Она никогда их не снимала, считая своей последней защитой, но вот решила, что наконец настал момент обнажиться полностью, и, сев на кровать, стала расстёгивать их один за другим. Украшения тихо падали на ковёр. Лео Галупи ласкал её изучающими поцелуями и умелыми руками, лизал до сих пор твёрдые соски, раковины её ушей и внутреннюю поверхность бёдер, чья кожа пульсировала от прикосновения, в то время как для неё воздух словно бы сжимался всё больше, и она задыхалась от усилия, чтобы просто дышать, жаркая необходимость охватила живот, всколыхнула бёдра и вырывалась наружу стоном до тех пор, пока она не могла больше ждать, её всю перевернуло, и, точно энергичная амазонка, она забралась наверх, чтобы проникнуть в него, обездвижить, зажав ногами среди лежащих в беспорядке диваных подушек.
Нетерпение или утомляемость лишь добавляли неуклюжести, она вся извивалась, ища его, но то и дело поскальзывалась во влажном удовольствии и летней испарине. В конце концов, она улыбнулась и рухнула, прижимая его к груди, точно подарок, окутав его беспорядочной пеленой своих спутанных волос и дав кое-какие указания на испанском языке, которые он не понял.
Так они и застыли — обнимаясь, смеясь, целуя друг друга и шепча глупости в журчании смешанных языков, пока желание не смогло большего, и, кувыркаясь по-щенячьи, Лео Галупи открыл себе дорогу, никуда не спеша, уверенно, задерживаясь на каждой остановке пути, чтобы подождать и вести её до последних садов, где перестать изучать её в состоянии покоя, пока она не почувствует, что уходит в бездну теней, и вспышка счастья сотрясла всё её тело. А затем настала его очередь, в то время как она, благодарная, ласкала его в этом абсолютном, не требующим никаких усилий, оргазме.
Наконец они уснули, переплетясь в путанице ног и рук. В последующие дни они поняли, что им весело вместе, оба спали на одном боку, никто из них не курил, им нравились одинаковые книги, фильмы и еда, они голосовали за одну партию, спорт на обоих навевал скуку, и они регулярно путешествовали по экзотическим местам.
— Не знаю, подхожу ли я тебе как муж, Тамар, — извинялся Лео Галупи однажды вечером в траттории на Виа-Венето. — Мне нужно передвигаться свободно, я бродяга.
— Вот именно это мне в тебе и нравится, я тоже такая. Но мы уже в таком возрасте, когда нам нужно немного спокойствия.
— Меня пугает сама мысль.
— Любви требуется время…. Тебе не нужно отвечать мне немедленно, мы можем подождать до завтра, — засмеялась она.
— Здесь нет ничего личного: если я когда-нибудь решусь выйти замуж, я выйду лишь за тебя, я тебе обещаю.
— Это уже что-то.
— Это не одно и то же. Я уже не в том возрасте, чтобы экспериментировать. Я хочу долгосрочного обязательства и спать по ночам, обнимая постоянного партнёра.
(Из «Бесконечный план»)
В общем, я остаюсь с дежурным партнёром довольно долго. Эта склонность к длительным отношениям не мазохизм и не недостаток воображения с моей стороны, а благоразумие в некоторой степени. Такова проблема смены партнёров: нужно придумывать новые стратегии для встреч в необычное время, покупать сексуальное нижнее бельё, скрывающее целлюлит, отслеживать эротические фантазии друг друга и вместе разделять прочие глупости. Это так скучно, и в большинстве случаев подобным не стоит и заниматься.
(Из «Афродита»)
С давних пор Вилли то и дело повторяет, что «мы рассыпаемся вместе». Он говорит это не со зла, но я уже столько времени это слышу, отчего мой боевой дух почти сник. Я до сих пор надеюсь, что он вечно будет смотреть на меня влюблёнными глазами и даже не заметит, когда я начну разваливаться на части. Честно говоря, мы с Вилли разваливаемся с разной скоростью. Долой скромность — я выгляжу лучше него и не только потому, что крашу волосы, забочусь о себе и на пять лет его младше, но и потому, что усвоила урок Софи Лорен о том, как выглядеть моложе: правильная осанка и никаких старческих шумов. Не жаловаться, не вздыхать, не кряхтеть. Не хмыкать, не кашлять, не плеваться, не испускать из себя газы. Вот уже годы я воображаю себе не киноактёра, нежащегося голым в ванне с рисовым пудингом, а что-то более реалистичное, например, Вилли, который лежит рядом со мной в постели и смотрит телевизор с собакой в ногах. Пэтти Дэвис сказала, что процесс старения не для слабонервных людей, и она была права, поскольку нужна большая сила воли, когда тело начинает подводить.
