Или, быть может, не только внешнее? Порой любовь причиняет невыносимую боль — об этом Мэри знала по собственному опыту.

«Но хватит о любви и прочих пустяках — подумаем лучше о деле». — Мэри встала и подошла к большому зеркалу на стене.

— Уэстермир, — строго сказала она своему отражению, — я хочу получить от вас крупную сумму денег!

В ответ отражение нахмурилось. Мэри прекрасно его понимала: в самом деле, ее слова прозвучали грубо и чересчур меркантильно. Но что делать? Рано или поздно придется это сказать, главное — выбрать подходящий момент.

Халат соскользнул с плеч Мэри, и скромница в зеркале мгновенно сменилась настолько обольстительным, вызывающе чувственным созданием, что Мэри удивленно заморгала, не веря, что видит себя.

В этот миг в холле послышались тяжелые шаги мужчин. Герцог поднимался в спальню, и двое лакеев освещали ему путь.

Мэри подхватила красную, расшитую золотом шелковую шаль, в которую намеревалась завернуться с головы до ног, и затаила дыхание. Выходить ему навстречу не стоит. Она дождется, пока Краддлс поможет Уэстермиру раздеться и лечь в постель, а затем выскользнет из гардеробной и явится перед герцогом во всем своем великолепии!

Сперва она хотела встретить Уэстермира в постели, но потом решила, что это слишком банально. Нет, она возникнет перед ним, как чудное видение, при таинственном свете одной или двух свечей, и извлечет из цыганского наряда Софронии все возможное.

Мэри накинула шаль на плечи, затем вылила на себя столько духов, что от пряного запаха у нее закружилась голова, и, встав перед зеркалом, принялась красить губы и чернить ресницы.

«Куда она пропала, черт возьми?» — думал Ник, когда Краддлс подавал ему тазик для бритья. Будь он трижды проклят, если станет спрашивать у камердинера, куда подевалась его невеста! Однако Ник был уверен, что Мэри ждет его в спальне, а ее нет как нет.

«Что, если она струсила в последний момент и, забыв обо всех любимых принципах, сбежала домой?» — всплыла в мозгу неприятная мыслишка.

Впрочем, на это Мэри не пойдет. Она слишком упряма. И все же при мысли о том, что Мэри может снова сбежать от него, герцог ощутил внезапную острую боль в груди. А ведь он никогда не страдал сердечными муками!

Тщательно побрившись, он взглянул в зеркало. Гладкая кожа, ни следа щетины. Но где же все-таки Мэри? Доминику вовсе не улыбалось искать ее самому: он плохо представлял себе планировку «Вязов». Еще, пожалуй, заблудится и выставит себя на посмешище!

Краддлс зашел сзади и начал расчесывать стриженые волосы герцога гребнем с серебряной ручкой. Взгляды их встретились в зеркале.

— Вам, ваша светлость, очень идет новая стрижка, — заметил камердинер. — Если позволите заметить, мисс Фенвик будет в восторге.

— Она уже видела, — пробормотал герцог.

Вечерний туалет был закончен. Оставалось только лечь в постель с книгой — и надеяться, что нареченная появится прежде, чем за ней придется посылать слуг.

С помощью Краддлса Ник натянул белоснежную ночную сорочку, застегнул ворот и манжеты перламутровыми пуговицами. В дверях появился Помфрет с бутылкой белого вина и сладкими пирожными на блюде.

Бутылка показалась Нику знакомой. Он поднял ее с подноса и взглянул на этикетку, прославлявшую достоинства одного из знаменитых французских виноградников.

Все верно, то же вино, что и в тот раз. В прошлый раз, когда мисс Мэри Фенвик, такая прелестная и соблазнительная, извивалась в его объятиях и стонала от наслаждения…

И сбежала из его постели, как только он уснул! — напомнил он себе. Черт побери, она так и не объяснила, почему решилась на эту оскорбительную выходку! И Доминик не успокоится, пока не получит объяснений. Нынче же ночью.

— Ваша светлость, — нарушил его размышления Помфрет, — может быть, вы предпочтете кларет? У нас есть «Монсеррат» — очень хорош! Или шерри? Может быть, несколько бутылок амонти-льядо?

