Понимая, что водитель сейчас проскочит мимо, похоронив все мои шансы добраться до проклятой академии живой и здоровой, я, приложив неимоверные усилия, подняла руку, но, не удержавшись, покачнулась и стала прямо посередине трассы, заваливаться вперед.

Снег немного смягчил падение, но чертовы каблуки разъехались в стороны, и я мало того, что отбила себе копчик, еще и кажется подвернула ногу. А обернувшись, едва не поцеловала бампер той самой машины, которую планировала остановить. Повезло еще, что водитель попался умелый. Остановился в считанных сантиметрах от моего лица, еще и дверцей хлопнул, спеша на помощь.

– Ты? – этот голос я узнала бы из миллиона даже находясь в полубессознательном состоянии.

Медленно подняв голову, я прищурилась, и сквозь снежную пелену разглядела внушительную фигуру склонившегося надо мной Белорадова.

Сначала в поле зрения попало его хмурое лицо, с отразившимся в черных глазах удивлением. Затем взгляд переместился ниже, к широким плечам, на которые поверх теплого синего свитера, было наброшено черное пальто. Плотные темные штаны, не чета моим колготкам, были заправлены в желтые ботинки от Тимберленд.

Здоровяк, в отличие от меня, подготовился к местной погоде, и это почему-то страшно бесило.

– Чего вылупился? Лучше помоги встать? – по-королевски вытянула вперед руку, ладонью вниз, словно ожидая, когда верный паж бухнется на колени и церемонно ее облобызает. Но псих даже с места не двинулся.

Одно радовало в этой ситуации, с появлением Матвея температура воздуха немного повысилась. Или это оттаяла и заспешила по моим венам кровь, согревая до самых кончиков пальцев. Не важно, главное я снова чувствовала себя живой и готовой к новым победам.

– Что ты здесь делаешь?

– Как видишь – сижу, – я развела руками, – и жду, когда ты поможешь мне встать.

– Я имею в виду академию Рэнвуд, мы от нее в десяти минутах езды.

– А мамочка Вика не говорила тебе, что они с отцом выбили для меня местечко? Нет? Ну тогда я буду первой, кто сообщит тебе радостную весть. Та-дам, братец, мы целый год проведем под одной крышей, – если бы я была в состоянии вытащить из кармана телефон, то нащелкала бы дюжину отличных фото, на которых у Белорадова такой вид, словно его здоровенной кувалдой по темечку саданули. Но увы…

Липкий снег застилал глаза, забивался в уши и за шиворот пальто, но Матвей ничего не чувствовал. Время для него остановилось ровно в тот момент, когда из уст мелкой стервы вылетели последние слова. И сейчас его мозг пытался одновременно принять новую информацию и не дать эмоциям выйти из-под контроля.

Самодовольная улыбка Василисы не смогла скрыть сквозящую в ее взгляде настороженность, заметив которую Матвей, в конечном итоге, смог взять себя в руки.

Как бы девчонка не пыжилась, ее тоже не сильно радовала мысль об их тесном сосуществовании. Лучше поговорить с матерью и узнать, что за вожжа ей под хвост попала. Какого черта из сотен универов и академий они с Богданом выбрали для этой пигалицы, у которой одно шмотье на уме, Рэнвуд? Совсем с дуба рухнули?

Каждая их встреча делает его похожим на разъяренного бабуина, что не может здраво мыслить и горит только одним желанием, крушить все вокруг. А если это будет продолжаться ежедневно и будет мешать его учебе? Нет, он скорее позволит ей замерзнуть посреди дороги, в нескольких минутах езды от академии, чем лишится шанса получить диплом и поступить на службу в Трибунал.

– Если ты думала меня удивить, то у тебя получилось, – бросил ей Белорадов, разворачиваясь и собираясь вернуться за руль, – счастливо добраться до места на этих ходулях, рыжая.

Василиса, с круглыми от удивления глазами, рванула с места, пытаясь его остановить, но тут же, громко вскрикнув, упала обратно. Правая нога не слушалась свою хозяйку и отказывалась ей подчиняться, а острая боль отдавалась во всем теле.

– Это, между прочим, не ходули, а Кристиан Лабутен. А ты не можешь меня тут оставить! – чуть не плача, крикнула она ему вслед.

