Многие женщины поблагодарят вас за вашу позицию, Лейси, – уверял он с утешительной улыбкой. – Этот паясничающий невежда Эскевария крайне безжалостен в вопросах, касающихся справедливых взаимоотношений между мужчиной и женщиной. Более того, он совершенно невоспитан. В прошлом году в комитете дебютанток поднялся невероятный шум, когда этот олух не потрудился ответить на приглашения половины лучших семейств Нью-Йорка. Ему, видите ли, надо было осмотреть какое-то там месторождение нефти. Но на сей раз он от нас не убежит, и все благодаря вам. – Юрист-аристократ взял ржаную булочку, разрезал ее на аккуратные кусочки и начал намазывать их маслом с каким-то мстительным удовлетворением. – Я не один год ждал случая загнать в угол этого самонадеянного конюха и уж теперь не отступлюсь.
– Боже милостивый! – ужаснулась Лейси. Все обстоит куда хуже, чем она предполагала. – Неужели вы намекаете, что у Майкла уже были эти проблемы прежде… Я имею в виду, что он принуждал женщин к близости?
Адвокат рассеянно взглянул на нее.
– А? А, да, у него была масса женщин; достаточно взглянуть на этого скота, чтобы понять, что женщины сами бросаются на него, как это ни омерзительно. В отношениях с женщинами он заслужил ту же репутацию, что и в бизнесе, – налетает, как пират, приводит в порядок активы и рубит головы работникам с усердием палача. – Он взял булочку. – Но затем этим людям приходится обращаться в бюро занятости за пособием, взимая свою долю налогов. Как налогоплательщик и республиканец, я считаю благотворительность властей предосудительной; она растлевает нашу национальную рабочую этику. – Лейси чуть слышно застонала, но адвокат пропустил это мимо ушей. – В обычной ситуации, моя дорогая, мы пошли бы с вашей жалобой в Комиссию по равноправию и приперли бы этого выскочку к стене, но на сей раз нам предстоит выудить рыбку покрупнее. Не стоит связываться с канительной федеральной бюрократией, которая затаскает столь лакомое дело по судам. Волокита растянется на месяцы, а то и годы, вылившись в цепь унизительных допросов, показаний под присягой, контробвинений и апелляций. Нет, – улыбнулся Александр ван Ренсалер, – в данном случае мы нуждаемся в скором правосудии и будем добиваться карательных санкций.
– Мы? – переспросила Лейси, чувствуя себя еще более несчастной.
– Как я понимаю, этот хам даже организовал за вами слежку, – помявшись, деликатно осведомился адвокат.
Лейси уставилась в тарелку с гавайским куриным салатом, которую официант только что поставил перед ней. Она почти совсем забыла об Уолтере Моретти. Он не попадался ей на глаза с прошлой недели, да и тогда они встретились лишь потому, что Лейси пришлось сидеть с Тошнилкой, чтобы детектив мог сводить Кэнди в гринвич-виллиджский театр на повторный показ «Звуков музыки». Неужели Уолтер тоже остался без работы? Судя по тому, как частный детектив-итальянец увивается вокруг Кэнди, у него теперь масса свободного времени. Опять же по ее вине.
– Должен вам сказать, – продолжал Алекс ван Ренсалер, – что у меня состоялось несколько длительных телефонных переговоров с Джеком Маклэнаханом, юрисконсультом корпорации. Лейси, дорогая, они утверждают, что имелся ряд, э-э, дорогих подарков, проливающих иной свет на вышеупомянутое дело. Впрочем, это нонсенс, – поспешно добавил он. – Федеральные установления на сей счет совершенно недвузначны. Суть дела сводится к тому, что он угрожал вам увольнением, если вы откажетесь видеться с ним. Всяческие заявления о… э-э, компенсации не входят в рассмотрение.
Лейси мысленно содрогнулась. Ее рассказ Алексу ван Ренсалеру был довольно бесхитростным: дескать, президент и председатель совета директоров конгломерата «Каприз» заявил, что либо она будет встречаться с ним по пятницам, либо будет уволена. А когда она совершила ошибку, признавшись ему в любви, он бросил ее и начал выходить в свет с оформительницей интерьеров. Затем главный редактор отобрала у нее стол и лишила кабинета. После чего она уволилась. Лейси решила, что дальнейшие подробности несущественны.