С наступлением третьего возраста меняется всё: от семьи, члены которой начинают обосабливаться, до занятий, идеалов и интересов, раньше нас реально увлекавших, а теперь убивающих своей докучливостью. В любом случае, разваливаться постепенно в обществе кого-либо намного лучше, чем претерпевать это в одиночку, и мне повезло в том, что я обрела долгую любовь, о которой упоминала в предыдущей главе.
По словам моей мамы, жить в паре полезно для здоровья. Данный статус ещё и дарит иммунитет к постоянной критике партнёра, придаёт энергию, лояльность и силы для борьбы, учит спать в худших условиях и переваривать самые горькие куски, хотя я и не разделяю эту точку зрения. Я бы сказала, что жить в паре с Вилли хорошо для моего здоровья, потому что наша совместная жизнь в равной степени защищает меня и от негативной критики, и от чрезмерной похвалы, которые мне с лихвой достаются от других людей. Она дарит мне энергию, гибкость и силы, чтобы писать, научила меня спать в обнимку и переваривать сытные блюда, которые мне готовит муж. Самое длинное повествование, встречающееся в моих книгах, — описание блюд Эстебана Труэбы и Клары дель Вайле в романе «Дом духов». Их отношения напряжённые, негармоничные и жестокие, хотя они до сих пор вместе, поскольку в консервативном католическом обществе никто не разводился. Эстебан любит свою жену как собственник и пытается полностью подчинить её себе, чтобы, кроме как с ним, у неё не было иной жизни, но Клара, напуганная этим ревнивым и агрессивным мужем, отдаляется от него и сбегает в свой внутренний мир. В конце произведения, когда Эстебан уже старый одинокий вдовец, сломленный собственными ошибками и страданиями, которые он причинил другим людям, появляется дух Клары, чтобы его утешить, и тогда они встречаются снова. Я выбрала эти отрывки, чтобы от души пожалеть героев, показав пример их отношений многим другим парам, теряющим возможность любить друг друга и стареть, взявшись за руки.
Однажды Клара закрыла дверь своей комнаты на задвижку и отказалась принимать меня в своей постели — за исключением тех случаев, когда я настаивал так, что отказ означал бы полный разрыв. Сперва я подумал, что у нее — недомогания, какие бывают у женщин каждый месяц, или у нее начался климакс, но это затянулось на несколько недель, и я решил поговорить с ней. Она спокойно объяснила, что наши супружеские отношения сошли на нет и теперь нет необходимости в плотских утехах. Естественно, она пришла к заключению, что если нам не о чем говорить, то и делить постель ни к чему, и страшно удивлялась, что я, скажем, весь день злился на нее, а ночью пожелал ее ласк. Я пытался объяснить ей, что в этом смысле мужчина и женщина несколько отличаются друг от друга и что, несмотря на все свои дурные привычки, я ее обожаю, но все было бесполезно. Вопреки несчастному случаю и тому, что Клара была гораздо моложе, я в это время чувствовал себя здоровее и сильнее, чем она. С годами я похудел. Не было ни грамма лишнего жира, и я обладал той же выносливостью и силой, что и в молодости. Я мог провести весь день в седле, спать где угодно, есть что угодно, не вспоминая ни о печени, ни о мочевом пузыре, ни о других органах, о боли в которых непрерывно говорят люди. Правда, кости у меня ныли. В холодные вечера или сырыми ночами боль в костях, переломанных во время землетрясения, была столь велика, что я кусал подушку, чтобы не слышали моих стонов. Когда я уже больше не мог терпеть, я пропускал глоток-другой водки или принимал две таблетки аспирина, но это не помогало. Странно, что с возрастом я стал более разборчив в женщинах, но воспламенялся почти так же легко, как в молодости. Мне нравилось смотреть на женщин, да и сейчас нравится. Это эстетическое удовольствие, почти духовное. Но только Клара пробуждала во мне вполне определенное и внезапное желание, потому что за нашу долгую жизнь мы полностью постигли друг друга и кончиками пальцев каждый помнил точную географию другого. Она знала самые чувствительные точки моего тела, умела сказать мне то, что мне хотелось услышать. В возрасте, когда большинству мужчин надоедают жены и они, чтобы что-то вспыхнуло в них, нуждаются в других женщинах, я убежден, что всегда радовался близости только с Кларой так же, как в медовый месяц, и был так же неутомим. У меня не возникало искушения искать других.
