— Вот странно, — пробормотал он, — и кто их мать? Почему такие секреты?

Он и так, и этак разглядывал портрет, даже потёр наслёнявленным пальцем её лицо, но не преуспел. Неожиданно чья-то тяжёлая рука легла на его плечо и Красавчик непроизвольно присел. То ли и правда, показалась тяжёлой, то ли от испуга и неожиданности.

— Вот ты где, — громыхнул над его головой барон. — Что, интересуешься генеалогическим древом семьи? Правильно, — закивал головой парню, — юная леди очень даже симпатичная вырастет.

Вова даже подпрыгнул:

— Какая юная леди! При чём тут она? Вы что, фон барон Ламанческий, выдумываете, она ещё ребёнок, а вы мне к ней присмотреться предлагаете! Совсем, то ли? — прошипел со злостью.

Барон Персиналь озадаченно изогнул бровь:

— Какой, какой барон? Вообще-то, барон Персиналь, запомни, друг мой, а по поводу того, что маленькая, так и ничего, вырастет, — он ему подмигнул, — но такую леди надо уже за собой оставлять сейчас, потом женихи набегут и всё, опоздал! Я вот так чуть свою жену не упустил. Пришлось вызывать её жениха на дуэль.

Вова рот разинул:

— И что?

— Что, что… Дуэль не состоялась. Пожалел его, задохлика. Он чуть не рыдал, типа, влюблён по уши. Ну, я тогда сделал хитрый ход, — подмигнул парню, — договорился с её отцом, чтобы слух пустил, якобы, я их разорил в пух и прах. Когда эта информация дошла до женишка, он сам сбежал. Вот так-то! — барон снова хотел хлопнуть Красавчика, но, увидев, как тот болезненно скривился, не донёс ладонь, а просто опустил, слегка, попутно, пригладив его шевелюру.

— А можно спросить? — решился Вова. Его никак не отпускал облик матери ребят. Барон важно кивнул:

— Давай, спрашивай.

— Почему мать не видно у них на портрете?

Дед мельком глянул на картину и, нагнувшись к его уху, прогудел, типа, шёпотом:

— Через неделю приходи, посмотрим. Должна проявиться. Хотя и так уже проглядывается, если присмотреться.

Он отошёл на шаг и, склонив голову то к одному плечу, то к другому, посмотрел на полотно. Вова тоже глянул и, то ли из-за слов барона, то ли и правда сложил два плюс два, но увидел проступающие черты лице его знакомой леди Ены.

— А кто была до этого?

— Была да всё, нету. Жива, не бойся, но боги вычеркнули её из их жизни. Теперь в их магии будет преобладать и моя кровь тоже. Молодец, девочка! Вся в меня! — Он захохотал довольно и поэтому не так громогласно.

Вова в очередной раз нащупал в кармане ленточку. Вернее, поясок, что он тогда подобрал и засунул в карман, чтобы отдать этой близняшке. Но не отдал.

- “Потом отдам” — скособочил рот чуть не к уху, прищурив при этом один глаз.

— Ладно, идём, со всеми этими разговорами я проголодался. Может, накормят уже в этом доме, — барон пошагал прочь, и Вова потащился следом.

Глава 27

Тем временем, Гринг увёз Аннарэн к себе в Калининград. Они решили расписаться там. Горыныч с Томкой оставили своё торжество в Ворславле. Всё же, как бы девушка не злилась на мать, но лишить её такого удовольствия, как свадьба единственной дочери, никак нельзя. Приближалась суббота, на этот день свадьба и была назначена.

В его Стройкорпорации женщины пребывали в трауре. Как уж узнали, неизвестно — Томка божилась, что никому ни слова не сказала:

— Ты что? Они бы меня ещё тогда разорвали на кусочки, я что, враг себе? Когда пришла только работать — все уши прожужжали, какой шеф у нас супермен и красавчик! Так что я решила — нет уж, нет уж, жизнь дороже, — она таращила глаза, округлив и рот для достоверности.

— Ладно, — махнул он рукой, — будем надеяться, что выедем сразу после свадьбы к Грингу и Аннарэн.

Томка уже знала, что Гринг — барон. Когда услышала в первый раз,

сразу закивала:

— Да, слышала, есть такие. Это вроде графа, да?

— Да, — кивнул, хмыкнув, барон.

На этом она успокоилась и больше не интересовалась этой темой. Итак, расписываться решили каждый у себя, но после росписи — встретиться, всё же, придётся в Калининграде. Поэтому Горыныч теребил с утра в субботу невесту, названия на сотовый:

— Эх, Тома, плохая была идея тебе выезжать из дома. Уже бы собралась под моим чутким руководством.