— Не надо, оставь, — отозвался Ник. Ему вспомнилось, что мисс Фенвик понравилось белое вино: в прошлый раз она пила его бокалами, словно сидр.

Герцог лег в постель, заботливо постланную миссис Кодиган, и, откинувшись на подушках, развернул «Историю знаменитых преступлений». Помфрет задул все свечи, кроме одной, и бесшумно исчез.

Ник прочел несколько страниц, но глаза у него слипались, и клонило в сон. В дождливую погоду он всегда чувствовал сонливость, а в Стоксберри-Хаттоне, кажется, вовсе не бывало солнечных дней. К тому же он устал от деловой беседы с поверенным.

«Знаменитые преступления» выскользнули из его рук и с глухим стуком упали на ковер. Доминик вздрогнул, открыл глаза — и замер, словно громом пораженный.

В стене перед ним отворилась дверь, о существовании которой Ник и не подозревал, и оттуда выплыло нечто — бесформенная фигура, закутанная в красное покрывало, расшитое золотыми нитями, которые таинственно блестели в свете единственной свечи.

По спине у Ника пробежал холодок. Однако герцог Уэстермир не верил в привидения — поэтому выхватил из-под подушки пистолет.

— Стой, где стоишь, — рявкнул он, приподнявшись на локте и целясь призраку в грудь, — иначе получишь пулю в сердце!

— Не надо, ради бога! — послышался из-под шали знакомый голос. — Вы не представляете, каких трудов мне стоило завернуться в эту штуку с головой!

Ник уронил пистолет на постель и открыл рот.

Шаль заколыхалась, словно занавеска на ветру, и начала сползать.

— Какого дьявола? — хрипло спросил Уэстермир.

«Занавеска» сползла на пол, и перед ним предстала полуобнаженная, невероятно обворожительная фигурка.

— Знала бы я, что вы соберетесь в меня стрелять, — проговорило дивное виденье, — надела бы ночную рубашку из толстой фланели! Вы что, всегда спите с пистолетом под подушкой?

Доминик и хотел бы ответить, но не мог. Перед ним стояла воплощенная мечта, из тех, что являются мужчинам только в самых сладострастных снах.

Дрожащее пламя свечи освещало прелестное личико соблазнительницы — нарумяненные щеки, алый, словно вишенка, рот и неправдоподобно длинные ресницы. По обнаженным плечам ее вились золотые кудри. Грудь прикрывал лоскуток кожи, расшитый блестками и стекляшками; со все возрастающим изумлением и восторгом Ник заметил, что в чашечках лифчика прорезаны отверстия, откуда, словно весенние листья из почек, выглядывают набухшие соски. Второй, треугольный лоскуток прикрывал самую интимную часть тела; от него спускались вниз несколько красных полос шелка, отдаленно напоминающих юбку. Ногти на руках и на ногах были окрашены в ярко-красный цвет; при каждом шаге обольстительницы на руках и на ногах мелодично звенели браслеты.

Теперь Ник понял все. Его невеста, неустрашимая мисс Мэри Фенвик, приняла вызов. Она не стала смиренно соглашаться на его условия — нет, вместо этого решила переиграть герцога на его же поле. И для этого превратилась в соблазнительницу, о какой могут только мечтать пресыщенные искатели удовольствий!

Что-то подобное — точнее, отдаленно похожее — Ник в последний раз видел во время войны, в цыганском таборе неподалеку от Гранады. Тогда ему понадобилась неделя, чтобы восстановить в отряде дисциплину и боевое расположение духа.

Цыганская колдунья приблизилась к кровати.

— Уберите же пистолет, — промурлыкала она, хлопая густо накрашенными ресницами, — нам он не понадобится. Я еще понимаю, — игриво добавила Мэри, припомнив одну сцену из «Невинных шалостей», — зачем могут пригодиться в постели горшочек меда или веревка, но оружие…

С этими словами она сдернула со своего кавалера одеяло. От неожиданности Ник попытался вцепиться в него, но опоздал.

— Да вы в ночной рубашке! — разочарованно протянула Мэри. — Ну ничего, я знаю много способов ее снять. Например, поднять подол до колен, — свои слова она сопровождала действиями, — поцеловать сперва одно ваше колено, потом другое, а потом взять в рот ваш большой палец и начать…

— Да что ты такое несешь! — взревел Ник, отдергивая ногу.