– Вообще-то, правду говоря, – промолвила она, не решаясь поднять глаза на адвоката, – я получила десять кухонных комбайнов, восемь микроволновых печей, шубу до пят из русского соболя от «Братьев Ревилльо», хохлатого какаду…
– Кого?! — воскликнул адвокат. – Господи Боже, чучело или живого?
– А, живого, – печально отозвалась Лейси. – Очень милый какаду, но мне пришлось отдать его детям своего ответственного редактора. Моего бывшего ответственного редактора, – тут же уточнила она.
– Неужели вы серьезно?! – недоверчиво воззрился на нее Алекс. – Не хотите же вы сказать, что принимали подарки от этого… хулигана!
– Вообще-то, да, но я возвращала все, как только получала. Он просто никак не унимался! Видите ли, – отчаяние Лейси все возрастало, – в этом-то все и дело. Я думала, что люблю его, а он хотел лишь пользоваться мной, как своей паршивой… – Она так и не смогла заставить себя договорить. – В общем, это было ужасно унизительно и не по-человечески!
Теперь Лейси терзалась, гадая, не лучше ли было просто любить Майкла, оставив все, как есть. Сможет ли она теперь хоть когда-нибудь почувствовать себя счастливой, выдвинув против Майкла Эскевария, как ни крути, обвинение в федеральном преступлении, как любезно предложил Алекс? Не лучше ли было попробовать хоть пару недель побыть в унизительной роли любовницы, раз уж он не собирался предложить ей ничего другого?
Уже от одного воспоминания о его ласках и от мысли, что этого больше не повторится, глаза Лейси наполнились слезами, пока она старательно выбирала из куриного салата ломтики ананаса и кусочки орешков макадамии, чтобы отложить их на хлебное блюдце.
– Моя троюродная сестра Дульсия Форд-Мэннинг, – натянуто проговорил Алекс ван Ренсалер, – гонялась за Эскевария целых два года, бедная девочка. И все, что этот невежа скупердяй преподнес ей, – это книгу Хаммахера Шлеммера о кухонных интерьерах на прошлое Рождество. Не отчаивайтесь, сердце мое, – добавил он с удовлетворением, – на сей раз этот уолл-стритовский конюх встретился с человеком не слабей его. Теперь он узнает, каково тягаться с людьми высшего сорта, знающими свои права.
– Не знаю, высшего ли сорта мы люди, если собираемся причинить ему такие жуткие неприятности, – пробормотала Лейси, пораженная известием, что оформительница интерьеров, встречавшаяся с Майклом, – родственница Алекса ван Ренсалера. Потом приподняла листик салата, чувствуя голод и желая выяснить, нет ли под ним кусочка курицы, или только ломтики ананаса. – Мы ведь не снизойдем до уровня Майкла Эскевария, оказавшись такими же ужасными и беспощадными, правда ведь?
– Моя милая, прекрасная истица, – с неожиданной страстью сказал Алекс, – не ломайте свою очаровательную головку над подобными проблемами. – Он поймал Лейси за руку, вынув из нее салатную вилку, и потянул через стол к себе, чтобы пылко поцеловать ее пальцы. – Положитесь на мой долгий адвокатский опыт. Вы ведь, конечно, понимаете, что в данном случае мною движут не только профессиональные интересы?
– Пожалуйста, не надо! – попросила Лейси, смущенно оглядываясь. Еще не хватало, чтобы Александр ван Ренсалер, один из известнейших нью-йоркских адвокатов и представитель одной из древних фамилий, при всех целовал ей руку.
– Эскевария требует организовать переговоры завтра утром у него в кабинете, – проговорил адвокат, продолжая удерживать большой палец Лейси. – Я сказал его юрисконсульту, что должен посоветоваться с вами. Но, дорогая моя, – он с трудом скрывал оживление, – Эскевария намерен совершить один-единственный шаг, который ему подходит в данных условиях. Он хочет уклониться от судебного разбирательства. Проще говоря, этот ублюдок откупится деньгами.
Тут официант принес горячий яблочный пирог «а-ля мод», и Лейси наконец-то освободила руку из жаркой ладони адвоката.
– Но, Алекс, именно так он всегда и улаживает дела! Теперь он будет думать, что мы так же безжалостны и падки на деньги, как он.
