«Он что, намекает на Свортека?» – удивленно подумала Шарка.
– Из-за таких, как ты, городишко тонет в самоуправстве, – продолжал Пригожа-младший. Его свита притихла, чтобы хозяин выговорился без помех. – Потому что такие, как ты, обслуживают панов из столицы в своем свинарнике, и им даже в голову не приходит, что, может быть, стоит сообщить об этом кому-то повыше тебя, а? Или даже самого пана направить в более приличные места?
– Он хотел именно сюда, – жалко отозвался Дивочак. – Он сказал, что ему понравилась музыка…
– Ты себя вообще слышишь, Дивочак? Да он просто зашел в первую попавшуюся дыру, – сказал Пригожа и вдруг, повернувшись, бросил ядовитую усмешку Шарке.
Та быстро склонила голову и принялась еще усерднее драить и так уже блестящую столешницу. Сердце заколотилось – вот только это был не страх за себя, Дэйна или Дивочака. Шарку сотрясла дикая, болезненная, совершенно беспричинная и какая-то чужая ярость.
– Пан Пригожа, – пытался найтись Дивочак, но вылетало из него только смущенное булькание.
Пригожа приподнял одну руку, прося его замолчать, а другой звонко хлопнул трактирщика по плечу. Его парни, как по команде, заржали.
– Шучу я, Чак, – промурлыкал он. – Ты спрашивал про папу, вот я тебе и сказал. Расслабься. Колдун выбрал, что выбрал, а в итоге все равно кормит червей. – Пригожа прервался на новую кружку пива, которую выхватил у одного из своих приятелей – тот не стал, конечно, возражать. – Непорядок везде – это да, такое есть. Боремся-боремся, но ведь за пару дней такое не исправить. Даже у меня вчера человечек выкинул такое, что мне до сих пор не верится. Теперь ходи, ищи нового…
Хлюп.
Полная воды тряпка выпала из обессилевшей руки Шарки. Звук оказался таким громким, что на нее обернулись все до единого. Лицо Дивочака выражало крайнюю степень мучения, как когда она разлила пиво на сапоги Свортека. Пригожа смотрел на нее с хищным любопытством.
– С тобой все в порядке, милая? – мягко спросил он.
– Нет, ей уже пару дней нездоровится, – быстро вмешался Дивочак, строя Шарке из-за спины Пригожи гримасы.
Но впервые в жизни ужимки и угрозы хозяина не просто не испугали ее, а даже разозлили. Никогда еще Шарка не чувствовала себя так: внутри разливался гнев, не оставивший места ни страху, ни мыслям о том, чем ей и ее близким придется за это заплатить. Она смотрела на Пригожу и его свиту спокойно, как мать на детей, которых можно привести в чувство этой самой тряпкой у ее ног.
– Пан Пригожа. – Шарка быстро поклонилась – без уважения, а чтобы ее не прерывали, заставляя кланяться. – Вы говорите о Душане, да?
Повисла тишина, словно никто не мог поверить, что она и впрямь это сказала. Дивочак выглядел так, будто его хватил удар: ему уже давно не выпадало такой бурной недели, и во всех его горестях была виновата неуемная Шарка.
Пригожа оправился первым. Он поднялся со своего места и прыгуче подошел к Шарке.
– Да, милая пани, – ответил он, – я говорю о Душане. Вам этот человек знаком, так?
Шарка кивнула.
– А как же зовут вас, такую храбрую молодую воительницу?
– Это наша Шарка, и у нее беды с башкой, мой пан, – вставил Дивочак.
Пригожа удовлетворенно кивнул, все еще буравя взглядом Шарку:
– Фу, как некрасиво, трактирщик. Тем более что я слышал о Шарке. И ни о каких бедах мне не говорили.
– Где… – Она запнулась на мгновение. Откуда бы сыну самого могущественного человека в городе о ней слышать? – Я хотела спросить, пан Пригожа, где Душан? Мы должны были встретиться сегодня, и он не пришел. Это было важно…
– О, мне очень жаль! – делано расстроился тот. – Боюсь, я сильно его озадачил, и бедолага не смог прийти с нами.
Шарка нахмурилась: представление молодого купца ей совсем не нравилось. Ее левая рука сжалась, правая нырнула в карман, к кольцу. Громилы дернулись, один опустил кисть на рукоять ножа; но Пригожа, завидев это, раздраженно цыкнул:
– Парни, вы чего? Она же просто девка! Что она мне сделает?
