– Чтобы сделать это путешествие абсолютно незабываемым для себя!

– А, ну, может, это и правильно. Полезно выработать у себя стойкое машинальное отвращение к некоторым вещам.

– Или к людям.

– Ты обо мне, что ли?

– Совершенно верно, мой мальчик! – восхитился моей прозорливостью он, и мне стало совестно оставлять находиться в заблуждении бога своего мира.

– Не думаю, что у тебя это выйдет.

– Это отчего же?

– Ты достаточно умён, чтобы понимать меня.

– Вот конкретно сейчас я абсолютно тебя не понимаю!

– Поэтому я и сказал «достаточно умён». Осознание недосовершенства собственного разума вынудит тебя по итогу стараться разбираться в глубинном смысле моих слов и поступков. Ты станешь тянуться к тем вершинам, где я уже нахожусь. А они столь привлекательны, что по законам логики и моё общество начнёт приносить тебе удовольствие.

– Малышка, – не меняясь в каменном выражении лица, обратился Арнео к Элдри. – Скажи честно, что ты об этом думаешь?

– А? – не поняла она, и бог, словно заговорщик, понизил голос:

– Что ты вообще об этом типе думаешь?

– Морьяр странный немного, – вымолвила Элдри и, сделав крошечную паузу, за время которой, видимо, вспомнила наш вчерашний разговор добавила. – А ещё красивый, умный, терпеливый и талантливый.

– И целеустремлённый, – дополнил я. Девочка тут же поспешила подтвердить:

– И целеустремлённый… И всегда такой, а не именно сейчас!

– Да-да! Я услышал. Всё услышал! Прям еду теперь и радуюсь, что в компанию к вам попал. Вот он, – хранитель мира театрально показал на меня рукой, – оживший герой девичьих грёз! Остроумен, красив, успешен. И если и помрёт, то в пламени дракона, а никак не от разъедающей его скромности!

– А почему мне слышится в твоих словах сарказм?

– Так! – резко мотая головой из стороны в сторону, ответил Арнео. – Хватит пока с меня столь умудрённых бесед на пустой желудок. Ещё язва вдруг образуется! Так что предлагаю сделать небольшой крюк, но всё-таки прилично позавтракать.

У меня на то никаких возражений не имелось, самому хотелось есть, а потому где‑то за час мы доехали до деревушки. Там нас не только подобающе накормили, но и за пару скромных монет были готовы нагрузить каждого различной снедью, чтобы скрасить предстоящую дорогу. Год выдался урожайным, и крестьяне не скупились. Минусом подобного предприятия оказалось только то, что Арнео вознамерился остаться и ночевать. Он уверенно аргументировал, что иначе нам дотемна ни за что не успеть к следующему приличному ночлегу. И на моё возражение, что это не Амейрис и никакого комендантского часа и нежити здесь нет, только удивлённо покачал головой.

– Ты что? Не слышишь меня, что ли? Я тебе говорю о приличном ночлеге, а не о спасительной хибаре. Неужели не хочется нормально поужинать? Или тянет на холодной земле почки застудить?

– Пожалуй, нет.

– Тогда отсюда выедем с рассветом и точка.

Не доверять веками странствующему барду у меня причины не имелось. Да и у самого нашёлся довод задержаться. После слов о ночёвке на природе мне захотелось в баню. Арнео меня в сей задумке поддержал. Поэтому сразу после завтрака и этого разговора мы отправились париться. А там уже, после приятных омовений, и заселились в дом старосты на ночной постой. У него была просторная изба аж на четыре комнаты. Почти что господские хоромы по сельским меркам! Так что, изгнав на ночь часть домочадцев по соседям, он выделил в наше распоряжение отдельное пространство. Однако, покамест, еще только намеревалось вечереть, а потому все эти домочадцы, да ещё и их соседи, теснились как селёдки в бочке вместе с нами в одной огромной горнице и уплетали варёные овощи да свежий хлеб.

Осчастливленная Элдри справилась с едой быстрее всех и, так как уже сдружилась с местными ребятишками, умчалась на стройку снежных крепостей. Арнео, напротив, не спешил, сидел поодаль от меня важным павлином и, напевая балладу, порой косился на ладную краснощёкую молодку. Всем было хорошо. Всем. Кроме Предвестника. Меня снова неистово грызла смертельная тоска по прежнему могуществу и утраченным возможностям. Мне рыдать хотелось. И, поняв это, я хотел было пойти прогуляться, чтобы отвлечься от дум и тайком от бога потренироваться в магическом искусстве света, но… ко мне подошла бледная словно первый снег девушка с тонким, чрезмерно длинным носом с горбинкой. Но такой изъян никак не портил внешность. Ярко-алые губы и роскошные чёрные косы не давали замечать этого недостатка.

