– Отец был прав, – после некоторого молчания признал Эйнар, – тебе надо разобраться. Но долго терпеть окружающие не станут.

Хлопнув его по плечу, он поспешил уйти. Кайрон молча проводил взглядом широкую спину. Скупая поддержка товарища мягким бальзамом легла на развороченную тяжёлыми мыслями душу. Эйнар не отвернулся от него! Не поднял на смех и не утопил в презрении. Кайрон наверняка мог сказать, что его тайна останется тайной и после того, как все закончится. Эйнар ни взглядом, ни делом не покажет, что за разговор состоялся между ними однажды.

Дом встретил звуками глухого кашля и резким запахом пота. Не хотелось даже подходить к запертой двери, но если он не принесет еды и воды, самец просто издохнет.

Под жалобное подвывание волка пришлось заглянуть в кладовую. Пищи там было немного. Вяленое мясо и кувшин с водой – вот и все, что он решил взять. Но от желания сорваться с места и найти самого жирного и упитанного ширшола свербели зубы. Самочка должна видеть, что он хороший охотник… Кайрон сжал пальцы так, что край деревянной тарелки хрустнул. Самец. Айвилл – мужчина, а не женщина! Мужчина, который пришел сюда убивать. Который хотел разорить их земли, выжечь леса, испоганить реки и озера, который… Зарылся в шкуры с головой, а на виду только маленькая ножка. Узкая, изящная лодыжка. Тоненькие змейки вен под бледной, как снег, кожей. И нет волос. Все от кончиков тонких пальцев и до щиколотки было чистым от растительности.

Неприятный запах совсем перестал дергать обоняние. Кайрон застыл на пороге, не в силах оторвать взгляд от мягкой красоты. Томная волна желания пробежалась по телу, толчками подгоняя кровь к паху, штаны стали тесными. Короткие, остро-сладкие вспышки боли пронзили моментально отвердевший член. Такая нежная кожица… И мягкая, должно быть. Ее нужно потрогать! Просто… просто  убедиться, что ему кажется, что это все мираж, ведь у мужчин не может быть такой крохотной ступни.

Сам себя не помня, он шагнул вперёд. Потом ещё и ещё. Скруток шкур перед ним не двигался. Кайрон слышал неровное, сиплое дыхание, чувствовал пот заболевшего тела, но все как-то фоном. Главное – эта ножка! Маленькая, мягонькая, нежная …

Палец осторожно коснулся кожи. Гладкая! Пах заныл невыносимо и вместе с ним зубы от горячего желания оставить на белоснежной коже розовые отпечатки. Прижаться губами к ароматному местечку между шеей и плечом, вгоняя клыки на всю длину. Рот наполнился слюной, урчание и нежный зов волка оглушал, жар струился под кожей, одурманивая и подчиняя. Как горная лавина сметал на пути все ограничения, все предрассудки, убеждения и правила. Звал повести ладонью выше, приласкать стройные ножки, обнажить нежные, хрупкие бедра, а потом рывком раздвинуть их в стороны и…

– На мальчиков потянуло? – прохрипел насмешливый голос.

Варвара как ветром сдуло. Чуть стенку не проломил. Дверь лязгнула так, что хрустнули доски. Айла быстро спрятала ногу под шкуру и надсадно закашлялась. Лихорадка холодила кровь, расцветая внутри ядовитым сорняком. Купание в озере вымыло из опустевшего резерва все силы, отдавая девушку на растерзание болезни. «Больной целитель – мертвый целитель» – тихонько прозвучал в ушах голос Вилла.

Расплакаться бы, но слезы превратились в льдинки. Ей было так холодно… И страх тоже замерз. После ночного кошмара, то есть купания, варвар опять запер ее в тесной клетушке.  Понимая, что в мокрой одежде она точно умрет, Айла все же рискнула раздеться.  Стащила с себя размякшие тряпки, оставив только штаны и тонкую рубаху, и чуть не поплатилась за свою смелость. Оборотню какого-то демона вздумалось ее облапать!

Всплеск неожиданного смущения заставил еще плотнее закутаться в тонкую колючую шкуру. Тело было холодным  и задубевшим, словно кусок льда, но лодыжка горела огнем. Ощущение прикосновения мужских пальцев не желало исчезать! Сначала, Айле показалось, что она бредит, что стук засова – всего лишь тихий шепот болезни, обещающей муки долгой горячки и медленного угасания. Слабость вязала по рукам и ногам ледяными цепями, колючей удавкой стягивала горло. Ей больше не нужно пить изменяющего голос зелья, его наполняла острыми хрипами болезнь.

