– В Грачевники! – взвизгнул кот. – Всё одно к одному покатилоси!

В голове у Маринки слегка кружило.

Она ясно представила со стороны, как сидит и спокойно беседует с котом.

Наверное, всё же перегрелась по дороге сюда. И теперь вот мерещится всякое…

А может это чревовещательский трюк?

Кто-то прячется рядом и разыгрывает её. И, возможно, снимает на камеру, чтобы потом запостить в соцсетях.

Встряхнувшись, Маринка нарочито громко сказала:

– Не получится надо мной приколоться. Я вас раскрыла. Выходите!

– Ты кого зовёшь, шелапутная? – вскинулся кот. – Смотри, послушаютси да выйдут. Первая пожалеешь.

– Ты зачем пугаешь девчонку? Завёл себе манеру. – раскрашенная тётка курила на ступеньках, ловко пуская кольцами дым.

Кот в восхищении взмявкнул.

– От красота какая! Видала, как виртуозит? Смотрел бы и смотрел.

– Ты к кому приехала? – поинтересовалась у Маринки тётка.

– Я? Так… ни к кому. Дорогу хочу узнать. До Грачевников.

Тётка загасила сигарету и нахмурилась.

– Тебе зачем туда?

– По делам.

– Матрёш, вразуми дурную! – потребовал кот. – В самое логово собраласи!

– От дурного слышу! – огрызнулась Маринка.

Тётка молчала, задумчиво её разглядывая.

Под жёстким оценивающим взглядом сделалось неуютно.

– Я пойду, наверное. Спасибо. До свидания. – пробормотала Маринка скороговоркой и повернула к калитке.

– Ты его понимаешь! – утвердительно прозвучало ей в спину. – Откуда только?

– Она через обод прошла, – проинформировал кот.

Ахнув, тётка скатилась с крылечка и догнала Маринку.

– Неуж, правда?

– Простите, – залепетала та. – Я случайно.

– Не было печали! – закатила глаза Матрёша. – Не зря мне третьего дня в гуще кофейной глаза привиделись! Ох, девонька. О чём ты только думала!

– Колесо на обруч похоже. Вот я и попробовала. – Маринке внезапно передалась тёткина тревога.

Захотелось оказаться подальше отсюда. Забыть и говорящего кота, и молодящуюся Матрёшу, а самое главное – причину, из-за которой она обманула родителей и приехала в эти места.

Только это было невозможно – причина крылась в её сестре.

Глава 2

Лизу, сводную сестру по отцу, Маринка любила, несмотря на все причуды.

Была та старшая по возрасту, но по уму – дитя. И со временем странности только множились.

Лиза могла днями не выходить из своей комнаты – сидела, завернувшись в одеяло да смотрела в одну точку. Со временем она совсем перестала ухаживать за собой – мылась редко, одевалась во что попало, новые же вещички, что специально подсовывали встревоженные родители, так и лежали нераспакованными. Порядком отросшие волосы спутанными прядями спускались на спину – Лиза никому не позволяла к ним прикасаться.

Периодически родители возили её по больницам, посещали консультационные центры и специальных врачей, тщетно пытаясь лечить. Но всё было без толку, достучаться до Лизы не удавалось.

Не так давно проявилась у Лизы странная способность снимать боль.

Маринка часто мучилась мигренью. Во время очередного приступа, когда она лежала у себя не в силах шевельнуться, послышался скрип двери да шаркающие шаги.

– Лиза! – догадалась Маринка. Сестра теперь ходила как старушка, не отрывая от пола ног.

– Лиз, ты чего? – спросила, не оборачиваясь.

Лиза не ответила. Только положила руку на голову Маринке, легонько провела по волосам, принялась медленно поглаживать, перебирая пряди. И удивительное дело – там, где не помогла сильная таблетка, справились руки сестры – мигрень отступила.

– Как ты это сделала? – потрясенная Маринка села на кровати, помотала головой для надёжности, проверяя – не заболит ли снова.

Лиза лишь взглянула искоса, скривилась будто в улыбке и бочком-бочком уковыляла из комнаты. Оставалось только гадать, откуда взялся у неё этот дар.

Игнорировать причуды и странности Лизы становилось всё труднее. Последней каплей стали её поделки.