– Даже беспомощная, ты пытаешься качать права. Хочешь испытать, что я могу, а что нет?

– Я твоя сестра, Матвей…

– Я уже тебе говорил, и повторю еще раз – ты мне не сестра, – с губ Белорадова сорвался гортанный рык.

– Отлично, – не менее громко ответила ему Василиса, – вали на все четыре стороны. Пусть я замерзну до смерти, но оставлю послание для Вики и отца. Так и напишу на снегу – в моей смерти прошу винить Белорадова Матвея Дмитриевича! Это пятно на репутации тебе ни за что не смыть!

Остановившись рядом с водительской дверью, Матвей застыл на месте.

Нет, ее крики его никак не задели, лицо разъяренной богини не трогало, и на смешной план с прощальной запиской на снегу тоже было глубоко плевать. Но на слова о том, что чертовка может замерзнуть до смерти, его вторая сущность отреагировала совсем не так, как предполагалось. Никакой радости и веселья. Только яростное неприятие и неистовое желание защитить, которое никогда не было свойственно его мятежной натуре.

Какого хрена?

– Поднимайся и садись в машину, – коротко бросил он, проиграв финальную схватку с самим собой.

– Я не могу. Я, кажется, ногу вывихнула, – сейчас мелкая паршивка звучала даже жалобно, и это, почему-то злило Матвея еще сильнее.

Вернувшись к ней, он опустился на корточки, и дотронулся затянутыми в кожаные перчатки пальцами до изящной лодыжки, скрытой совсем неподходящей для такой погоды обувью.

– Ай, – вскрикнула Василиса и отодвинулась от него.

– Прекращай реветь.

– Я не реву, – ответила девушка, шмыгнув носом, – это просто дождь.

О том, что идет снег, а не дождь, Матвей говорить не стал. Подхватил ее под ноги и спину и резко поднялся.

Несмотря на свою не обделённую женственными формами фигуру, рыжая бестия практически ничего не весила, зато благоухала ароматом спелых вишен так, что во рту у Белорадова выступила слюна. Задержав дыхание, он дошел до пассажирской двери внедорожника, открыл ее и не церемонясь закинул девушку на сиденье. Затем сам сел за руль, коротко бросил «пристегнись» и рванул с места.

Работающая в салоне на всю мощь печка быстро согрела окоченевшую девушку. Уже через минуту она прекратила дрожать, откинулась на сиденье и положила ногу на ногу. Съехавший вверх подол короткого платья обнажил затянутое в черный капрон соблазнительное бедро, которое Матвей, будучи вполне живым мужчиной, не мог не удостоить мимолетным взглядом.

– Смотри не перевозбудись, я хочу доехать без дорожных происшествий, – заметив куда он пялился, пробормотала Василиса, одновременно пытаясь натянуть подол чуть ли не до колен. Естественно, у нее ничего не вышло, и, кажется,  впервые в жизни ее белые щеки окрасил румянец стыда.

– В тебе нет ничего, способного меня возбудить. Испытывай свои чары на кровососах, – бросив в ее сторону откровенно-насмешливый взгляд, Матвей вернулся к дороге.

– Ты о ком? – нахмурила она брови.

Ответить Белорадов не успел. Впереди показались высоки башни замка Рэнвуд и главные ворота, до закрытия которых оставалось не больше минуты. Еще один рывок, и машина заехала на территорию.

Парковка была забита до отказа, но Матвей все же смог отыскать свободное место. Остановив машину, он вышел из нее, вновь открыл пассажирскую дверь, подхватил Василису на руки и направился ко входу, но и пары шагов сделать не успел, как перед ними нарисовался с перекошенной от ненависти физиономией Долгов.

– Почему ты с ним, Вась?

– Может, потому что ты, пиявка, не удосужился съездить за своей непутевой девицей в аэропорт, а она вляпалась в неприятности, еще и ногу вывихнула? – ответил вместо Васи Матвей.

– Это правда? – Михаль перевел взгляд на девушку.

– К сожалению, да, – протянула она, положив ладони на широкие плечи державшего ее на руках Белорадова, – и уж поверь, я бы больше обрадовалась быть спасенной стаей волков, чем одним этим здоровенным боровом. Но выбирать не приходилось. Так что прекрати сверлить меня обвиняющим взглядом, Михаль.