И первое осторожное касание Айла пропустила. Просто лодыжку вдруг окутало теплом, приятным и необходимым. А потом… Потом она поняла что мягкие поглаживания и тихое урчание не плод воспаленного воображения. С трудом отодрав голову от подушки, Айла не смогла сдержать короткий хрип. Склонившись в три погибели, Кайрон гладил ее ногу! Не просто гладил – ласкал! Как будто знал, что она женщина! Яркая вспышка осознания, что еще немного – и ее раскроют, вытолкнула из отекшего горла несколько слов. Злых и настолько метких, что варвара просто отшвырнуло от нее прочь. Багровые глаза сверкнули ужасом, а потом оборотня не стало.

И все равно она не могла избавиться от ощущения его рук на собственном теле. Это было так по-детски – всего лишь лодыжка, но сердце отчаянно вытанцовывало в груди не только лишь от страха.

Айла еще раз пошевелила ногой, стараясь жесткостью шкуры перебить смущающие ее ощущения, а потом протяжно вздохнула. Только Кельвину она разрешала трогать и ласкать себя. Ее будущему мужу, которого она потеряла… Отказалась навсегда, обменивая собственную жизнь на жизнь брата. И видит Инт – сильнейший из трех божеств и творец мироздания, об этом Айла не жалела ни секунды.

Постепенно усталость и крепнущая лихорадка утянули ее в тяжелый долгий сон. И опять ей мерещились недовольно сжатые губы Кельвина, растерянный Вилл и тихие причитания матери, печальные глаза Стефана, а еще длинные, крупные пальцы, что осторожно гладили щиколотку.

***

Если бы Кайрон вдруг попал в логово зимующего медведя, и то не бежал бы прочь в таком ужасе. Сердце толкалось в груди так сильно, словно хотело выпасть под ноги, а пальцы горели хуже, чем если бы он сунул руку в кипящий горный источник.

Может, поэтому Кайрон едва успел заметить мелькнувшую сбоку маленькую тень. Свежий воздух остудил голову и новые запахи коснулись обоняния.

– Витар-р-р, – прорычал угрожающе.

Над головой запричитала сойка. Ветер играл в кронах, где-то неподалеку стрекотала белка.

– Витар, – ещё раз настойчиво повторил он.

Послышался недовольный вздох, и из-за раздвоенного ствола сосны выбрался детеныш. Дымчато-голубые глаза пристально изучали тропинку под ногами, но от мальчика тянуло досадой и яростью.

– Мое почтение, бета Кайрон, – пробурчал Витар. Мужчина хмыкнул – почтения в словах щенка как раз не было. А вот спрятанные за спину руки – это очень интересно. Кайрон нарочно шумно втянул воздух. Мальчишка заворчал, а потом без лишних разговоров показал нож. Большой с белоснежной, костяной рукояткой – отец мальчика был умелым мастером.

– Я убью человека, – прорычал детёныш. – Это мое право!

Ещё один болезненный укол совести заставил поспешно нахмурить брови. Отец Витара погиб в самой первой схватке с людьми. Мальчику было всего три, но его память хорошо сохранила слезы матери и сестры.

– Ты воспользуется своим правом, когда разрешит вожак, – строго отозвался Кайрон.

– Дай мне его, бета! – мальчишка упрямо вскинул голову. – Зачем ты держишь дома эту погань?

Волк огрызнулся, но слова детёныша вызывали только раздражение, но никак не гнев – щенок ещё мал и глуп.

– Тебя это не должно касаться. Пойдем, я отведу тебя к матери.

Витар засопел. Жёсткие, темно-пепельные волосики топорщились иглами, делая щенка похожим на сердитого ежа.

– Почему ты не убил его, Кайрон?

И что ответить бесхитростному детёнышу? Лучше бы люди и дальше сидели в своих душных шумных городах, а оборотни вполне перебились бы без тканей и белой пыли под названием мука.

– Я убью его через четыре дня, – пообещал он маленькому, – человек не будет жить здесь.

Внутри всколыхнулась такая буря протеста, что потемнело в глазах, но шагая рядом с детёнышем, Кайрон решил твердо – он больше не даст слабины! И для этого нужно видеть самца как можно меньше. Пусть сидит в комнате, а время – оно пройдет рано или поздно.