– Александр Владимирович, мне нужна информация по делу. Срочно! – почти кричу в динамик.

– Слушаю вас, Родион Максимович.

– Вдову моего отца задержали по подозрению в убийстве. Выясни, где ее содержат и кто ведет дело. Срочно!

– Да понял я, понял… Адвокат по уголовным делам готов выслушать вас.

Мысли против воли возвращаются к моему поступку… Как смотреть ей в глаза? Примет ли Полина помощь или оттолкнет, держась за остатки достоинства? Или, напротив, увязнет в горьком колодце из вины и стыда? Не станет ли чувствовать себя обязанной «отработать» его любезность? Погруженный в безрадостные мысли, въезжаю во двор кирпичной многоэтажки по адресу, указанному Мариной. Порыв холодного воздуха отрезвляет меня. Ступаем с Оленькой по тротуару и входим в подъезд. Давлю на кнопку звонка, слыша, как за дверью копошится Марина и плачет малышка.

– Хорошо, что вы пришли, – распахивает дверь девушка. Приглашает в квартиру и дежурно предлагает выпить чаю. – Анфиса все время плачет, а я… Хоть и педиатр, не знаю, что делать. Уже и кормила ее, и играла.

– Ути, какая она прикольная, – без стеснения протягивает Оленька. – Да, пап? Такая забавная. Мы ее сейчас заберём?

– А это ваша дочка, Родион Максимович? – поджимает губы Марина.

– Да. Она поможет мне с Анфисой. Вы не знаете, куда Полину… Романовну повезли?

– Нет… Меня не посчитали нужным уведомить.

– Сам узнаю. Марина, соберите вещи для девочки. Я займусь поиском няни.

Полина.

Я так часто представляла все это, что реальность уже не кажется мне пугающей… Видела как наяву сурового следователя, кабинет со столами, заваленными бумагами, стеллажами с бесконечными папками… Выходит, Петя выполнил свою угрозу и тотчас побежал к полицию? Странно, что не испугался подставить под удар себя… Уверена, он нашел нужные слова, чтобы выйти из воды чистеньким. А мне что делать? Мудрые люди говорили: делай то, что должно… И будь что будет.

Замок клацает, а металлическая дверь протяжно скрипит и распахивается, являя взору конвоира.

– Атаманова, на допрос.

Я имела неосторожность тотчас признаться в убийстве. На вопрос следователя Емельянова ответила утвердительно, за что меня поместили под стражу. Вот же дура! Могла ведь отнекиваться или сделать вид, что впервые слышу об убиенном Артеменко Василии Ивановиче и остаться дома на время поиска улик против меня. Но я призналась…

Конвоир застегивает наручники и ведет меня по длинному темному коридору в допросный кабинет.

– Плохи ваши дела, Атаманова, – вздыхает Емельянов, с чувством захлопывая папку. – Семья Артеменко жаждет возмездия убийце. Все это время они безуспешно пытались добиться возобновления расследования, но…

– А почему же вы не расследовали? – хрипло произношу я.

– Не было улик. Отпечатков, биологических следов. Ничего не было… Убийца, то есть вы, стер отпечатки и обработал мебель и… И самого убитого спиртом.

– Что? Я не обрабатывала его ничем! Я была в таком состоянии… О чем вы говорите? Наверное, это сделал Петр Жуков? Он тогда помог мне и…

– Петр Жуков предоставил нам данные с камер видеонаблюдения. На них только вы, Полина Романовна. Вы наносите Артеменко удар вазой. Никакого Жукова на записях нет.

– Как же нет? Он тащил тело в подсобку! Мне все понятно, товарищ следователь. Он произвел монтаж записей и удалил кадры, на которых…

– Полина Романовна, вы ударили Василия Артеменко вазой?

– Да.

– Тогда при чём здесь Жуков? Мы можем предъявить ему обвинение по статье 316 УК РФ. По закону лицо, скрывающее преступление близкого родственника, не подлежит наказанию. У вас с Жуковым растет дочь, так что…

– Он бил меня… – произношу надломленно, заглядывая Емельянову в глаза. – Забирал все деньги, все время пил и не работал. Я вещи дочери не могла купить, я…

– Что же изменилось? – Емельянов нервно покручивает в руках ручку.

– За меня заступился мужчина. Не знаю подробностей, но Петр Жуков явился ко мне домой и молча забрал вещи. Я поменяла замки и зажила спокойно. Предположу, что Родион Богородицкий применил к нему…

– Он его бил?