– Я бы вам ничего не сделала даже за деньги, – нахально выпалила вдруг Шарка и в ужасе прикрыла рот рукой.
– Ну дела! – удивился кто-то из «петухов»: они-то знали, что такие игры с их предводителем добром не кончаются.
– Шарка… дура… – только и смог прошипеть трактирщик.
– Да ладно вам всем! – повысил голос Пригожа. – Девочка просто хочет увидеть своего друга и волнуется. Кто я такой, чтобы ей отказать? Я слышал, у них любовь, – он снова уставился в глаза Шарке. – А любовь – это очень, очень важно. Хочешь, мы отведем тебя к Душану?
– Шарка, у тебя много работы здесь, – пытался вмешаться трактирщик, но друзья Пригожи заставили его замолчать.
– Благодарю вас, пан Пригожа, и простите мне мою дурацкую шутку. – Шарка глубоко поклонилась, крупно дрожа. – Мне правда надо знать…
– Как трогательно!
Пригожа как ни в чем не бывало вернулся на свое место. Казалось, он совсем не оскорбился, не удивился и не разозлился – напротив, его бледное лицо без единого прыща и морщины выглядело умиротворенным, словно после молитвы. Он выложил на стол стопку аккуратно сложенных монет:
– Это тебе, Дивочак. За убытки, которые мы с парнями тебе принесли.
– Мой пан? – глупо переспросил Дивочак, таращась на монеты и пытаясь вспомнить, какие такие убытки он понес. Но в конце концов под одобрительный взгляд Пригожи он сгреб монеты в карман.
Шарка неподвижно сидела за тем самым столом, ожидая, когда Пригожа и его люди отобедают. Молодой пан больше не смотрел в ее сторону, словно она для него не существовала; его парни тоже утратили к ней интерес, как только на столе появилась еда. Но она знала: никто и не думал о ней забывать. Шесть пар глаз готовы были в любую минуту оторваться от тарелок и проследить взглядом за каждым ее движением.
Воздух перед ее лицом задрожал – это Дэйн подкрался к сестре и стал усиленно жестикулировать, но она схватила его за руки, заставляя замолчать, склонилась к его уху и как можно спокойнее сказала:
– Что бы ни случилось, не иди за мной. Все будет хорошо. Я просто хочу узнать, где Душан.
Мальчик забился в ее руках, возражая, но Шарка встряхнула его и прорычала:
– Что бы ни случилось, ты не пойдешь за мной! Ты понял, Дэйн? Понял? Поклянись сердцем матери!
«Да пошла ты!» – показал он в ответ, высунул язык и убежал.
«Что я делаю?» – проснулась вдруг «старая» Шарка, на которую напал ужас. От прежней решимости не осталось и следа – вмиг, безо всякой причины. Она словно очнулась ото сна, где ей было подвластно все, – и вернулась в настоящую жизнь, где у нее не было ничего, никакого оружия против мира сильных.
«Что я наделала?» Ужас сковал все тело от горла до низа живота; кишки пронзило тысячей ледяных игл… А Пригожа и его дружина уже расправились с обедом, и молодой человек хищно смотрел на нее, едва не облизываясь. Он не забыл о своем предложении.
Дивочак все протирал кружки, не поднимая головы и прикидываясь глухонемым. От вчерашних клятв, что он будет защищать Шарку, как обещал ее матери, не осталось ничего, кроме гнилого послевкусия.
Один из пригожиных громил взял ее под локоть и повел к выходу.
День уже клонился к закату, но на улицах и единственной большой площади Тхоршицы по-прежнему толпились горожане и приезжие из деревень. Те, кто уже успел опустошить свой кошелек и нагрузить до отказа телегу, теперь просто лениво слонялись, пялились на прилавки и ждали вечернее представление на специально для него построенном помосте. Другие все еще не теряли надежды сбить цену и уйти с барышом. Дети носились как угорелые, за ними бегали, брызжа слюной, городские псы. Первый день весны; день, когда демоны зимы отступают… Чучела с уродливыми мордами, одетые в зимние тряпки и сваленные у огромного кованого очага, ждали своей участи. Даже погода баловала людей: хотя в воздухе еще висел колючий мороз, а кое-где на лужах блестели ледяные корочки, солнце пригревало, не скупясь. День был ясным и промытым, как стекло.
