– Послушай, ты станешь чемпионом страны, олимпийским чемпионом. Все в твоих руках. Ты ведь хочешь этого? – спросил он.

Я не знал, нужно ли мне все это. Было просто страшно. Но мне не нравилась мысль, что Кас может посчитать меня обыкновенной шпаной.

– Хочу, – ответил я.

– Тогда давай работать! – рявкнул он.

С этого дня Кас начал давать мне практические советы: «Понимаешь, зачем это делаешь?», «Что чувствуешь, когда отрабатываешь это движение?», «Не делай что-то только потому, что я тебе это велел».

Однажды он посмотрел на меня и спросил:

– Есть желание изменить свою жизнь?

Я утвердительно кивнул в ответ.

– Судя по тому, что я видел, если только будешь прислушиваться к моим советам, не отвлекаясь на разную ерунду и не позволяя другим морочить себе голову, ты станешь самым молодым чемпионом в тяжелом весе всех времен и народов.

Мне было всего-навсего тринадцать, а он считал меня непобедимым! Конечно же, я ответил, что мечтаю стать чемпионом мира, и ему это понравилось. Во время наших бесед в основном говорил Кас. Он расспрашивал меня о моих ощущениях, а потом объяснял, с чем именно они связаны. Кас хотел полностью понять меня. Мы обсуждали не только физические, но и психологические аспекты бокса: почему боксер теряет силу воли, почему что-то вдруг начинает казаться более сложным, чем оно есть на самом деле? Я порой не понимал всего, о чем шла речь, но интуитивно чувствовал, что он хотел сказать. Кас знал, как общаться на понятном мне языке. Он и сам был парнем с улицы, который работал над собой, пока не стал личностью.

Через несколько месяцев тренировок с Касом меня ждало условно-досрочное освобождение. Однажды ко мне в комнату зашел Стюарт:

– Послушай, ты планируешь остаться с Касом? Тебе не стоит возвращаться в Бруклин. Там тебя либо убьют, либо отправят обратно в тюрьму.

Меня и самого не радовала мысль о возвращении домой. Я жаждал перемен. Мне нравилось то, как меня настраивали на позитивное отношение к жизни. Я начинал чувствовать себя частью общества. До выхода из Трайона мне полагались три свободных дня вне спецшколы. В свой первый выходной я поехал в Бруклин повидаться с мамой.

– Только помни: если попадешь в какую-нибудь передрягу, это будет конец всему, – предупредил меня Бобби.

Я переночевал дома, и все было в полном порядке. Можно было покурить травки и пойти на Таймс-сквер с моим корешем Эппом, однако я отказался от этих шикарных планов. Вместо этого я поговорил с мамой – она была пьяна – и потусовался с ее друзьями. Моего брата дома не оказалось, а сестра общалась с подружками. Таким образом, я почти не выходил на улицу. Но о моем желании стать боксером узнали все.

Второй выходной вне Трайона я использовал для визита в Кэтскилл, где провел две ночи и три дня. Впервые увидев жилище Каса, я не мог поверить собственным глазам. Когда Бобби подрулил по длинной извилистой дорожке, передо мной предстал особняк, достойный Алмазного Джима Брэйди[15]. Подъездная аллея – дорога Торпса – носила имя прежнего владельца дома. Само здание представляло собой огромный белоснежный викторианский особняк, где было порядка четырнадцати спален. Я никогда не видел ничего подобного. Тропинка за домом вела прямо к Гудзону.

– Я останусь ЗДЕСЬ? – ошеломленно спросил я у Бобби. Он кивнул в ответ.

– Что мне придется делать, выносить мусор? – поинтересовался я. Способность к сарказму мне не изменила, несмотря на все потрясение от увиденного.

– Возможно. Все что-то делают по дому, – невозмутимо ответил Бобби.

Кас в тот момент отсутствовал, но я познакомился с Камиллой Эвальд, его подругой, которая официально являлась владелицей дома. Это была крепко сбитая, но достаточно миловидная украинка.

– Эй, садись, выпей со мной чаю, – предложила она. – Давай поболтаем.