– У Петра были синяки на лице, но кто его бил, я не знаю.

– Полина Романовна, я правильно понимаю – Петр применил к вам насилие, узнав про измену? С этим… Богородицким.

– Господи, и на что я надеюсь? – произношу горько. Наверное, мужская солидарность – неистребимая вещь? – Зачем вы меня допрашиваете? Если вы уже вынесли мне приговор? Вы же мне не верите, вы…

– Простите, я должен ответить на звонок, – отрезает Емельянов извиняющимся тоном.

Он что-то произносит в динамик, а потом резко поднимается с места и выходит из допросной, оставляя меня одну. Меня запирают снаружи всего на минуту. За дверью слышатся шаги и мужские голоса. Емельянов что-то бубнит, а ему грозно отвечает… Родион! Нет, нет… Этого не может быть. Зачем ему сюда являться? Я его прогнала, отказавшись принять «заманчивое» предложение получать деньги за постель… Наверное, у меня галлюцинации? От слез, переживаний и недосыпа…

– Полина Романовна, пришел ваш адвокат, – Емельянов не скрывает удивления.

В допросную входит мужчина в очках и элегантном длинном пальто. А за ним следом… Родион.

– Полина… Романовна, – сухо произносит Родион. – Познакомьтесь с вашим адвокатом, Егором Львовичем.

– Караваев, к вашим услугам, – кивает мужчина, поджимая губы и без приглашения присаживаясь за стол. – Теперь я буду защищать Полину Романовну, – а это бросает Емельянову. – Мне нужны материалы дела для ознакомления. И… Можно ли отпустить подозреваемую под залог?

– Нет, к сожалению, – качает головой следователь. – Полина Романовна скрывалась от правосудия. К тому же призналась в убийстве. Мера пресечения остается прежней – содержание под стражей.

Чувствую кожей, что Родион не сводит с меня глаз… О чем он думает? И, почему помогает? Меня затапливает краска стыда: мошенница, стремящаяся завладеть наследством его отца, а теперь еще и убийца… Уверена, что он уже миллион раз пожалел, что поцеловал меня.

– Полина Романовна, у вас пять минут, – недовольно произносит Емельянов. Сгребает со стола бумаги и покидает допросную вместе с Караваевым.

Мы остаемся одни. Знаю, что лицам, находящимся в СИЗО, не положены свидания с посторонними… Тогда как ему это удалось? Вероятно, платит большие деньги кому надо? Хочет, чтобы я чувствовала себя обязанной или…

– Анфиса у меня дома, – начинает он сухо. Садится на место Емельянова и складывает пальцы в замок.

– Что? А как же… – вскидываю ресницы, встречаясь с его внимательным, цепким взглядом.

– Не волнуйтесь, Полина… Романовна, я нашел хорошую няню для девочки. А Марине нужно работать.

– Так это она вам позвонила? Родион Максимович, я не просила ее, честное слово, – оправдываюсь я. – Мне бы никогда в голову не пришло обращаться к вам, я…

– Я хотел извиниться за свое поведение, – произносит Родион, опуская взгляд. – Я был неправ. Простите меня. Этого никогда больше не повторится, Полина Романовна.

«Понятное дело, что никогда… Зачем ему такая, как я – мошенница и убийца?»

– Хорошо. Как там Анфиса? – перевожу тему, не глядя ему в глаза. Мне так за себя стыдно… Кажется, Родион ворвался в мою жизнь и увидел всем мои проблемы разом. Все самое грязное и мерзкое, что я скрывала…

– Все в порядке. Мы с ней… пытаемся подружиться. Пока она меня побаивается, но с няней нашла общий язык.

– А что будет, когда меня посадят? – все-таки поднимаю взгляд.

– Я сделаю все, чтобы этого не случилось.

Родион.

Не помню, чтобы чужая жизнь так меня занимала… Я был уверен, что давно разучился пускать кого-то в сердце. Чувствовать, сострадать, да и страдать тоже… Черт. На на кой она мне сдалась? Чужая женщина с миллионом проблем? Вдова моего отца, с кем я так и не успел помириться перед его смертью. Вспоминаю ее стыдливый взгляд, дрожащие пальцы, круги под глазами от усталости и слез и… Сердце сжимается в болезненный камень, а пальцы в кулаки… Адвокат ничего не смог сделать. Этот… Емельянов твердил без умолку: «Не положено, не положено… Мера пресечения – содержание под стражей». Я и деньги ему предлагал, причем немалые, только все было без толку…