Сначала она приохотилась плести косицы из верёвочек. Потом распустила свитер, что связала для Маринки бабушка – мамина мама. Принялась сворачивать из пряжи моточки, пытаясь создать маленьких куклят.

Жаль было Маринке свитера, но она смирилась – понадеялась, что новое занятие расшевелит сестру, проделает прореху во всегдашнем сумеречном её состоянии.

Купив плетёную корзинку, собрала Маринка туда цветные лоскутки, пуговицы, катушки с нитками, ножнички да игольницу-сердечко и отнесла сестре.

С той поры в комнате Лизы поселились странные создания. Не разобрать было, кого она мастерила теперь – то ли старушек, смахивающих на птиц, то ли птиц, напоминающих старушек.

С одинаковыми вытянутыми лицами-клювами, пустыми пуговками глаз, в криво скроенных одёжках да платочках до самого лба, заняли они подоконник, кровать, расположились на кресле и на столе. С каждым днём к многочисленной группе прибавлялась очередная поделка. Но Лиза и не думала останавливаться – кроила да сшивала детальки с фанатичным рвением.

Маринку новые куклы пугали – под взглядами многочисленных бусинок-глаз пробирали её мурашки. Ночью в квартире постоянно что-то шуршало и поскрипывало. Чудились чьи-то осторожные шажочки и тихий зловещий смех.

Когда куклы основательно забили комнату, мама решила сложить их в коробки и выбросить. Но сестра не позволила, схватив ножницы кинулась на защиту своих созданий и пропорола матери руку.

После этого случая родители собрались на совет. Они долго и громко обсуждали что-то у себя, а потом пригласили Маринку и поставили перед фактом:

– Лизу следует изолировать.

Маринка и сама понимала это. Странные выходки сестры только множились. Маринка с тревогой подмечала необъяснимое хитроватое выражение, всё чаще возникающее у сестры – словно та знала какой-то секрет и скрывала его от других. Это зловещее лукавство во взгляде беспокоило. Теперь же, после нападения на мать, Лиза и вовсе сделалась опасной.

Затеяв откровенный разговор, родители попросили Маринку присесть.

Первым заговорил отчим – помявшись, вспомнил прошлое – рассказал о встрече с первой женой, о том, что случилось после рождения Лизы и почему он забрал дочь себе.

Маринка никогда не задумывалась о том, отчего Лиза живёт с ними, воспринимала это как должное. Но страшная правда, услышанная теперь, поразила её. Оказывается, Лизина мать – Надежда – после родов сошла с ума. Бабушка тоже имела большие странности. Эта же карма настигла теперь и Лизу.

– Они совсем… ненормальные? – всё переспрашивала Маринка.

– К сожалению, это так. – подтвердила мама. – Я подумала, что ты должна об этом узнать, дочь.

– И где они сейчас?

– Мать Лизы в психоневрологическом интернате. Её состояние необратимо и с годами только прогрессирует.

– А бабушка?

– Про неё ничего не знаю. Да и какая разница.

– А когда вы встречались… Вы же тусили, и всё такое… Тебя не отпугнуло, что мать невесты ненормальная? – прямо спросила Маринка отчима.

– Я был молод, влюблён и ничего не подозревал. Надежда не захотела нас знакомить. Посчитала, что ни к чему. Оговорилась, что мать не примет городского зятя.

– Как экстравагантно! – хмыкнула Маринка. – А бабка к тому времени уже загремела в дурку?

– Марина! – шикнула мама. – Выбирай, пожалуйста, слова.

– Она жила в какой-то деревеньке. Название смешное… Грачи… Грачевники! Точно. Грачевники.

Маринка взглянула на маму.

– Какие ещё шокирующие признания вы подготовили сегодня? Мой родной отец тоже псих?

– Марина! – мать пошла пятнами. – Что ты такое говоришь!

– То есть мне дурдом не грозит? И на том спасибо.

– Зря мы затеяли этот разговор, – раздражённо бросил отчим.

– Ну уж нет. Договаривайте. Для чего мне эта информация?

– Мы приняли решение определить Лизу в пансионат для людей с подобными отклонениями. Поэтому рассказали тебе историю её родных. Такое не лечится, Марин.