Их город был достаточно большим, Василий купил квартиру в отдалённом районе на подставное лицо и сделал всё, чтобы Ирина ничего не узнала, куда он делся. Правда, он ей позвонил и сказал, что завербовался на работу на Крайний Север и чтобы в ближайшие года два-три она его не ждала. Ирина стала кричать, как она его любит и умоляла не уезжать, но Василий решительно повесил трубку.

Выступления с котом, естественно, пришлось прекратить, чтобы не наткнуться на Ирину, но у него теперь были другие источники дохода, более надежные. Но мошенники, в отличие от доверчивой женщины, узнали про него многое. Сначала им заинтересовались обыкновенные домушники. Они вломились к нему ночью. Их было двое, и коту ничего не стоило расправиться с ними. Он разукрасил им физиономии так, что их бы не узнала родная мать, и они с позором бежали.

Но это были цветочки, ягодки начались тогда, когда Василий попал в сферу интересов крупного бизнеса. Даже в наши дни там царили волчьи законы и властвовал крупный криминал. Но Василий довольно скоро разобрался, что нужно делать. Он заручился поддержкой влиятельных людей, для этого надо было всего лишь отстегивать им энную сумму. Дела шли неплохо, и ему это было совсем нетрудно. И вскоре от него отстали. Помаленьку он перевел свои немалые капиталы за рубеж, в надежные банки.

Будущее – его и кота – теперь было обеспечено. Но на этом чудеса не закончились. Стало происходить такое, что Василию впору было поверить в мистику. Оказалось, что кот может лечить любые болезни. Выяснилось это, опять же случайно. Василий простыл и заболел воспалением лёгких. Он задыхался, поднялась высокая температура, и он чуть не умер, у него уже начинался отёк лёгких. Но стоило коту прыгнуть на него и полежать на его груди, как через полчаса всё как рукой сняло!

В сущности, она была уже древняя старуха, но совершенно себя ею не чувствовала. В душе бурлили такие страсти, которых не бывает даже у молодых. Всю жизнь она прожила почти без мужиков, и не потому, что она им не нравилась и на неё не было спроса. Напротив, они к ней липли по страшному, но она всех отшивала, столкнувшись однажды с предательством человека, которого любила – или вообразила, что любит: она была большая фантазёрка и людей придумывала такими, какими они в действительности совсем даже близко не являлись.

Вот так и прожила всю свою глупую жизнь в фантазиях. Под старость лет осталась нищей и совершенно одинокой. Потеряв уже давно отличную новенькую квартирку в Петербурге по собственной глупости, скиталась по съёмным квартирам, разным грязным неблагоустроенным хибарам, потому что снять хорошее жильё не было денег.

Вот уже несколько лет она кантовалась в маленьком поселке, он был в общем-то тихим и симпатичным. Жили тут в основном пенсионеры, потому что молодым работы не было, и они уезжали в большие города. Здесь, как и везде в России в последние годы, царил бардак, всё было развалено. Как только случались природные катаклизмы в виде, например, затяжного сильного ливня, отказывало всё на свете – начинались аварии в электросети, водопроводе, переставал действовать интернет, потому что оборудование всего этого было изношено, а менять его никто не собирался, деньги были давно разворованы на самом верху.

Жилья здесь тоже почти никто не сдавал – невыгодно было. У неё имелся разваленный домик в глухой деревне в 30 км от поселка, но жить там было уже нельзя, потому что деревня давно обезлюдела, а зимой её заносило снегом так, что выбраться из неё было невозможно. И приходилось половину своих жалких денег тратить на аренду жилья в посёлке, в котором ещё теплилась какая-никакая «цивилизация».

Ей очень сильно не везло с этой арендой – всё время натыкалась на непорядочных людей, которых в наше время развелось немеряно. Одни её выгнали среди зимы, им было наплевать, что человеку некуда идти, а следующий арендодатель сильно нагрел руки за её счёт. Она до сих пор была наивной и верила людям, никак не могла понять, что совесть у большинства давно уже находится на нуле.