— Если бы мы ночевали вместе, то до сих пор бы в постели кувыркались, — ответила она, одной рукой на плече придерживая телефон, другой напяливала свадебные туфли. Платье, как Горыныч и решил, было то, которое он купил для этой цели.

Томка долго фыркала, даже плеваться хотела, но под нажимом двойной “артиллерии” матери с женихом, ворча и даже стукнув Витюшу по плечу два раза ладошкой, надела его. Фата была ещё нежнее, как и туфли. Их она купила, как только увидела платье, и разнашивала все эти дни. На вопрос Витечки “зачем”, удивилась:

— А если я натру мозоль? И буду ходить хромать. Оно тебе надо — хромую невесту?

— Не надо, — кивнул серьёзно Горыныч, — зачем мне хромая невеста? — и уворачиваясь от очередного тычка под ребро, продолжил, — я просто возьму и понесу на руках. Ну или закину на плечо и так потащу тебя в свою пещеру.

— Ахаха, очень смешно, — скривилась Томка, но лицо светилось довольством. Не смотря на его заверения, она продолжила их разнашивать и сегодня они сидели на ногах, как родные. — Всё, не отвлекай, я уже обуваюсь. Причёска есть, фата на месте, букет… Букет! А, вон он. Паспорт! Ой, где паспорт?

— У меня, не ищи.

— Хорошо… Что ещё? Маникюр… Лежит, не сковырнулся.

— Губки накрасила? А то забудешь, будешь мне мозг выносить.

— Иногда надо и вынести его, — тут же нашлась Тамуся, хихикая, — проветривать его надо обязательно… иногда! Ты приедешь за мной или на чём я должна до ЗАГСа добираться?

— Нееет, дорогая, сказала, же, до свадьбы я тебя видеть не должен! Так что… за тобой заедет твой шеф, Павел Андреевич. Уже должен быть, выгляни в окно.

Томка отодвинула штору и посмотрела во двор.

— Ой, и правда, стоит! Всё, отключаюсь! До встречи, — она послала три поцелуя и, открыв окно, помахала рукой:

— Павел Андреевич! Давно стоите? Я уже выхожу!

— Стой, я поднимусь!

Томка озадаченно посмотрела вниз и пошла открывать двери. Шеф поднялся не один, с Ниной Петровной, как ни странно, вручил ей букет и кивнул на секретаршу:

— Будет тебе этой, подружкой. Должны быть у вас серьёзные люди.

Томка кивнула. Енки не было и ей всё равно было, кто у неё будет в подружках на свадьбе, Нинпетровна, так Нинпетровна. Женщина был в красивом светло-сером костюме и с высокой причёской. Начёс, наверное. Закрыла двери и они пошли к лифту. Тут же выскочила соседка напротив и закричала:

— Горько! Горько!

— Тёть Лида, чего шумим, — засмеялась Томка, — это не жених, целоваться с ним отказываюсь.

Тут подошёл лифт и они умчались от разобиженной тёти Лиды вниз.

Волновалась ли Томка? Скорее, нет, чем да. Они сели в машину и отправились к жениху. А она просто сидела и ждала этой встречи. С её Горынычем. Он встретил их на автостоянке, вымеряя шагами расстояние от входа в ЗАГС к стоянке с машинами. При виде них подобрался и с букетом наперевес ринулся к невесте.

— Том, ты — просто красавица! Невероятная! Слов нет, чес слово!

Тома млела от его слов, обнимашек и поцелуев прямо в губы… Тут она и очнулась:

— Эй! Витюша! Сейчас всю помаду съешь! Прекращай!

Он засмеялся, подхватил её под ручку и потащил ко входу. Их свидетели шли сзади и тихонько переговаривались.

— Вы верите в их такую внезапную любовь? — спрашивал Павел Андреевич. — Совсем недавно он сходил с ума по Люсьене Кирилловне.

— Как бы он по ней не сходил с ума, женится на Тамаре, — резонно заметила секретарша. — Странно всё же, куда она подевалась… И потом, не наше это дело. Я лично ему желаю счастья. Может, и правда, Томочка та, кого искал.

— Может быть, да… Жизнь покажет.

Они вошли следом за парочкой в помещение ЗАГСа. Там уже сидели Томины родители. Порознь, через пару стульев и друг на дружку не смотрели. При виде дочери под ручку с таким красавцем во всех отношениях, оба родителя стушевались. Вот чего-чего не ожидали от своей свиристёлки, так, что отхватит такого мужчину. Отец одобрительно хмыкнул, а мать поджала губы. Горынычу показалось даже, что она позавидовала дочери. Он поднял иронично бровь и прижал Тамусю к себе покрепче.