Рабочий день давно закончился. Все наложницы уже сходили на ужин. Вот ещё, какая странность приключилась: как только старшие из нас поели, как обычно насвинячив, и вышли вон, ко мне подлетели мальчишки-рабы, усадили на чистую кушетку, вынесли несколько свежих блюд, горячих и одуряюще пахнущих, поставили передо мной и низко поклонились.

Младшие девушки смотрели на всё это представление, приоткрыв рот, но ни одна не сказала и слова против. Я, конечно, удивилась, но не настолько, чтобы отказаться от угощения. Просто предложила им всем присоединиться ко мне. Это удивило молодых женщин ещё больше, чем моя помощь рабыне, впрочем, никто из них не отказался.

Прикрыла веки и попыталась снова просканировать свою собственную руку.

Силилась минут десять, даже пыталась дыхание, как у йогов во время медитации, сделать глубоким и спокойным. Размеренным.

Ни-че-го.

В голове сразу же возник ворох разнообразных практик: начиная от тибетских и заканчивая лечебной дыхательной гимнастикой. Аж руки зачесались попробовать хоть что-нибудь.

Например, принять позу лотоса и попытаться помедитировать. Хороший ведь вариант. Но как-то не хочется делать это на глазах у всего честного народа. Уверена, уже все, кому не лень, обсуждают случай у бассейна. И не всем он пришёлся по душе.

Я выделилась. Веду себя не так, как принято и никто мне пока ничего за это сделать не может. И спасибо за это нужно сказать лекарю Иринеосу.

А ещё завтра ночью меня ждёт знакомство с великим и ужасным этнархом Менедемом. Чего от этой встречи ждать? Как себя вести, если этот мужчина накинется на меня с вполне определёнными намерениями? Однозначно я буду сопротивляться, потому что иначе не смогу.

Вообще по жизни я решаю проблемы по мере поступления. Ещё ведь ничего не произошло. А если дойдёт, то козыри у меня, несомненно, найдутся.

Уверена, доказать знания и у меня при острой необходимости получится.

Как уснула – не заметила. И спала бы я до самого утра, если бы посреди ночи не раздался пронзительный крик из другого конца комнаты.

Вскочили все. И я в том числе. Заметались наложницы, чтобы зажечь масляные лампы. Через пару минут под натужные крики и всхлипы страдающей, в помещении стало достаточно светло, чтобы мы смогли рассмотреть друг друга.

– Гиатроса Иринеоса срочно зовите! – крикнула Елена, старшая над наложницами.

Сразу несколько женщин сорвались с места и бросились на выход, исчезнув за тонкой дверью.

Я же замерла у себя в углу, обдумывая как поступить. Решила подождать прихода целителя.

Но со своей позиции прекрасно поняла в чём дело: малышка Майя готовилась стать матерью. Но её пронзительный крик мне совсем не понравился, хотя во время родов оно по-всякому бывает.

Снова села на своё место так, чтобы оказаться за тонкой колонной, приняла позу лотоса и уравновесила дыхание. Глаза полуприкрыла, чтобы сосредоточиться на себе.

И стоны Майи мне нисколько в том не мешали. Я когда-то работала и не в таких условиях. И только сосредоточилась, поймала ритм и втянулась в процесс, как дверь с громким стуком распахнулась и в комнату влетела неизвестная мне женщина. Одетая в шёлковую светло-бежевую тунику с ремешком под грудью, с накинутым поверх тёмно-коричневым пеплосом (прим. автора: пеплос – большой кусок шерстяной ткани, который оборачивали поверх туники), свободные края пеплоса придавали всему облику строгость и величественность.

К нам пожаловала законная жена этнарха. Об её статусе кричало буквально всё: дорогие одежды, изящные украшения и взгляд.

Эта женщина привыкла повелевать. Мои догадки нашли своё подтверждение секундой позже: все наложницы низко склонили головы.

– Гиатроса Иринеоса нет в поместье, – властным чуть низковатым голосом произнесла она. – Я посмотрю на роженицу сама.

– Это великая честь, прекрасная Василисса! – поприветствовала её Елена.