Но вот ей, кажется, немного повезло. Это была совершенно пустая двухкомнатная квартира, в которой имелось центральное отопление и из крана лилась вода, что было большим благом для этого посёлка, потому что в основном здесь стояли уличные колонки. Хозяйка этого «роскошного» помещения жила в Петербурге и возвращаться вроде не собиралась.

Казалось бы, живи себе в покое и пиши, пиши, высказывай миру всё, что ты про него думаешь. Но за несколько лет она написала так много (делать-то было нечего, она была занята только борьбой за существование!), что это превратилось в целое собрание сочинений, и книги эти издали несколько разных бесплатных издательств, но они заломили за них такие цены, что их никто не покупал. Да если бы и покупали, то ей доставались бы сущие гроши.

В итоге это занятие ей сильно наскучило. Писать дешевку про вампиров, драконов и гарри поттеров она не умела. Её собственная жизнь, которая, в сущности, не была реальной, потому что она жила в каком-то выдуманном мире, а не в том, который находился вокруг, тоже не стоила того, чтобы её описывать – её бы никто не понял. А писать для самой себя – это походило на какой-то духовный онанизм, что было совершенно бессмысленным, бесплодным и, самое главное, очень глупым занятием.

Впрочем, жизнь и у всех прочих на 90 процентов состояла из такой вот бессмыслицы, но она не хотела походить на людей, у которых между рождением и смертью кроме прочерка ничего не было. Но героем она тоже себя не чувствовала, Данко, который вырвал сердце, чтобы осветить дорогу людям, из неё не получился – она прекрасно понимала, что это дорога в никуда…

Всю жизнь она держала себя «в черном теле», впрочем, это не требовало особых усилий. По молодости жизнь хлестала через край, прислушиваться к тому, чего хотят природные инстинкты в её организме, ей было некогда. А вот очутившись наедине с собой тело вдруг начало шалить. Основной инстинкт, так долго спавший в ней, вдруг проснулся и требовал его удовлетворить. Но не ту напал – она умела держать себя в узде.

Сумасшедшие мечты о молодом мужчине, который жил в этом посёлке и очень ей нравился, пришлось задавить на корню. Она понимала, что если она вякнет каким-то образом ему о том, что безумно его жаждет, он просто скажет: «Бабуля, вы чокнулись». Вот и вся «любовь». Хотя по телевидению очень часто показывали примеры таких ненормальных отношений между старушками и молодыми людьми, было совершенно ясно, что деревенские мужички всё ещё не подверглись разрушению устоев нормальной жизни. Впрочем, например, всё это было в порядке вещей в Египте, где любой молодой араб без слов согласился бы быть её любовником, только помани его пальчиком. Но арабы ей были в этом смысле неприятны, она не любила экзотику в таких основополагающих жизненных ситуациях, как секс.

Здесь, в посёлке, к ней тоже приставали молодые люди, в основном, по интернету. Один очень долго напрашивался прийти к ней в гости якобы для того, чтобы «помочь по хозяйству», но она спокойно и категорически ему отказала, и он отстал. Ну а мерзкого похотливого старикашку, который долго склонял её на сожительство, она пнула так сильно, что он её возненавидел и при встрече что-то долго шипел ей вслед.

Но ей нужен был только он, Олежек… Небольшого роста, он походил на молодого Бонапарта. Любил поговорить (им приходилось встречаться в его кабинете – исключительно по делу, и естественно, она и виду не подавала, как сильно он ей нравится), болтал он просто без умолку, но его болтовня была ей приятна, и было даже немножко смешно, когда он высказывался, хотя видно было, что он совсем не прожженный пройдоха, которые обычно попадают на такие «хлебные» места, а обыкновенный деревенский мужичок, в чем-то даже немного наивный…Однажды он кому-то звонил, чтобы помочь ей с дровами, и сказал такую фразу: «Вот тут у меня сидит женщина лет шестидесяти…» А ей-то уже было намного больше! Но её порадовала такая ошибка в оценке её возраста, потому что она люто ненавидела, когда её малокультурные граждане называли «бабулей», ведь объективно она ею не была, потому что, как пионерка, была способна на любые «подвиги».