В целом это был типичный женский треп. Откуда я родом? Где мне доводилось бывать раньше? Рад ли я, что оказался здесь? Через некоторое время она показала мне мою комнату, и я уселся на кровать, дожидаясь Каса. Когда он появился вместе с другими парнями, которые тоже там жили, мы перекусили, я сделал какие-то домашние дела и отправился со всеми в спортзал.

Все три дня я провел, тренируясь, листая журналы про бокс и пересматривая старые фильмы о боях с участием Каса. Откровенно говоря, особой разницы по сравнению с последними месяцами в тюрьме не было, потому что после знакомства с Касом, даже формально находясь под стражей, по сути я был на свободе. Понимаете, что я хочу сказать? Кас подливал масла в тот бушующий огонь, который пожирал меня. Когда я уезжал из Кэтскилла, возвращаясь в Трайон, он одолжил мне одну пухлую книгу. У него в гостиной я наткнулся на «Энциклопедию бокса» Ната Флейшера. Начав читать ее, я был просто ошеломлен. Я буквально влюбился во всех этих легендарных боксеров. В энциклопедии рассказывалось обо всех победах и достижениях бойцов, приводились их биографии и фотографии некоторых из них. Они смотрелись чертовски круто: мускулистые, всегда готовые к бою, способные разорвать своих противников в клочья! Это производило очень сильное впечатление, особенно если понимаешь, как много сил требуется вложить, чтобы так выглядеть. Когда боксеры направляются на ринг или взвешивание, зрители восхищаются их рельефной мускулатурой, а не красотой смазливых девчонок, что толпятся вокруг. Вот почему я с некоторых пор взял на вооружение этот прием старой школы и ходил на взвешивание с голым торсом. Легендарные боксеры произвели на меня неизгладимое впечатление. Они были по-настоящему прекрасны! Кроме того, эти фотографии вдохновляли на усердную работу, поскольку я знал за собой склонность к лишнему весу. Мне хотелось накачать себе такие же кубики. На фотокадрах, зафиксировавших моменты, когда бойцы наносят свои удары, был отчетливо виден каждый мускул, каждая жилка. Я представлял себя на месте тех парней со страниц книги.

Кас увидел, как я листаю энциклопедию, и сказал:

– Тебе она понравилась? Возьми с собой.

Вот здорово! Я читал книгу с таким увлечением, словно это был журнал для мужчин Penthouse. К следующему приезду в Кэтскилл я знал наизусть всю энциклопедию и засыпал Каса вопросами о тех боксерах. Я произносил имя Фредди Уэлша – и Кас рассказывал мне о нем все. Стоило мне только упомянуть Армстронга, или Канцонери, или Рэя Робинсона, как Кас восклицал: «Ого! Это настоящий боец!» – и я отрешался от всего, заслушиваясь очередным рассказом. Мне нравилось беседовать с Касом о боксерах прежней эпохи. Хотелось как можно больше узнать об этих спортсменах, постичь их философию. Им приходилось упорно работать, но они часто и с успехом выступали, и все смотрели на них как на кумиров. Эти парни казались мне бессмертными божествами. А Кас был моим проводником по их жизни и спортивной карьере. Мне страстно хотелось понравиться ему. Я заранее предвкушал, как буду ходить для него по магазинам, наводить порядок в спортзале, носить сумки, быть его слугой. Я был готов стать рабом Каса, сделать все, что он прикажет, почитая за счастье прислуживать этому человеку. Сначала я не пытался сблизиться с другими боксерами, проживавшими в доме. Я гулял по территории, спускался к реке и просто глазел на нее. Такая сельская жизнь была для меня в новинку. Я участвовал в общих разговорах, интересовался происходящим в доме, ни с кем не конфликтовал. Но меня не оставляло странное ощущение, что мы говорим на разных языках.

Маме не очень-то нравилась перспектива моего переезда в Кэтскилл. Она согласилась только потому, что я был настроен решительно. Однако было ясно – она не в восторге. Сестра поинтересовалась у меня: «Зачем ты едешь туда, к этим белым?» И я ответил: «Потому что собираюсь стать чемпионом мира». По мере того как приближался мой выход из спецшколы, предстояло оформить опекунство Каса надо мной. Мама не хотела, чтобы я уехал на север штата, тем не менее все необходимые документы она подписала. Возможно, ее преследовала мысль о том, что она потерпела неудачу на родительском поприще.