась в дверь, кричала и просила открыть, а потом крючок на двери оторвался, мама закричала так громко, и принялась рыдать. В этот момент я медленно закрыла глаза и погрузилось в пустой сон.

***

Глаза пришлось открыть от едкого жгучего запаха. Запястье украшал белоснежный браслет из стерильного бинта. Это показалось мне красивым. Слишком нудные разговоры моей матери и старичка врача тянулись невыносимо долго, и я начала снова засыпать. Всего лишь засыпать, но жгучая ватка опять вернула меня назад, и грубые руки в перчатках стали озадаченно набирать прозрачную жидкость в шприц.

Вновь проснувшись я услышала «счастливую» новость. Мне предстоит лечение в клинике на длительный срок. В ближайшие сутки я должна была собрать необходимые вещи и на такси приехать в клинику. В обратном случае за мной приедет бригада скорой помощи.

Дома я с безразличным видом стала складывать одежду, зубную щетку и косметику в сумку, но представив что буду заключена в больничные стены без травы я решила покурить в последний раз, а для усиления эффекта выпила третью часть 1,5 литровой бутылки какого-то дешевого алкоголя. Готовая сумка ждала в комнате, а в клинику меня забрали на скорой, причем прямо из подъезда, где я полусидя, прислонившись к стене смотрела пустым взглядом на дверь чьей-то квартиры. Чьей, я конечно уже не помню. Помню как мать плакала, врач скорой помощи матерясь взял меня под руки и словно труп тащил с 4 этажа прямо до машины. В машине скорой медсестра резко дергая меня перекладывала набок, вкалывала что-то, приставляла какие-то трубки или провода к рукам, а я смеялась диким голосом и заливала своими рвотными массами машину. Есть что вспомнить в преклонных годах. Я рада, что у меня никогда не было детей. Они хотя бы не узнают кем была их мать.

Глава 6.

Сначала, прежде чем я легла в психиатрическое отделение я побывала в реанимации (правда всего минут 40, но все же), пережила промывание желудка и какие-то капельницы. Потом около часа один из врачей промывал мне еще и мозги. Не много ли промываний для одного дня, черт возьми?!