Я же, чтобы не отсвечивать, тоже встала и тихо замерла за колонной. И только Василисса прошла мимо меня, неся себя с достоинством королевы, я выглянула из-за колонны: уж больно интересно посмотреть, что она будет делать? Неужели тоже целительница? Тогда зачем здесь гитрос Иринеос?

Но оказалось всё просто. Жена этнарха отвечала за всех детей Менедема. Дети – залог крепких связей с иными домами и провинциями.

Осмотрев Маю, Василисса что-то сказала, пришедшим с ней слугам и те быстро вылетели за дверь, после принесли тазы с горячей водой и чистые полотенца.

Сама же хозяйка поместья этнарха, важно поднявшись, посмотрела на Елену и на Каломиру:

– Принимайте роды, – и уселась на принесённый специально для неё стул.

Женщины безропотно подчинились.

В удивлении приподняв брови, пожала плечами и вернулась к своим делам.

Но вот только Майя через час потеряла сознание: явно что-то шло не так и я, отбросив ранее принятое решение – не отсвечивать, вскочила на ноги одним слитным движением и шагнула к толпившимся наложницам.

– Я могу помочь! – перекрикивая весь этот балаган, пробилась вперёд. Странно, что меня раньше не позвали. Хотя, ничего странного нет: роды – это обычное явление.

Наложницы расступились, вдруг стало очень тихо и в этой звенящей тишине суровый голос Василиссы произнёс:

– Кто ты?

– Меня зовут Аглая, я умею врачевать.

Женщина окинула меня холодным, ничего не выражающим взглядом и спросила:

– Так это о тебе так печётся гиатрос Иринеос? – и, не дожидаясь ответа, продолжила, – хорошо. Скажи, что с ней и как это лечить?

Кивнув, подошла к лежавшей на своей кушетке Майе. Простыни, некогда белые, стали коричнево-красными. Кровь продолжала прибывать. Девушка была без сознания.

Осмотрев её как можно тщательнее, пришла к выводу: отслойка плаценты. Надо кесарить. И срочно!

– Нужно резать живот, – объявила я, после моих слов послышался дружный шокированный вздох.

– Слышала о таком способе, – важно кивнула женщина, помолчав немного, приказала, – делай!

– Нож, самый острый, какой найдёте, шёлковые нити, крепкое вино… – начала перечислять я, а сама была полностью согласна с Василиссой: Майя имеет все шансы погибнуть, потому что нет антибиотиков. Зашить матку и рану на животе – это-то я сделаю, а вот дальше – полная неизвестность.

Разве что подключатся мои сверхъестественные способности, но и на это я сильно не рассчитывала.

– Вижу, что опасаешься обвинения в смерти роженицы, – поняв мою задумчивость по-своему, сказала Василисса, – она для меня не так важна, как ребёнок. Так что не опасайся, никто ничего тебе не сделает!

Её слова меня покоробили: жизнь наложницы ничего для неё не значит. И мне вдвойне захотелось, чтобы Майя выжила.

Глава 13

Ребёнка вытащила и сноровисто перерезала пуповину.

Перевернула малыша и ударила по попе, тут же по комнате разнёсся полный возмущения крик. Время утекало, но последующие действия были просто необходимы: у меня не было инструментов для проведения аспирационной санации верхних дыхательных путей, посему пришлось всё сделать губами. Брезгливые вздохи сидевших поодаль женщин меня ничуть не смутили: работа такая и её нужно делать, как положено.

– Быстро обернуть в тёплое одеяло, – распорядилась я, протягивая ребёнка.

Отдав младенца, вернулась к лежащей в беспамятстве Майе. Девушка так и не пришла в себя.

Надавив куда следует, чтобы вышел послед, приступила к ушиванию разреза на матке, работала быстро, стараясь не думать, что в этот раз никаких магических способностей не пробудилось. Да и сосредоточиться никак не выходило: впервые всю операцию я провела, используя только нож с коротким, но острым лезвием и собственные пальцы. Сделав последний стежок на коже, перерезала ножиком нить и положила руку на шов, может получится хоть что-нибудь увидеть магическим зрением?

Не получилось.

Не став показывать насколько я расстроилась, повернулась к Василиссе, продолжавшей восседать с видом царицы на деревянном стуле со средней спинкой и не сводившей с меня холодного нечитаемого взгляда.