– Грустишь, Странник?

– Мне не грустно. Просто не весело.

Девица улыбнулась, положила на стол передо мной карты. И душа моя вмиг ушла в пятки. Подобная колода не могла существовать в этом мире! Её появление разрезало реальность в моих глазах подобно вспышке молнии. А затем в ушах раздался и оглушительный гром:

– Так поиграй с судьбой.

– Кто ты? – ошарашенно спросил я.

Мой собственный голос показался мне чрезвычайно тихим и слабым, но отчего‑то его было хорошо слышно. Это обстоятельство удивило меня, и я сообразил, что громкая речь крестьян ныне едва доносится до меня. Даже их движения стали столь медлительны, что зрение с трудом улавливало, что время не остановилось, а всё‑таки идёт вперёд. Лишь Арнео казался по-прежнему живым. Он, словно воздух превратился в нечто плотное и эластичное, начал с трудом пробираться к нам и прилагал для этого уйму сил. От его стараний мои волосы сразу затрепал ветер – побочный эффект магического воздействия.

– У меня нет имени. И у тебя его не должно быть, Странник.

Глаза девушки утратили цвет, волосы её поседели, губы мертвенно побледнели, а через трещины сухой кожи стала видна мумифицированная плоть. Она сняла с себя иллюзию, открывая истинный облик лича.

– Сыграешь?

– Да ни за что! – наотрез отказался я и благоразумно отодвинулся на своей скрипучей табуретке назад вместо того, чтобы оттолкнуть от себя колоду.

И пальцем бы я до этих карт не дотронулся!

– Тогда ты останешься взаперти в этом мире надолго. Не нужно упрямиться. Не нужно сомнений и нерешительности. Это ты не убил последнюю девчонку. И именно ты так расстроил Тьму своим своеволием!

– Да он вообще создан, чтобы всех вокруг себя расстраивать! – всё-таки преодолел щит Арнео. Говоря, он смахивал с одежды несуществующие песчинки и чесался. Видимо, преграду составляли уплотнившиеся кристаллы, вот бог до сих пор и ощущал зуд от них.

– Я досконально исполнил данное мне указание. Ни о каком своеволии не может идти и речи! – в отчаянии запротестовал я.

Ну, как? Ну, почему? Я же уже так успокоился, что никто не станет меня искать и тем более наказывать! Ну, что за западло-то такое?

– У Тьмы много служителей и соглядатаев. Тьме известен каждый твой поступок, и Тьма помнит каждое своё слово к тебе. Так что, знай, Тьма не видит причин хитрить с ней и самовольно прерывать своё служение.

– Подобные слова никак не могут быть связаны со мной. И всё же, если они вдруг сказаны из-за моей вынужденной задержки, то я бы давно отправился служить дальше, – голос мой звучал спокойно, уверенно и даже равнодушно обвиняюще, как если бы я ни капельки и не сомневался в собственной правоте, – но это мне так и не дан знак, что я могу вернуть себе власть над потоком смерти и, соответственно, покинуть этот мир.

– Что? Ты сам не дал знать, что считаешь задание завершённым!

– Не ты ли только что описывала мне возможности Тьмы? Или… на деле не признаёшь, что Тьма всеведуща и вездесуща? Я-то вот знаю какой силе служу. И к чему мне отвлекать её внимание такими мелочами, когда ей и так всё известно обо мне?

– Наглец, – протянула девица, и Арнео, на долю секунды задумчиво поднимая взор к потолку, согласно кивнул головой, но вслух сказал иное:

– Наглец или нет, но истина в его суждениях живёт. Его нельзя обвинять в предательстве. Можешь передать Тьме моё мнение, когда сделаешь всё, как я скажу.

– Как скажешь ты?!

– Да, я. Потому, что кое-кто здесь наглее этого типа! Свободно вести подобный разговор в моём присутствии чрезмерное хамство. Поэтому в силу моего хорошего настроения все мы сейчас сделаем вид, что никто никогда и не слышал о каком-либо указании Тьмы относительно не принадлежащих ей людей. Но предлагаю запомнить – моего чувства такта хватит на один единственный раз.